Полный ПИСЕЦ или новый ГУЛАГ

Дело о 7 мл туалетной воды,

или Кафкианский процесс в Нижнем Тагиле

Москва, 14 февраля 2007 г. - Лев Пономарев (защитник политзаключенного Михаила Трепашкина) рассказывает свои впечатления о прошедшем 12 и 13 февраля, в Нижнем Тагиле, в Тагистроевском районном суде (судья Ильютик Д.А.)очередном раунде судебного процесса. Следущее заседание назначено на 9 марта, причем представители прокуратуры уже заявили прессе, что в этот день будет решен вопрос об отправке Трепашкина на общий режим.

Как известно, администрация ФГУ ИК № 13 ходатайствует о признании М.Трепашкина злостным нарушителем установленного в колонии режима и о направлении его для дальнейшего отбывания наказания из участка колонии-поселения в ИК общего режима.

По словам исполнительного директора ООД "За права человека", заместителя председателя правления Фонда "В защиту прав заключенных" Л.А.Пономарева этот процесс напоминает роман Кафки "Процесс":

"В ходе заседания были заслушены объяснения представителя администрации, начальника отряда А.Ю.Головина, который наставивал на признании Трепашкина злостным нарушителем. Михаил Трепашкин с этим требованием не согласен и просил признать постановления о привлечении его к дисциплинарной ответственности - незаконными и подлежащими отмене.

В качестве свидетелей были допрошены помощник Н.Тагильского прокурора по надзору за соблюдением законности в колонии О.Фирсова, заместитель начальника колонии по медицинской части С.В. Ткачук, осуждённый Варлаков.

По первому эпизоду, когда речь шла об эпизоде, когда Трепашкин якобы обрушился с нецензурной бранью на Фирсова (за что был отправлен в покрытый льдом ШИЗО №1 на 6 суток), суд стал выяснять, была ли прибита к двери кабинета древестно-волокнистая панель. Дело в том, что Фирсов пояснил, что 26 января 2006г., во время беседы с Трепашкиным, при уточнении каких-то обстоятельства (каких, он уже не помнит) по его жалобе на действия прокуратуры, в частности и на действия Фирсова, направлявшейся Трепашкиным окружному Уральскому прокурору Ю.М. Золотову и возвращённой для проверки тем, на кого он жаловался, якобы, Трепашкин произнёс одно нецензурное слово. По мнению Фирсова, у Трепашкина не было намерений оскорбить его или прокуратуру. Он его включил в свою речь, ни кому его не адресовывая. (Это слово [п-ц], по просьбе Трепашкина, суд разрешил свидетелю написать на листе бумаги. Оно вызвало удивление у Трепашкина и заявление, что таких слов он никогда не употреблял).

Дальше суд выяснял, не было ли Трепашкиным сказано "крантец" или "писец", которые могли быть интепритированы как крылатое нецензурное выражение...

Свидетелем произошедшего якобы были заключенные из 10-го отряда Кирьянов и Лисицин, ремонтировавшие дверь в кабинет - крепившие к ней древестно-волокнистой панели. Причем, делали они это так деликатно и беззвучно, что c одной стороны слышали все происходящее, а с другой - не мешали помощнику прокурора вести прием. Впрочем, по другим данным, панель давно была приколочена ржавыми гвоздями, а заключенные в этот день просто меняли табличку на соседнем кабинете.
Словом, защита ходайствовала о судебном эксперименте.

Необходимо отметить и о странной путанице с датами, когда рапорт о нецензурной брани на него помощник прокурора по надзору написал через несколько дней после начала проверки по его жалобе. Впрочем, обвинители это объясняют так. Дескать, промолчав об этом инциденте (нецензурной брани со стороны осужденного!) и никого не встретив из представителей администрации, Фирсов после беседы ушёл в прокуратуру, где написал рапорт по этому случаю. Затем, на основани его рапорта, прокурор Клементьев направил 30 января 2006 г. письменное указание в колонию о проверке этого факта и о привлечении Трепашкинав к дисциплинарной ответственности. Это указание поступило в колонию и официально зарегистрировано 31 января. Однако, представитель администрации, начальник 10 отряда Головин заявил в суде, что уходя, Фирсов встретил его и рассказал о случившимся. Именно поэтому, в этот же день ещё до поступления указания прокурора, 26 января Головин установил свидетелей происшедшего, вышеуказанных бесшумных мастеров, которые и подтвердили заявление Фирсова за 4 дня до его написания.

