Резал ли граф Суворов польских младенцев?

ЧТО МЫ МОГЛИ БЫ ПРАЗДНОВАТЬ 4 НОЯБРЯ
Как любят свиноголовые интеллигенты, которыми плотно укомплектованы россиянские СМИ горестно повздыхать о том, что «мы не знаем своей истории». Этот всхлип обычно является прелюдией к акту, который они называют «попыткой стереть еще одно белое пятно». Чем ближе дата 4 ноября, тем подобные стенания становятся чаще, а надрыв сильнее. А то вот ведь, какой народ им, «элите нации» достался – не хочет по высочайшему повелению в едином порыве праздновать день «победы» над проклятыми польско-русскими оккупантами, которых изгнали из Кремля, дабы сегодня в нем сидели сами знаете кто.
Если серьезно, то знать историю невозможно, ибо это не таблица умножения, ее надлежит понимать. Понимание же складывается из двух факторов – знания исторических фактов и умения их анализировать, то есть выявлять приоритетные события и устанавливать между ними причинно-следственные связи. Именно это, а ничто иное и является пониманием истории. Понимание истории своей страны (сугубо с практической точки зрения) нужно не затем, чтобы прослыть высококультурным человеком, а исключительно для того, чтобы самому формировать свою гражданскую позицию, основанную на самоуважении и прагматическом подходе к соседним народам и собственным правителям.
Реальность же такова, что историческое сознание быдла РФ (назвать эту субстанцию народом к сожалению не могу) основано не на фактах, а на наборе пошлых мифов, причем без всяких попыток их критически осмыслить. Так удобнее иметь это быдло, не знающее чувства национального достоинства, тем, кто его (быдло) имеет в своих интересах. Но все же иногда нынешним хозяевам РФ и самим не помешает понимание истории, дабы более профессионально решать тактические политические задачи. Допустим, надо найти повод отменить ненавистный красный день календаря 7 ноября, да еще адекватно ответить полякам, нахально отмечающим 9 ноября освобождение от векового москальского ига, вкупе с другим государственным праздником – днем разгрома большевистских орд под Варшавой в 1920 г.

ОТМЕЧАЕМ ПОРАЖЕНИЕ В ВОЙНЕ?
Именно с этой целью было за уши притянуто и раздуто событие старины глубокой – капитуляция московского гарнизона поляков и литвинов перед народным ополчением Пожарского в 1612 г. Праздновать, если честно, здесь особо нечего, ибо война русскими была все равно была вдрызг проиграна, а капитуляция малочисленного польского гарнизона была вызвана техническими причинами (тем, запертым в Кремле, просто нечего стало кушать), а потому не сопровождалась никакими особыми подвигами ополченцев. К тому же называть поляков оккупантами можно только с очень большой-пребольшой натяжкой. Они были лишь одной из сил, принимавших участие в гражданской войне (Смуте) в России вкупе со шведами, татарами, поднепровскими казаками, повстанцами Ивана Болотникова, мятежными сторонниками обоих Лжедмитриев (с ними поляки то дружили, то воевали) и просто толпами разбойников. Причем именно поляки имели с определенного момента законное право находиться в Кремле, ибо польский королевич Владислав был избран русским царем и народ белокаменной бил ему челом. Драматизма тем событиям добавляет то, что западнорусские княжества, составлявшие основу Великого Княжества Литовского, выступали в той заварушке как противники Москвы. Итак, получается что 4 ноября мы отмечаем не очень значительный эпизод Смуты, имевшей все признаки гражданской войны. Если же воспринимать те события как межгосударственное противостояние России с Речью Посполитой и Щвецией, то оно являло собой лишь длинную череду поражений, закончившуюся тяжелым Столбовским миром со Швецией, а с поляками даже не миром, а Деуллинским перемирием, результатом которых были большие территориальные потери на севере и западе. Ну в каком еще государстве правителям может прийти в голову праздновать поражение в войне и кровавую гражданскую бойню? Эх, не ту страну Гондурасом назвали!
