19 июня сего года в 09.00. в диссертационном совете ТюмГУ (ул. Ленина, 16, ауд. 113) будет защищать диссертацию на соискание ученой степени кандидата социологических наук Капалин Алексей Михайлович, более известный как архиепископ Тобольский и Тюменский Димитрий. Тема диссертации «Социальные функции института Русской православной церкви». Автореферат здесь http://www.utmn.ru/sec/1095. Обстоятельства защиты данной диссертации представлены в материале "Клерикализация отдельно взятого университета?"
http://golosa.info/node/3356
РЕЦЕНЗИЯ (ОТЗЫВ) НА ДИССЕРТАЦИЮ
Капалина Алексея Михайловича
«Социальные функции института Русской православной церкви»
на соискание ученой степени кандидата социологических наук
по специальности 22.00.04 – социальная структура, социальные институты и процессы
(Тюмень, 2009)
Несомненно, что изучение любых социальных институтов и их функций имеет важное значение и, более того, должно способствовать определению их места в структуре формирующегося гражданского общества России. В этом отношении представленное для публичной защиты диссертационное исследование А.М. Капалина «Социальные функции института Русской православной церкви» [1], по идее, должно помочь в ответе на ряд вопросов, стоящих перед личностью, обществом, государством, религиозными объединениями и общественными организациями. В определенной степени 190-страничная (вместе с приложениями) рукопись освещает те вопросы, но не всегда отвечает на них. По этой причине имеет смысл сосредоточить внимание не столько на достоинствах работы (они имеются, и, полагаю, будут высказаны при защите), сколько на ошибках и недоработках. Есть надежда получить ответ при публичной защите диссертации, поскольку не получил его после публикации своей рецензии в «НГ-религия» на монографию А.М. Капалина (заявлена как отвечающая теме диссертации).
1. Стоит напомнить, что научный анализ обязан быть взвешенным и обоснованным (а не эмоциональным и публицистично-лозунговым), что предполагает обращение к достоверным данным и аргументированные выводы. Поэтому изумляет уровень обобщения на С. 37 и 41 диссертации: «Но никто в стране не будет отрицать, что стержень державности и единства Российского государства основан на Православии» и «До 1917 г. РПЦ в Российской империи духовно объединяла огромную территорию, на которой проживали народы более ста национальностей, разных культур и религиозных убеждений». Единство страны во все времена держалось на патриотизме, ответственности и любви россиян к Родине, а религиозная принадлежность соотечественников была и остается важным, но не главным признаком гражданственности!
Конституция РФ в статьях 13 и 14 прямо указывает на светский характер государства и на то, что ни одна идеология не имеет право стать единственной (господствующей). Цитируемое высказывание А.М. Капалина расходится с этим положением и ставит под сомнение целесообразность диссертационного исследования, вступающего в противоречие с конституционными нормами.
2. В названии и во Введении к диссертации говорится об изучении социальной функции института всей Русской Православной Церкви (С. 10), а анализируются и привлечены материалы только по Тобольско-Тюменской епархии. Имея епархии и приходы в РФ и по всему миру, РПЦ использует различные подходы к процессам своей институализации, да и социум по-разному к тем процессам относится. Этого диссертантом не отражено, хотя РПЦ данное различие признает в своих официальных документах.
3. Предлагая диссертацию для защиты в светском Ученом совете, а не в богословском, А.М. Капалин должен придерживаться независимой, объективно-научной позиции в терминах, оценке и, тем более, в сфере межконфессиональных [2] и государственно-конфессиональных отношений. Даже в русской религиозной философии начала ХХ в. многие понятия уже были разведены: «Различие между социально-политической средой и Церковной определяется тем, что организационное начало в обществе есть человеческая личность, элемент психологический. Организационным же элементом Церкви является Бог, Личность Божественная, элемент духовный. В первом случае цели определяются человеком, во втором случае – Богом» [3]. Удивляет, что признавая это различие на С. 5, на С. 1 диссертант пишет противоположное: «Критики РПЦ с помощью своего социологического инструментария относят к "настоящим" православным всего несколько процентов россиян, указывая на то, что лишь крайне незначительная доля населения знает Священное писание и демонстрирует высокую активность в своем религиозном поведении».