Михаил Трепашкин заявил, что свидетели ремонтировали дверь соседнего кабинета (через один), поэтому их показания являются ложными и появились по инициативе Головина, который выполняет задачу, поставленную перед ним, о привлечении Трепашкина к дисциплинарной ответственности, чтобы исключить его условно-досрочное освобождение.

Второй эпизод связан с тем, что 17 декабря 2005 года Трепашкин якобы незаконно купил 50 миллилитров одеколона. Об этом написали рапорт осужденные из 10 отряда Кузьмин, Исаков и Захаров. Но Трепашкин и очевидец этого, друг Трепашкина - бывший заключенный Д.И. Рожин рассказали, что Трепашкин просто спросил на КПП, можно ли пронести пробник туалетной воды "Озон" 7 мл. Дежурный на КПП передал пробник инспектору ОБ Каюде Р.И., который запер его в сейф, а затем передал флакончик адвокату Трепашкина Косик Л.Б., которая унесла его домой. Таким образом, пробник никогда не был внесен на территорию колонии, нет и акта изъятия.

Однако, в результате тяжело больной Трепашкин (бронхиальная астма 4 степени дыхательной недостаточности) угодил в ледяной ШИЗО на четыре дня.

Осуждёный Варлаков, находящейся сейчас в колонии ИК-13 пытался рассказать как фабрикуются в колонии свидетельские показания и представил об этом письменные свидетельства в суд свои показания. он вызвал недоверие суда и представителей администрации.

Третий эпизод якобы нарушения Трепашкиным режима. Трепашкин направил заместителю Генерального прокурора по УрФО Золотову жалобу, посвященную незаконности существования в колонии общего режима участка колонии-поселения. Его адвокат Любовь Косик, убедившись, что жалоба Трепашкина из колонии не уходит, лично направила копию этой жалобы со своего адреса. Поэтому Трепашкин был обвинен в тайной отправке корреспонденции, в обход спецчасти.

Четвертый эпизод - схожий. Косик по ошибке отправила в Верховный суд проект надзорной жалобы, к которой не были даже приложены копии решений суда. Это также было расценено как нарушение порядка отправления корреспонденции осужденным - колонистом.

Вот так, адвоката Трепашкина превращают в "злостного нарушителя режима"

Вызванный в суд зам. начальника колонии по лечебной части С.В. Ткачук пояснил, что Трепашкин страдает рядом заболеваний, по поводу которых находится под наблюдением врачей колонии, однако, он дал медицинское заключение о том, что Трепашкин может быть помещён в ШИЗО. Врач объяснил это тем, что "визуально Трепашкин здоров, дышит и передвигается", что для него этого достаточно для дачи такого заключения.

Трепашкин заявил, что Ткачук не подвергал его перед помещением в ШИЗО медицинскому осмотру, как это полагается.

В суде выяснилось, что во время содержания в ШИЗО с Трепашкины случались приступы, но мед.помощь ему при этом е оказывалась в связи с тем, что условия ШИЗО этого не позволяли. Ткучук не отрицал того, что Трепашкину противопоказаны переохлаждение и физические нагрузки. Однако, как он читает никаких нагрузок Трепашкин [стоявший сутками в обледеневшем ШИЗО на ногах] не испытывал, а переохлаждение, по мнению, лагерного эскулапа, "может наступить в условиях открытой местости, при температуре не более -5 градусов, при ветре и при условии, что человек не имеет одежды"...

Известно, что специалисты городских больниц - аллерголог Рыбалко и пульмонолог Яковлева в разное время, независимо друг от друга рекомендовали поместить Трепашкина на лечение в условия стационара пульмонологического отделения городской больницы. Необходимость помещения для лечения в стационар исключает применение к признанному виновным в совершении дисциплинарного проступка такого наказания как водворение в ШИЗО.

Вот эта фантастическая смесь анекдотических нелепостей, подлости и провокаций и становиться основанием для преследований политзаключенного Михаила Трепашкина. А ведь его дело приобрело широкую международную известность. Какова же судьба сотен тысяч малоизвестных российских зэков нового ГУЛАГа?"