В царской России официальные власти использовали те события как сырье для пропагандистских мифов* [*вспомним, хотя бы миф о Сусанине, ни единого подтверждения которому так и не найдено], хотя и довольно вяло, по одной лишь причине. Изгнание ратников русского царя Владислава из Москвы послужило прологом к поражению династии Ягеллонов в борьбе за московский престол, и воцарению династии Романовых. Формально, кстати, Владислав, как потомок Рюриковичей, имел много больше прав на титул царя всея Руси, нежели худородный Михаил Романов, и если бы первый официально принял православие, то не было бы у русских и формального основания нарушить данную ему присягу на верность.

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ - ПЯТАЯ КОЛОННА РОССИИ
Впрочем, критиков путинской инициативы отмечать 4 ноября как… ей богу, забыл название сего великого праздника, и без меня хватает. Я же хочу обратить внимание на то, что именно 4 ноября можно с полным основанием праздновать победу над поляками, коли уж так приспичило, правда совсем по другому поводу – в этот день в 1794 г. блистательным графом Суворовым было с боем взято врашавское предместье - крепость Прага, в результате чего польская армия капитулировала, а Речь Посполитая прекратила свое существование. Итогом войны 1794 г. стало возвращение в состав Российской империи западнорусских областей с городами Луцк, Брест, Гродно, Вильна и вхождение в ее состав Курляндии, населенной преимущественно литовцами, латышами и немцами. Собственно польские земли поделили между собой формальные союзники России в той войне – Пруссия и Австрия.
Нам русским, той суворовской победы стыдиться никак не приходится, ибо мы не захватывали чужое, а возвращали свое, несли населению присовокупленных к империи земель освобождение от польского экономического, религиозного и культурного угнетения, причем это относится не только к русским, но и к курляндским немцам вкупе с местными прибалтийскими племенами. Кстати, назвав Брест и Луцк русскими городами я нисколько не оговорился. Население сих земель само себя считало русским, а слов «украинец» и «белорус» тогда никто даже не знал. Единственными отличиями от остальных русских было засорение местных диалектов множеством полонизмов, да наличие униатской церкви, то есть православной по обряду, но признававшей верховенство Папы Римского и некоторые католические догматы. Впрочем весьма скоро полонизмы стали исчезать из народного обихода, а униаты в подавляющем большинстве либо вернулись в лоно православной церкви, либо перешли в католичество (последнее не имело ни малейшего повода для ущемления прав). Что же касается грамотного слоя (части городских обывателей, служилых людей и дворян), то они пользовались литературным общерусским языком, знали польский язык и местные русско-польские диалекты, на которых говорило крестьянство. Правда вместе с русскими землепашцами и немецким дворянством (оно честно служило царям, причем зачастую более рьяно, нежели собственно русские дворяне) России выпало сомнительное счастье принять в свое подданство массу евреев и ополячено-окатоличенную шляхту, но это отдельная песня.
Почему же нынешние хозяева Кремля даже не подумали о том, что славная суворовская победа (сам он приравнивал пражское дело к штурму Измаила) гораздо более подходит как повод для праздника, ибо во-первых, это была действительно блестящая победа, классический пример торжества русского оружия в момент его наивысшего расцвета в конце XVIII столетия, во-вторых победа, поставившая точку в более чем двухвековом межгосударственном польско-русском противостоянии, победа, в результате которой было восстановлено национальное единство русского народа?* [*Единственная русская земля, оставшаяся под властью Австрии – Восточная Галиция вкупе с Буковиной были присоединены к СССР только по результатам Второй мировой войны ]. Вероятно, главная причина в том, что в течение двух столетий отечественная интеллигенция из кожи вон лезла, чтобы извратить эту славную эпоху, причем не потому что это было ей зачем-то нужно, а исключительно из подобострастия перед Западом в связи с собственным слабоумием и алчностью. В результате общими усилиями были сформированы два стойких мифа:
1. О благородных польских повстанцах, борющихся под предводительством славного Тадеуша Костюшко за святую свободу.
2. О звериной жестокости русских солдат, которые взяв штурмом Прагу, подчистую вырезали мирное население этого пригорода Варшавы. Всех монахинь, дескать предварительно изнасиловли, а убитых младенцев наколи на пики и в таком виде носили их с целью устрашения врагов.