Дело не в «критиках РПЦ» и каком-то «особом» инструментарии в оценке познаний догматики и правил поведения, а в различии подходов, т.к. в социологических работах [4] отмечена противоречивость, как цифровых данных, так и самих критериев религиозности. Признает, заметим, это и сам диссертант (С. 91, 93-97 и др.). Репрезентативные (пилотажные и мониторинговые) исследования, проводимые в Тюменской области учеными, в т.ч. кафедры социологии МИФУБа ТюмГУ, свидетельствуют о весьма сложной мировоззренческой картине самоидентификации (как и числе прихожан [5]).
Говоря о степени изученности темы на С. 5-7 (упоминание в Библиографии анализом не является), А.М. Капалин абсолютно проигнорировал ученых Тюменской области или приезжих социологов, изучавших данные процессы в Тюменской области, назвав лишь фамилию своего научного руководителя. Причина, полагаю, очевидна: в своих исследованиях М.Г. Агапов, Г.П. Выдрина, В.П. Клюева, М.Н. Ересько, М.М. Градусова, Н.Г. Хайруллина, А.В. Мальчевский, И.В. Бобров и мн. др. пришли к противоположным выводам. Так, некоторые из них считают только 2-3 % из опрошенных респондентов – истинно верующими (православный термин – воцерковленными). Кроме «глубоко верующих», есть и в Тюменской области: умеренно верующие, слабо верующие [6]. Кроме того, ученые обращают внимание, что существует в регионе немало атеистов (в т.ч. стихийных), но воспитанных на религиозных ценностях и часто на них повседневно ориентирующихся, но не относящих себя к верующим.
4. Утверждение А.М. Капалина: о православности 85,79 % населения Сибири в 1897 г. (С. 39) и о том, что это была «самой православной частью империи» расходится с данными энциклопедии Брокауза и Эфрона, где число «еретиков» в крае в 22 раза (!) превышало средние показатели по России. При тезисе соискателя о «укорененности» православия (С. 40) любопытно свидетельство очевидца – тобольского губернатора о специфике религиозности «православного» населения: «Принятие крестьянами баптизма и других сектантских учений, а также старообрядчества, я не могу назвать отпадением от православной церкви, так как большинство крестьян, особенно сибирского, только формально числится в ней. В лучшем случае крестьяне знакомы лишь с обрядами православной церкви, суеверно веря в спасительность самого обряда, безотносительно к внутреннему содержанию его» [7].
5. Неточность терминов и цитирования и даже, в ряде случаев, отсутствие ссылок – недостаток работы, который приводит к заблуждениям. Так, перечисляя на С. 6-7 исследователей, диссертант не дает историографического анализа их работ [8]. Приписываемые автором К. Марксу слова о религии как «опиуме для народа» принадлежат герою Ильфа и Петрова Остапу Бендеру. Подлинное выражение К. Маркса: «опиум народа» есть в работе «К критике гегелевской философии права. Введение». Администрации (С. 10) в Тюменской области нет, а есть Правительство. Архиепископ Киприан никогда не был летописцем (С. 38) [9], а ссылки №№ 24, 26 элементарно не соответствуют источнику. Почему, говоря о Социальной концепции РПЦ, А.М. Капалин ссылается не на первоисточник – Документ Архиерейского Собора, а на работу под редакцией М.П. Мчедлова (С. 61, 71)?
6. Цитируемые на С. 27-30 работы М.Е. Добрускина, Г.Е. Зборовского, Ю.Г. Волкова, В.И. Добренькова, Т.А. Чемикосовой и др. классифицируют социальные функции всех, а не только институтов РПЦ, и потому не стыкуются с соседствующим выводом А.М. Капалина: «Рассмотрев и обобщив предложенные современными российскими социологами подходы к определению функций религии в теоретическом анализе роли РПЦ в развитии российского общества» (С. 30). Роль РПЦ (что неоднократно подчеркивал и сам диссертант) отличается от роли других конфессий и, соответственно, общие подходы должны применяться с большим числом оговорок. Неоднократно перечисляя функции РПЦ (С. 10, 27-32, 150-151), диссертант не остановился ни на одной из особенностей функций, «функционирующих» в условиях Тюменской области.
