"Месяц революции". Франция 1968. Выдержки.

Полностью - здесь: http://socialism.ru/revolution/france/1968

Хотел сделать выдержки. Пометки при чтении расставил. Но текст не такой уж длинный, чтобы осилить его целиком. Без длиннот. О предательстве компартии Франции. О недостаточности даже массового молодёжного движения для революции. О соглашательской роли профсоюзов. + Привёл кое-какую статистику.Здесь выдержки - из первой четверти повествования. Весь текст целиком - страниц 60, с фотографиями. Кто автор - не указано.

А «коммунистическая» партия Франции продолжала гнуть линию, унаследованную от довоенного подхода её лидера Мориса Тореза, заключавшуюся в том, что, якобы, революция во Франции невозможна до тех пор, пока Россия не догонит Западную Европу по уровню жизни! Ложные перспективы ещё одних так называемых марксистов были изложены в статье французского теоретика Андре Горца в январском номере английского «Соушелист Реджистер)- за 1968 год. Он писал: — «В ближайшем будущем не предвидится кризис европейского капитализма, который мог бы толкнуть рабочих на революционные всеобщие забастовки».
*
Революционная ситуация, подобная сложившейся во Франции в мае 1968, может сделать так, что 20 лет покажутся одним днем, или как выразился Маркс «наступают дни, концентрирующие в себе двадцатилетия». Революционная ситуация или, точнее, период, когда возможно революционное взятие власти, по самой своей природе, не может продолжаться неограниченный период времени, она длится дни, недели, самое большее — месяцы. В России такой период продолжался не больше трех месяцев.
*
Развитие событий в 1968 году с первого взгляда, казалось, доказывало бытующее у студентов всего мира убеждение о том, что они могут «детонировать» революцию. Без сомнения, правителей не одной страны бросало в дрожь от такой перспективы! Мир переживал беспрецедентную волну студенческих выступлений: Польша, Италия, Испания, Германия, Британия, Америка. В отдельных странах эта борьба достигла ещё более широкого размаха, чем во Франции.
В Испании учащаяся молодежь восстала против диктатора Франко. В Соединенных Штатах студенты возглавили движение против войны во Вьетнаме, а на юге страны — движение «черного самосознания» и за гражданские права черного населения. В Северной Ирландии студенты участвовали в разгоревшейся с новой силой борьбе против антикатолической дискриминации. Мощное политическое течение, известное под названием «пражская весна», охватило интеллигенцию, студентов и часть рабочих в Чехословакии.
Крупные сражения развернулись почти в каждом университетском городе Германии. Было даже совершено покушение на жизнь лидера студенческого движения Руди Дучке. В Англии, как и в других странах, студенты собирались на многотысячные демонстрации против американской войны во Вьетнаме. И хотя везде студенческие выступления свидетельствовали о наличии более глубоких социальных конфликтов, нигде кроме Франции они не вызвали всеобщую забастовку рабочих — единственную, потенциально способную положить конец власти капитала.
*
В воскресенье 5 мая арестованных накануне студентов поспешно оштрафовали и разместили по тюрьмам. Лиха беда начало! Последовало запрещение демонстраций, и тут же забастовки университетов подхватили средние школы. И каждый последующий удар «железного кулака» усиливал гнев и решительность учащейся молодежи.
В понедельник 6 мая ЦРС жестоко расправилась с шестидесятитысячной демонстрацией протеста в Латинском квартале Парижа, вызвав своими действиями всеобщее сочувствие парижан к борьбе студентов. Рабочие всей страны с негодованием услышали по радио весть о зверской расправе. Защищаясь, студенты принялись возводить баррикады из всего, что попадалось под руку. Это были первые баррикады на парижских улицах с 1944 года, когда рабочие восстали против немецких оккупантов накануне вступления в столицу союзных войск. На исходе кровавой ночи 739 раненых оказались в больнице. И ещё многие сотни нуждающихся в медицинской помощи нашли приют в домах парижан. Ужас охватил средние слои общества при виде подобного развития событий.
*
Отступления полицейских всегда встречались бурными аплодисментами зрителей на балконах. Об отчужденности жителей не было и речи, наоборот, парижане снабжали демонстрантов продуктами и радиоприемниками, прятали их в своих квартирах. Опрос общественного мнения показал, что 80% населения Парижа поддерживали студентов. Правительство явно просчиталось в своем представлении о деятельности крошечной группы изолированных агитаторов. Пейрефит заявлял о «горстке смутьянов», и лидеры «коммунистической» партии послушно вторили подобным мнениям, утверждая, что движение студентов является результатом деятельности разрозненных групп и «группочек» — троцкистов, анархистов и даже агентов ОАС (военно-террористическая организация времен алжирской войны) и ЦРУ!
*
События 6 мая повлекли за собой бурные дни демонстраций, уличных боев и баррикад. К студентам на баррикадах присоединились молодые рабочие. Ряды бойцов постоянно пополнялись. «Мы — «группочка!» — насмехались студенты над правительством и лидерами коммунистической партии. Демонстранты на улице скандировали: «Да здравствует солидарность студентов и рабочих!», «Освободите наших товарищей!», «Полиция, вон из Латинского квартала!», «Откройте университеты!» (В.Т.: Требования и приказы чередовались с просьбами к правительству.)