Собственно, миф о пражской резне выполнял тогда абсолютно ту же роль, какую в минувшем веке играла геббельсовская ложь о невинно убиенных русскими польских пленных в Катыни. Если немцы использовали эту пропагандистскую утку с целью мобилизации европейцев для борьбы с «русским варварством», то на рубеже ХVIII-XIX вв. поляков попользовали в своих интересах французы, которым удалось собрать общеевропейскую армию двунадесяти языков для похода на Россию. И в том и в другом случае отечественная интеллигенция радостно подтявкивала вражесткой пропаганде, что продолжает делать по сей день. В позапрошлом веке известными популяризаторами суворовских «зверств» были популярный литератор Фаддей Булгарин и крупный «историк» Николай Костомаров, сегодня наиболее раскрученными пропагандистами этого мифа являются беллетрист Александр Бушков и «историк» Андрей Буровский (он вообще являет собой клинический случай). Этим типам сегодня подпевает целый хор интеллигентов «демократической» национальности, окопавшихся в СМИ.
Пятая колонна действует во вред России во имя торжества «общечеловеческих ценностей». Значит война продолжается, и война идет уже не за нефть и алмазы, не за политический контроль над так называемым постсоветским пространством, эта война ведется ради искоренения самого русского имени. Планомерный «дранг нах остен» ведется с целью уничтожения нашего национального самосознания, ибо человека без роду и племени, ивана, родства не помнящего, легче обратить в раба и меньше сил нужно тратить на удержание его в скотстком состоянии. Если враг победит, то территория от Бреста до Владивостока будущие историки назовут пострусским пространством, а русский народ превратится в такую же химеру, как римляне, карфагеняне, древние египтяне, скифы или этруски.

ЗА ЧТО ДРАЛИСЬ ПОЛЬСКИЕ ПАНЫ
Постараюсь вкратце (насколько это позволяет формат газетной статьи) показать абсолютную лживость этих мифов. Война 1794 г. не являлась агрессией России по отношению к «свободолюбивой» Польше, и спровоцирована была самими же поляками. В Речи Посполитой тогда правил прорусски ориентированный король Станислав Август Понятовский (он, бывший посол Речи Посполитой в России, был известен, как любовник Екатерины Федоровны, будущей императрицы Екатерины Великой). По соглашению с официальными польскими властями в стране находился контингент русских войск для предотвращения вторжения шведов и военные склады, использовавшиеся для снабжения русской армии, оперировавшей против турок на Балканах. В местные дела войска не вмешивались, хотя русские дипломаты и вертели шляхтой по своему усмотрению, благо она была фантастически продажной. В конце концов, кто девушку ужинает, тот ее и танцует, а выборы короля Понятовского были щедро профинансированы из русской казны. Так что в сложившейся ситуации никто кроме ляшской элиты виноват не был.
13 марта в Польше внезапно вспыхивает восстание, которое по приглашению шляхты возглавил небезызвестный Тадеуш Костюшко, профессиональный военный, герой борьбы за независимость США. Мятежи и межклановые разборки в Польше были делом настолько обычным, что армейское командование даже не посчитало нужным принять меры предосторожности. 4 апреля повстанцы под предводительством провозглашенного генераллисимусом и диктатором Польши Костюшко разбили у местечка Рацлавицы русский отряд генерала Тормасова (надо сказать, русское командование позволило это сделать по своей глупости), а 16 апреля беспорядки охватили Варшаву. Это были именно беспорядки, ибо мятежники большей частью увлекались грабежом, не имели руководящего центра и никаких политических требований не выдвигали. Историк С. М. Соловьев в своей «Истории падения Польши» мимоходом пишет о зверствах толпы одной строчкой: «Где только завидят русского - хватают, бьют, умерщвляют, офицеров забирают в плен, денщиков по большей части убивают». Разъяренная толпа растерзала племянника русского посланника Игельстрома, когда он ехал к польскому королю на переговоры о выводе русских войск. Заодно убит был и польский офицер, сопровождавший Игельстрома, пытавшийся воспрепятствовать расправе. Не гнушались мятежники и расправами над раненными, убивая даже офицеров. Так в отместку за упорное сопротивление был жестоко умучен тяжело раненный в бою полковник князь Гагарин.