7. А.М. Капалин не знает объема и соотношения понятий: религия, Церковь, православие, епархия, Православная Церковь, РПЦ, ТТЕ РПЦ. Дело в том, что православие в Тюменской области (включая округа) представлено (зарегистрировано официально) не только ТТЕ РПЦ, но и приходами Богородичного центра (Православной Церкви Божией Матери Державной) и Катакомбной Церкви Истинных Православных Христиан (стараго и новаго обрядов). Есть в регионе также приход Греко-Католической Церкви (униаты), где православные службы идут на украинском языке. К тому же существуют разрозненные группы старообрядцев и приход Русской Православной Церкви зарубежом. Поэтому никто не может присвоить право говорить о тождестве этих понятий. Доводы, что есть какое-то «неканоническое православие» (догматические споры оставим для богословов) неубедительны для светских ученых (а в данном качестве выступает сам А.М. Капалин) и верующих других деноминаций. Фактическое, а не декларируемое [10] отожествление понятий социальный институт религии, религиозный институт церкви, институт православия, институт РПЦ, институт ТТЕ РПЦ (С. 5, 9, 13, 14, 17, 18, 23, 24, 90, 116, 150 и др.) для светского научного исследования недопустимо (т.к. приводит к ошибочным выводам), как и использование внутриконфессионального понятия секта (С. 36, 125 и др.), вообще отсутствующего в российском законодательстве.
8. Диссертант не дает объяснения понятию институализации, отождествляет институциональные процессы с организационными. Неясно, о каких этапах институализации идет разговор (в России? В Сибири? Но разве в Сибири формировалась РПЦ?) Речь в диссертации, полагаем, идет не об институте, а об организационных формированиях, инфраструктуре. Вследствие понятийной неразберихи смешиваются не только процессы институализации религии, Церкви, православия, РПЦ, ТТЕ РПЦ, но и их функции (а они различны, хотя А.М. Капалин и полслова о том не сказал). Поэтому непонятно, что именно анализирует автор – все сразу или все как одно?
9. Более того, не зная терминологических различий (и не получив разъяснений в анкетах), респонденты были вынуждены отвечать на некорректные вопросы. Например, в таблице 33 поставлен вопрос: «В какой форме Вы готовы реализовать свои религиозные убеждения и ценности в повседневной жизни?», после чего А.М. Капалин приходит к выводу: «Среди православных и мусульман нет принципиальных различий в готовности принимать участие в общественной деятельности религиозных организаций» (С. 115), но у мусульман нет понятия храм! Якобы выявляя взаимосвязь между мнением респондентов о необходимости строительства в их населенном пункте православной церкви и их конфессиональной принадлежности, диссертант не обратил внимание на жизненную мудрость 60,9 % респондентов из числа «не разделяющих никакой религии», ответивших – необходимости нет, т.к. «уже имеется» (С. 127). Строить храмы надо там, где их нет!
10. Сделанный диссертантом вывод о том, что 47,3 % опрошенных считали одной из «первостепенных функций православной церкви в современном обществе» участие «в реабилитации от тоталитарных сект» (С. 120), ставит конкретные вопросы: какие религиозные объединения (в т.ч. зарегистрированные госорганами) отнесены автором анкеты к «сектам»?; в каком «правовом поле» есть суждение о принадлежности тех или иных объединений к «тоталитарным»? Если на светском «поле», то сразу возникает вопрос о недобросовестном отношении диссертанта к ответственному делу социсследования, поскольку в данном случае автор анкет навязал свою мировоззренческую позицию респондентам, а об объективности результатов и речи быть не может! Если же на конфессиональном «правовом» и, соответственно, понятийном «поле», то для светской науки те результаты не являются объективно-научными...
11. Есть в диссертации выводы по вопросам, ясным и без соцопросов. Например, «чем выше уровень религиозности респондента, тем больше вероятность того, что он сочтет необходимым строительство православной церкви в своем населенном пункте» (С. 127) или то, что религия и вера для «скорее неверующего, чем верующего» и «убежденного атеиста» в шкале жизненных ценностей равняются нулю (С. 133).
Утверждение, что «в современном обществе, несомненно, основной формой религиозной организации выступает именно церковь» (С. 18) говорит лишь о том, что А.М. Капалин забыл: у каждого гражданина РФ есть конституционное право открыто проповедовать и отстаивать свои религиозные взгляды. Поэтому нельзя «приватизировать» право других, не принадлежащих к РПЦ объединений, отрицая их право на институализацию помимо Церкви.
Тезис «Возрождение Православия способствует и возрождению традиционной русской культуры» (С. 34) свидетельствует о непонимании диссертантом реалий ХХI в., где между традиционной русской культурой и православием есть мировоззренческое и поведенческое различие. Поскольку А.М. Капалин защищает светскую, а не богословскую диссертацию, это непонимание оборачивается ошибкой и конфликтом с представителями иных взглядов: сторонники старообрядчества и славянского «неоязычества» также небезосновательно считают, что только они знают, что есть русская традиция.
12. Делая в Заключении на С. 148-149 вывод об утрате нравственных ценностей в ХХ в., А.М. Капалин допускает другую ошибку: нравственные ценности изменяются и трансформируются, на смену одним приходят иные: кто бы еще 30 лет назад в СССР предположил, что архиепископ может стать кандидатом светских наук, освещая вопросы жизни РПЦ в новых условиях, а у социума это не вызовет нравственных мук? Тем более что диссертант на С. 27 сам констатировал наличие других норм!
Привычны для некоторых верующих, но весьма спорны для светского обществоведения (философии, культурологии, педагогики и др.) публицистические суждения А.М. Капалина, не подтвержденные ссылками на фундаментальные исследования, о том, что: «...российскому обществу начала ХХI в. достались духовное оскуднение и упадок нравственности» (С. 43) или о том, что первопричиной падения численности населения является «фактор бездуховности народа» (С. 53) и «низкий духовно-нравственный уровень большей части населения» (С. 54). Не аргумент для такой оценки ссылка на резолюцию «Рождественских чтений» о том, что демографический кризис развивается на почве насаждения в обществе «стереотипов потребительского мировоззрения, попрания христианской морали с ее жертвенностью и устремленностью к высоким идеалам, забвения Бога и следования низменным инстинктам» (С. 55).
13. Слабость аргументации, безапелляционность и лозунговость характерна и в других случаях: «На протяжении последних шести столетий Россия была и остается опорой Православия в мире» (С. 37), тогда как РПЦ – лишь одна из полутора десятков автокефальных Православных Церквей, а Патриархи Московские никогда и не оспаривали место Вселенского Патриарха, и, соответственно, Константинопольской Церкви. Ислам в России, по мнению диссертанта, историческими корнями связан с татарской культурой (С. 35), т.о. отказав в данном праве башкирам, ногайцам, мусульманскому населению Северного Кавказа (ранее всех названных принявших эту религию).
14. В интерпретации А.М. Капалина «Модель "советской семьи" основывалась на идеологии, хотя и в этот период базовые ценности семьи не противоречили Православию» (С. 50), приводя эту словесную конструкцию к нелогичным выводам и соответствующим вопросам: разве православная религия не относится к сфере идеологии?; каким образом мусульманская семья в Узбекской ССР или семья иудеев в Еврейской АО соответствовали «базовым ценностям» православия? Признавая полиэтноконфессиональную пестроту населения России, автор на той же С. 50 задается вопросом: «Какая модель семьи имеет место в современном российском обществе и как она согласуется с православными представлениями о семье!», хотя ответ очевиден: моделей столько, сколько существует мировоззренческих позиций в современной семье!