Мятеж произошел в Страстной четверг, когда 3-му батальону Киевского полка (около 500 человек) выпала очередь говеть в церкви, где он, будучи без оружия, был захвачен повстанцами и большею частью вырезан. Как видим, каких либо комплексов «борцы за свободу» были лишены начисто – осквернить убийством храм для них в порядке вещей. Осыпаемые с крыш домов градом пуль, русские отряды прорывались из города. Во главе одного из них был русский посланник в Польше Игельстром. Он поначалу желал сдаться полякам и тем прекратить кровопролитие, оговорив условия капитуляции и вывода русских войск. Однако он так и не смог осуществить свое намерение, ибо сдаваться было просто некому. Толпа, опьяненная насилием, учинила кровавую вакханалию, ни король, ни командование польской армии не контролировали озверевших убийц. Те же русские солдаты, кто не смог вырваться из города, были большей частью убиты, а частью захвачены в плен. Когда Станислав-Август в ответ на требования повстанцев заявил, что русские войска никогда не сложат оружие и лучше будет просто отпустить их из города, он был осыпан оскорблениями и поспешил укрыться от разъяренной толпы в своем дворце.
Такого наглого оскорбления Российская империя себе позволить не могла. Если ляхи плюют в лицо великой державе, то пусть готовятся умыться кровью. В России тогда царствовал не какой-нибудь вшивый интеллигент вроде Горбачева, или даже Николая I, стерпевшего убийство в Персии русского посланника Грибоедова в 1829 г. В то время на троне сидела немка Екатерина, которая национальные интересы на общечеловеческие ценности не разменивала и пошлым либерализмом не страдала.
Какую же цель преследовала шляхта, затеивая мятеж? Единственное, чего она хотела – это вернуть в свое владение русские земли, которые именовала не иначе как Всходие Крэсы (восточные окраины) вплоть до Смоленска и Киева включительно, ибо шляхты в Польше было дико много – около 10% всего населения, а земли и холопов на всех не хватало. Россия поляков оттуда неуклонно выжимала, начиная с 1654 г., когда вступила в войну за освобождение Малороссии, пожелавшей перейти под руку московского царя, а стало быть русские, не дававшие шляхте сосать кровь русских крестьян, были виноваты в том, что паны стали беспоместными голодранцами. Если бы мятежники желали освободиться от иностранного засилия в своей стране, то им бы надлежало низложить прорусского короля Понятовского и разорвать все договоры с Россией, благо польские законы позволяли сделать это без вооруженной борьбы в рамках политического процесса. Но мятежники не пытались этого сделать, король сам сбежал в российские пределы, опасаясь за свою жизнь. Единственное внятное требование, которое было выдвинуто – это требование земли и рабов.
И уж совсем идиотским выглядит тезис о том, что мятежники, якобы, боролись за свободу. За чью свободу? Польское крестьянство было, пожалуй, самым забитым в Европе, и в войне участвовало чаще всего либо по «разнарядке» своих бар, либо поверив пустым обещаниям земли и вольности. Костюшко, пожалуй, был единственным, кто пытался выдвинуть социальные требования, дабы развернуть шляхетский мятеж во всенародное восстание, но вызвал тем только дикое негодование помещиков.
Лозунги национального возрождения так же не стояли в повестке дня, ибо в этом случае мятежникам пришлось бы воевать не с русскими, а с австрийцами и пруссаками, отхватившими себе куски собственно польской территории. Они, конечно, были бы не прочь, да только на Западе свободный земельный фонд совершенно отсутствовал, вот необъятные восточные просторы выглядели более чем заманчиво.

КАТЫНЬ XVIII ВЕКА
Так что резня в Варшаве действительно была, но пострадали в ней исключительно русские и поляки, заподозренные в симпатиях к России. Загодя соорудив множество виселиц, толпа приступили 28 мая к варшавской тюрьме и потребовали выдать им на расправу «предателей». Начальник тюрьмы Маевский отказался и был вздернут в числе первых. Тюремная стража, видя такой оборот, не препятствовала дальнейшей расправе, коей подверглись без разбору все узники, в числе которых, как можно предположить, были и русские, плененные во время апрельского бунта.
Тем временем 14 августа в Польшу прибыл генерал Суворов и дела мятежников стали очень кислыми. Костюшко оказался бессилен, терпя одно поражение за другим. Наконец, 4 ноября (по новому стилю) Александр Васильевич взял штурмом Прагу - укрепленное предместье Варшавы на правом берегу Вислы, после чего 10 ноября повстанцы официально капитулировали. За этот успех Александр Васильевич был произведен в генерал-фельдмаршалы.