15. Нет статистических данных, подтверждающих, что в «период послереволюционных репрессий» по Оби и Иртышу ссылали сотни тысяч людей, где «большая часть ссыльных, не выдержав суровых климатических условий и бесчеловечного отношения, погибла» (С. 52). Не оправдывая сталинизм, зададимся вопросом: какими источниками пользовался А.М. Капалин?, если Большая Тюменская энциклопедия приводит иные данные о числе депортированных и ссыльных, где максимальная численность – на 1 января 1953 г. – 68670 чел. [11]
Особо отметим проведенный диссертантом анализ современного состояния ТТЕ РПЦ, где «Показатели роста численности приходов и воскресных школ характеризуют процессы, свидетельствующие о возрождении приходской жизни и социальной деятельности Тобольско-Тюменской епархии» (С. 45). Численность никогда не может стать оценкой эффективности социальной деятельности, поскольку не может регламентироваться, а определяется общественным мнением и объективным научным анализом. Более того, на С. 67 и 68 соседствуют различные данные о числе учащихся воскресных школ одной епархии.
(продолжение здесь: http://golosa.info/node/3422)

начало здесь:http://golosa.info/node/3421

16. Поскольку по А.М. Капалину: «Связующим звеном между теоретическим и эмпирическим социологическим исследованием выступает изучение РПЦ в качестве специфического социального института» (С. 5), то следует внимательно проанализировать содержание этого подхода. Прежде всего, непонятно, на какие данные (нет ссылок) опирается автор, утверждая на С. 37: «Согласно данным социологической науки, процесс институализации РПЦ включает следующие основные этапы...». Изучение в социологии институтов религии (т.е. совокупности устойчивых формальных и неформальных норм и правил) [12] не предполагает изучения исключительно «статуса и ролей» патриарха, митрополита, архиепископа, епископа, священника, диакона и др. (С. 17), а обращено к более широкому кругу служителей различных культов, тем более что не все из них наделены функцией священства. К тому же автору следовало бы пояснить, что в массовом сознании – при имеющемся уровне познаний в области религии – это различие не отмечено.
17. Центральной, связанной с предметом исследования, – реализацией социальных функций РПЦ в современном российском обществе (С. 8), по идее, должна быть глава 3: «Анализ влияния Русской православной церкви на социальное развитие региона», но «влияние» не есть «функции» (диссертантом уже определенные на С. 10-11), а проведенное под руководством автора социологическое исследование имело иную цель: «выявление роли РПЦ в современном российском обществе (на примере юга Тюменской области)» (С. 91). Лишь одна из пяти сформулированных задач (С. 92) связана с анализом представлений о социальных функциях РПЦ.
18. Проведенное среди 1169 чел. исследование интересно, т.к. на С. 121 есть малоутешительный для автора вывод, что большая часть опрошенных – 31,2 % сказали, что затрудняются ответить о деятельности православной церкви на территории их города / района. Анализ социальных функций любых религиозных институтов предполагает не только использование результатов «прямого анкетного маршрутизированного опроса» (С. 92), а нормативные акты субъектов РФ, статистические, отчетные аналитические публикации Госкомстата, Управления статистики, архивные материалы Тобольско-Тюменской епархии (С. 9) не могут служить эмпирической базой исследования, т.к. являются лишь источниками! Нет основного – первого и второго уровня социологического изучения – контент-анализа научных и журналистских публикаций, как и материалов, разработанных по заданиям (заказам) органов власти и НПО по заявленной теме. Мнение респондентов важно и интересно, но объективно-научную картину может дать лишь сопоставление с результатами других социсследований по Тюменской области. Они существуют, но фактически проигнорированы диссертантом [13].
На С. 9 диссертантом заявлено, что он провел вторичный анализ социсследований (не назвав их) и «Особое внимание при этом уделив методам...» Сопоставление с результатами иных социсследований в регионе вообще отсутствует в тексте и, очевидно, не предполагалось, поскольку расходилось бы с гипотезой А.М. Капалина: «...одной из основных первопричин многих социальных проблем современного российского общества является утрата его духовных и нравственных основ. Это требует от РПЦ участия в социальной деятельности, реализации социальных функций и расширения сфер ее взаимодействия с государственными о общественными учреждениями социальной направленности» (С. 8). Показательно признание А.М. Капалина: «В анкете, предложенной респондентам в ходе исследования, был задан целый ряд вопросов, которые позволяют как прямым, так и косвенным образом проанализировать их мнение о том, какое влияние Русская православная церковь оказывает и должна оказывать на социальное развитие на уровне региона» (С. 109).
19. Прогнозы диссертанта любопытны, т.к. ничем не обоснованы: «Среди исконно православных народов неуклонно уменьшается численность населения, снижается средняя продолжительность жизни» (С. 85); «Количество приходов в ближайшее десятилетие может вырасти в полтора раза» (С. 59); «Дальнейшее развитие социальной деятельности церкви, в том числе и среди церковной молодежи [14], использование новых форм вовлечения молодых людей в социально полезную деятельность [15] обеспечивает надежную базу для развития Православия в Тюменской области, что, в свою очередь, благотворно сказывается на демографическом развитии региона» (С. 60).
20. Заметим, что приведенное автором число обучаемых (1423 чел.) во всех православных гимназиях Тюменской области (включая автономные округа) соизмеримо с одной общеобразовательной школой в «спальном» микрорайоне Тюмени при непропорциональном финансировании и кадровом обеспечении, но спорно, что «...главным предназначением, т.е. миссией, гимназий является увеличение в обществе числа верующих – добрых врачей, учителей, сантехников и т.д.» На каком основании (где результаты исследований?) диссертант полагает, что «Выпускник гимназии будет иметь отличный от других подход к своей повседневной и профессиональной деятельности»? (С. 65), если дореволюционные гимназии (где в качестве обязательного предмета преподавался «Закон Божий») дали отрицательные (с точки зрения А.М. Капалина) и «безбожные плоды»: В.И. Ульянов-Ленин, А.М. Колонтай, В.М. Молотов?
Обвиняя «чиновников от образования» в том, что они препятствуют православному образованию в современной государственной школе (С. 68-69) А.М. Капалин игнорирует положение Конституции, закон РФ «Об образовании» и, наконец, результаты проведенного его коллегами – сотрудниками Западно-Сибирского центра маркетинговых исследований по заказу Комитета по делам национальностей Тюменской области социологического опроса на предмет выявления желания родителей и их детей по введению «Основ православной культуры» в качестве обязательного предмета.
Политика Правительства Тюменской области, Департамента по образованию и науке Тюменской области реализуется в точном соответствии с законодательством РФ, потому обвинения А.М. Капалина в адрес «чиновников» бездоказательны, к тому же опровергаются на С. 128 результатами его собственного опроса.
Пытаясь выйти из «щекотливой» для социолога и верующего человека (к тому же иерарха) ситуации, А.М. Капалин сводит на С. 129 всю проблему к связи «между мнением респондентов о необходимости включения изучения основ традиционной религиозной культуры в программу средней школы и их религиозной самоидентификацией». Таким образом, «телега ставится впереди лошади»: по мнению А.М. Капалина нужно сначала воцерковить школьников и увеличить рождаемость в семьях (С. 131), чтобы потом дети и их родители открыли путь православному образованию в государственную школу.
21. Есть в тексте диссертации сложнопонимаемые словесные конструкции и даже стилистические ляпсусы, которые А.М Капалину – архиепископу Тобольскому и Тюменскому, кандидату богословия, члену Союза писателей, лауреату Демидовской премии делать негоже: «восточнославянское Православие» (С. 49); «Изменение политической и экономической ситуации в стране в начале 1990-х гг. привело к разрушению многих институтов жизнеобеспечения человека и общества, на протяжении всего советского периода формировавших в определенной степени иждивенческий менталитет народа» (С. 52-53); «Начиная с 1917 г., все шаги советского правительства, главным образом, были направлены против РПЦ» (С. 41) [16]; и т.п.