В диспозиции о штурме (приказе) Суворов специально предостерегает солдат от мести за убитых в апреле товарищей, ибо в штурме Праги участвовали солдаты того самого Киевского полка, потерявшего в церкви 3-ий батальон и Харьковский полк, потерявший 200 человек убитыми во время прорыва из города: «Стрельбой не заниматься, без нужды не стрелять; бить и гнать врага штыком; работать быстро, скоро, храбро, по-русски! В дома не забегать; неприятеля, просящего пощады щадить; безоружных не убивать; с бабами не воевать; малолетков не трогать».
В русской армии приказы было принято выполнять, особенно те, которые исходили от обожаемого в войсках Суворова. Не выполнить его приказ – значит проявить к нему самое черное неуважение. А что касается расплаты с врагом за оскорбление, то русские понимали это дело по-своему. Корнет Харьковского полка Федор Лысенко во время боя у Мациевице 10 октября испросил у начальства разрешения «…отлучаться от полку для отыскания Польской революции Главнокомандующего генерала Костюшки». Когда поляки, не выдержав натиска, обратились в бегство, Лысенко, издалека заметив польского главнокомандующего, пробился к нему, а потом «гнавшись за ним, дал саблею две раны по голове, взял в плен помянутого польскою Революциею начальника Костюшку». Подвиг выбившегося в офицеры простолюдина Лысенко никак не был отмечен, но зато сразу три генерала, в свое время битые Костюшкой - Ферзен, Тормасов и Денисов получили ордена за взятие в плен предводителя мятежников.
Впрочем, вряд ли у русских солдат вообще была возможность учинить насилие над мирным населением Праги. Дело в том, что мирное население, видя как к их городу подступают неприятельские войска, всегда старается оттуда бежать, если есть куда. В данном случае обывателям надо было всего лишь перейти по мосту на левый берег Вислы, чтобы укрыться в Варшаве. Даже если бы они не сделали это заранее, то день перед штурмом русская артиллерия бомбардировала Прагу, и надо быть совершенным психом, чтобы не бежать в ужасе от смертоносных ядер и вспыхнувших пожаров.
Правда, «историки» пытаются объяснить «стойкость» защитников Праги тем, что все население от мало до велика взяло в руки оружие и умирало, защищая каждый свой дом, за свободу Польши. Тут надо принять во внимание один нюанс – как указывают многие источники, Прага была еврейским предместьем Варшавы, а чтобы евреи умирали за свободу Польши, а тем более за право шляхты иметь рабов на востоке – это, уж простите, какая-то фантастика. Да и откуда бы евреи взяли оружие, если его не хватало даже армии мятежников – вторую и третью линию войск Костюшки составляли обычно косиньеры – мобилизованные крестьяне, вооруженные лишь косами, надетыми на длинные древки. В любом случае, если человек берет в руки оружие и участвует в бою, то считать его мирным обывателем уже никак нельзя.
Россказни о яростном сопротивлении Праги являются брехней. Все дело было кончено в несколько часов, и потери 25-тысячного русского войска составили всего 580 убитых и 960 раненных, в то время как из 20 тысяч поляков, защищавших Прагу, убито и ранено 8000 и взято в плен 9000, а 2000 считаются утонувшими в Висле, куда они в панике бросились после того, как во время боя русские, отрезая врагу путь к отступлению, подожгли мост. Да, патриотический порыв шляхты иссяк как-то очень быстро.
Но давайте допустим, что русские действительно, как пишет «историк» Буровский «махали еще кричащими младенцами на штыках в сторону не взятого города, кричали, что со всеми поляками сделают так же». Интересно, сможет ли Буровский что-то кричать, если его слегка наколоть на штык. Еще интереснее, зачем пугать таким образом врага? Ведь у всякого нормального человека при виде таких ужасов отпадет всякое желание сдаваться в плен, если противник не щадит даже детей. Даже матери будут как волчицы защищать свои чада, что уж говорить о мужчинах, в руках у которых есть оружие. Между тем, Суворов всячески сподвигал поляков к капитуляции. Во-первых, он не стал обстреливать из пушек Варшаву (а это очень весомый аргумент, знаете ли!). Во-вторых, многих плененных шляхтичей отпускали под честное слово больше не воевать с русскими сразу после битвы (повстанцев-крестьян вообще не брали в плен, так как кормить такую ораву – себе дороже). Кстати, многие из них нарушили слово и появились в России в качестве союзников Наполеона, как например, генерал Ян Домбровский. Король Понятовский попросил Суворова отпустить одного пленного офицера. Суворов ответил: «Если угодно, я освобожу вам их сотню… двести… триста… четыреста… так и быть - пятьсот…» В тот же день было освобождено более пятисот офицеров и других польских пленных. В-третьих, он предложил настолько милостивые условия капитуляции, что отказаться было просто невозможно.