22. На С. 57 содержится, полагаем, ответ на вопрос о фактической цели диссертационного исследования А.М. Капалина, подводящего читателей к выводу: «На региональном уровне в рамках соглашения между департаментами образования и науки, молодежной и национальной политики, здравоохранения и культуры правительств Тюменской области, Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов и Тюменско-Тобольской епархии необходимо разработать и принять совместную программу духовно-нравственного воспитания молодежи, предусмотрев ее целевое финансирование из бюджетов». Тезис о финансовой поддержке РПЦ звучит неоднократно в разных вариантах связки «государство – Церковь» в диссертации (С. 59, 84, 89) и в монографии (С. 38, 46 и др.) и стоит многого!
Кто бы возражал против участия РПЦ в социальном служении и улучшении демографической ситуации, но почему это должно осуществляться через поддержку государством отдельных конфессий и специально созданного фонда «Духовное возрождение Тюменской области» (С. 146, 152), тем более что государственное (целевое) финансирование деятельности ТТЕ РПЦ (и ее фонда) из консолидированных бюджетов трех субъектов РФ противоречит Конституции РФ и Федеральному закону 125 ФЗ! Почему в планируемый попечительский совет должны войти из служителей культа только представители духовенства (С. 147), ведь бюджет трех субъектов складывается из налоговых поступлений не только от православных, католиков, буддистов и иудеев (у которых есть институт священства), но и от мусульман, протестантов, Свидетелей Иеговы, у которых духовенства нет? Почему не учитывается при этом мнение атеистов, так же имеющих право спросить: куда и для чего направляются их налоги?
23. Путь решения всех проблем для А.М. Капалина очевиден – по пути исключения из состава строящегося гражданского общества атеистов и «иноверцев»: «Сотрудничество государства с религиозными организациями традиционных религий может осуществляться на основе административных решений, на основе заключаемых договоров, на основе комплексного изменения (sic!) целого ряда законов или на основе отдельного специально принимаемого закона (С. 87). «Отдельный» закон для «традиционных» или «нетрадиционных» религий противоречит Конституции РФ, а ее гарант – Президент РФ Д.А. Медведев уже предупреждал, что никакого кардинального изменения Основного закона страны не будет! Тогда зачем пишет диссертант свое исследование, оспаривающее очевидное и реанимирующее историческим опытом отвергнутое? «Загнать в счастье» уже пытались коммунисты. Откуда новая напасть?

Можно, полагаем, писать и защищать светские диссертации на любые темы. Кроме тех, что в выводах и рекомендациях противоречат идеям межконфессионального согласия и гуманизма, здравому смыслу и российскому законодательству, искажают историю и реальную статистику, подменяя субъективными взглядами и тенденциозными оценками. В случае с диссертационным исследованием А.М. Капалина имеем подтверждение самым печальным прогнозам «Письма 10 академиков» в том, что клерикализация упрямо стучится в двери светской науки. Причину назвал и цитируемый на С. 81 Ж.Т. Тощенко, чье высказывание о клерикализации России А.М. Капалин не подверг сомнению.
Диссертация А.М. Капалина не отвечает критериям диссертационного исследования, т.к. название работы «Социальные функции института Русской православной церкви» не соответствует ее содержанию; отсутствует четко проработанный научный инструментарий и понятийный аппарат; нет обзора аналогичных исследований по региону – диссертант фактически их игнорирует и оставляет лишь за собой «право на истину». Соискатель ученой степени слабо разбирается в методологии и понятийном аппарате современной социологии, уровнях социологического анализа и соответствующих методах исследования, т.к. процессы институализации и функционирования социального института не могут изучаться методом опроса населения об этих функциях и процессах. В таких случаях нужен социетальный уровень изучения и другой инструментарий, которым А.М. Капалин не владеет.