Поляки не заставили себя ждать. Сначала для переговоров прибыл министр иностранных дел непризнанного правительства мятежников Игнатий Потоцкий, но Александр Васильевич не удостоил его своим вниманием, потребовав для обсуждения условий капитуляции представителей официальных, властей. На следующий же день трое уполномоченных депутатов магистрата подписали с Суворовым акт о капитуляции, который обещал следующее: «Именем Ее Императорского Величества, моей Августейшей Государыни, я гарантирую всем гражданам безопасность имущества и личности, равно как забвение всего прошлого, и обещаю при входе войск Ее Императорского Величества никоих злоупотреблений не допустить». 9 ноября состоялось торжественное шествие Суворова и его войск в Варшаву. На конце моста представители магистрата Варшавы с поклоном вручили Суворову городские ключи. Условия соглашения Суворов выполнил, чем очень удивил поляков, с трепетом ожидавших кары за свои кровавые прегрешения. Русский фельдмаршал заслужил тем самым большое признание мещан, от имени которых 24 ноября 1794 года, в день ангела императрицы Екатерины II, варшавский магистрат вручил ему золотую табакерку* [Ныне находится в музее Суворова.], украшенную бриллиантами. На крышке оной был изображен герб Варшавы — плывущая русалка, а над нею надпись «Warszawa zbawcy swemu» (Варшава своему спасителю). Внизу дата штурма Праги — «4 ноября 1794 г. В хрониках упоминается еще и богато украшенная саблю с надписью «Варшава своему избавителю», поднесенная варшавскими обывателями Суворову в знак признательности за прекращение своеволия черни. В письме Румянцеву Суворов отмечал: «Все предано забвению. В беседах обращаемся как друзья и братья. Немцев не любят. Нас обожают».
Но на все упреки в жестокости Суворов ответил самолично: «Миролюбивые фельдмаршалы при начале польской кампании провели все время в заготовлении магазинов. Их план был сражаться три года с возмутившимся народом. Какое кровопролитие! И кто мог поручиться за будущее! Я пришел и победил. Одним ударом приобрел я мир и положил конец кровопролитию».
Так почему же в мировом общественном мнении так прочно укоренился миф о пражской резне? После поражения мятежа по всей Европе, как тараканы расползлись представители польской аристократии, кричащие на каждом углу о кровавых зверствах русских карателей. Особенно много эмигрантов сбежало во Францию, где сидя в кабачках, они раз за разом пересказывали свои страшилки, обогащая их все новыми и новыми подробностями. И это имело весьма любопытные последствия. В 1814 г. в Париж торжественно вошли русские полки, квартировавшие там до 1818 г. Парижане, наслушавшиеся от беглых поляков ужасных басен, находились в оцепенении, представляя как жуткие бородатые казаки будут всех поголовно насиловать и рубить саблями детей. Однако выяснилось, что русские совсем не дикари и максимум вольностей, которые могут позволить себе казаки – это мыть коней и самим плескаться в Сене, смущая француженок видом своих обнаженных торсов. Казачьи офицеры, как оказалось, прекрасно говорят по-французски и всю свою лихость проявляют исключительно на пирушках и балах, затанцовывая до упаду местных красоток.
Но поляки есть поляки – лебезят перед сильным, но всегда готовы пырнуть слабого. Суворова они сегодня почитают не иначе как военного преступника и душителя польской свободы и льют крокодильи слезы по невинно убиенным пражским младенцам, так же как и по катынским сидельцам, умученным злобным тираном Сталиным. Русские для них вновь являются олицетворением варварства и кровавого зверства, а нынешние хозяева РФ им энергично подыгрывают. Оно и понятно – ведь одно дело делают – всеми силами превращают русских в русишвайнов, а Россию во Всходние Крэсы цивилизованного Запада.