Степень научности и обоснованности положений, выносимых на защиту, выводов и рекомендаций, сформулированных в диссертации, отсутствие новизны по сравнению с другими исследованиями, говорят о минимальном личном вкладе автора в социологическую науку. Таким образом, данная диссертация не является такой научно-квалификационной работой, в которой бы содержалось решение задачи, имеющей существенное значение для соответствующей отрасли знания, а лишь призывает к нарушению Конституции РФ и закону РФ «О свободе совести и религиозных объединениях». Данная диссертация не отвечает требованиям, предъявляемым ВАК РФ к диссертационным работам, а ее автор – А.М. Капалин не может претендовать на искомую ученую степень кандидата социологических наук по специальности 22.00.04 – социальная структура, социальные институты и процессы.

Доктор исторических наук,
завсектором изучения этноконфессиональных отношений
Института гуманитарных исследований Тюменского госуниверситета А.П. Ярков

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Кстати, почему Русскую Православную Церковь диссертант пишет только в первом слове с заглавной буквы, как и всегда указывает «Православие», «церковь», хотя в тексте есть Церковь – институт и церковь – здание (С. 127)? Не рождало ли это путаницу у респондентов при опросах?
[2] На С. 24 диссертант допускает выражение «Православию чужд теологический рационализм католицизма», что не является объективной, а субъективной – с точки зрения представителя другой Христианской Церкви – оценкой. На С. 36 А.М. Капалин бездоказательно утверждает, что «за последние пятнадцать лет значительный вклад в усиление религиозной напряженности как в России, так и в Тюменской области внесли многие новые религиозные деструктивные организации и секты». В светских научных работах не принято использовать подобные оценочные суждения, не указывая источник и его происхождение. Дело в том, что у каждого гражданина РФ есть конституционное право открыто проповедовать и отстаивать свои религиозные взгляды, но нельзя к ним отнести провокационные высказывания, оскорбляющие честь и достоинство верующих других конфессий, унижающих их. В данном случае могут быть нарушены статьи: 29 (п.2) Конституции РФ, 3 (п.6) Федерального Закона «О свободе совести и религиозных объединениях» (1997), 1 (п.1) ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» (2002). Тем более что подобные оценочные позиции излагаются не в частной беседе или при внутриконфессиональном общении, а публично и в рамках светской деятельности.
[3] см.: Богословский вестник. – 1903. – № 10.
[4] В т.ч. приводимых диссертантом в разделе «Библиография».
[5] Если на С. 45 А.М. Капалин связывает увеличение количества приходов и прихожан, то каким образом большинство населения области, относимых диссертантом к православным, в 2007 г. были объединены в 76 религиозных организаций (С. 47), тогда как меньшинство – мусульмане (реже посещающие мечеть, по результатам соцопроса диссертанта. – С. 99) объединились в 78 религиозных организаций?
[6] Гильфанова Ф.Х. Характер и формы проявления религиозности среди населения Тюменского района // Ислам, общество и культура. – Омск, 1994. – С. 50-51.
[7] см. : Бортникова О.Н. Формирование права на свободу вероисповедания в условиях сибирской каторги и ссылки // Проблемы истории Сибири : сб. науч. тр., посвящ. 80-летию профессора Ю.П. Прибыльского. – Тобольск, 2006. – С. 21.
[8] Между тем взгляды названных авторов трансформировались от работы к работе.
[9] см. : БТЭ Т. 2. – Тюмень, 2004. – С. 81.
[10] Сам диссертант разводит понятия религиозного и церковного институтов на С. 19, но ранее и позднее их в тексте смешивает.
[11] см. : БТЭ Т. 1. – Тюмень, 2004. – С. 383-385.
[12] Сам диссертант на С. 14-15 приводит определение социального института, например, как системы «учреждений, в котором определенные люди, избранные членами группы, получают полномочия для выполнения определенных функций…»
[13] В Библиографии указано под № 131 лишь одно социсследование на материалах Тюменской области 2002 г.
[14] Под данным понятием диссертант подразумевает: учащиеся православных гимназий и воскресных школ?; семинаристы?; прихожане?; священники и монашествующие?; все православные по происхождению или крещению: до 15; до 25; до 35 лет?
[15] Этой деятельностью занято подавляющее большинство молодых людей помимо РПЦ.
[16] А.М. Капалин полагает, что у советского правительства других дел больше не было?