После революции 1848 года по распоряжению префекта полиции Османна узкие парижские улочки были перестроены в широкие бульвары, дабы навсегда исключить возможность перекрыть их баррикадами. А получилось так, что булыжники, которыми вымостили эти самые бульвары, послужили идеальным строительным материалом для баррикад 1968-го! При извлечении булыжников из мостовой пригодился опыт рабочих и их пневматические дрели. Все это помогло наладить достаточно быстрое и эффективное строительство заграждений.
*
А накануне этих событий Пейрефит запретил открыть университет в Нантере. Общий гнев, вызванный грубым ответом правительства, достиг точки кипения. Лидеры крупнейших профсоюзных организаций и левых партий вынуждены были призвать трудящихся к 24-ти часовой всеобщей забастовке в понедельник 13 мая. Премьер-министр Помпиду немедленно заявил об открытии Сорбонны и выводе полиции. Но этого было слишком мало, да и поздно обещано. «Шлюзы» открыты и не закроются до самого июня. Деголлевский афоризм «государство никогда не отступает» обращается в прах!
*
Грандиозная майская забастовка 1968 года происходила отнюдь не на фоне спада или застоя, напротив, это было время устойчивого роста реальных доходов — в среднем на 5% в год. Для определенных групп населения, квалифицированных рабочих и специалистов в особенности, послевоенный бум рисовал радужные перспективы. За десять лет увеличилось вдвое число владельцев автомобилей, также удвоилось количество стиральных машин в частных домах. Приобретение холодильников возросло в три раза, более миллиона французов купили загородный дом. А владельцев телевизоров стало больше в пять раз.
Но именно этот, якобы продажный, «обуржуазившийся» в «потребительском обществе» пролетариат, осуществил крупнейшую в истории всеобщую забастовку. Именно эти рабочие со всей своей силой и мощью устремились к свершению революции.
Таким образом, налицо кажущееся противоречие: рост уровня жизни рабочих, который, как верили поверхностные журналисты, стабилизировал капитализм, а заодно и де Голля, и революционный взрыв. Майско—июньские потрясения 1968 года подтверждают марксистский вывод о том, что революционные условия подготавливаются не как следствие того или иного экономического спада или подъема, но как результат смены одной эпохи другой.
*
Сознавая всю опасность формирования мощного рабочего класса во Франции с её сильными революционными традициями, правящий класс страны умышленно тормозил развитие промышленности в течение 150 лет, вплоть до конца 1950-х. Франция была признана «банкиром мира», к тому же все ещё располагала огромной армией крестьянства, предназначенной быть политическим противовесом рабочему населению городов.
Даже ещё в 1968 г. половина населения страны проживала в небольших поселках численностью менее 2000 человек. В промышленности было занято только 28% всей рабочей силы, тогда как в Англии и Германии — 35%. Франция не достигала и половины средней западноевропейской производительности труда. Однако за 20 лет Франция продемонстрировала самое стремительное на Западе сокращение доли населения, занятого в сельском хозяйстве — с 35% в 1945 году до 17%.
Пришедшему к власти в 1958 г. — в самый разгар беспрецедентного послевоенного бума — де Голлю пришлось волей-неволей исполнить веление времени и вывести Францию на мировой промышленный рынок, т.е. вступить в конкуренцию. Ему на руку сыграли 15-ти процентная девальвация франка и внушительные капиталовложения Соединенных Штатов. Дефицит платежного баланса был обращен в излишек и был накоплен огромный золотой запас в 5,5 млрд. долларов. Но основание блистательного бума уже было подъедено ржавчиной. Чудо произошло за счет условий жизни и труда миллионов рабочих. Быстрая экспансия принесла с собой 45% инфляции за десять лет. Рост цен особенно усилился к 1968 г. в результате введения налога на добавленную стоимость и снятия ограничений с платы за жилье. С 1960 года число безработных возросло на 70% — это более 500000 человек (по данным профсоюзов — 700000). Четвертую часть безработных составляли выпускники школ, высших учебных заведений и студенты, не закончившие учебу. Считалось, что половина безработных моложе 25 лет.
Были урезаны и без того скудные вложения в здравоохранение и социальное обеспечение. Особенно накалил обстановку очередной указ, урезающий оплату больничных листов. Детская смертность во Франции была высокой по европейским меркам. Три миллиона парижан продолжали жить в домах без удобств, половина жилья все ещё не была оснащена канализацией. На заводах практиковались сверхурочные, часто при сохранении низкой заработной платы. Четвертая часть рабочих получала не более 145 франков в неделю, а неквалифицированные и сельскохозяйственные рабочие (1,5 млн.человек) — 400 франков в месяц и меньше. Шесть миллионов жили за чертой бедности. До войны правительством Народного фронта 1936 г. была введена 40-часовая рабочая неделя, но теперь, в 1968 г., её средняя продолжительность составляла 45 часов.
(В.Т.: Революция начинается с изучения статистики демографической ситуации, урбанизации., экономического роста или спада и т.д. Это наука, а не пусть даже хорошо поставленная тактика строительства баррикад и т.п.)
*
Франция привлекла на свои рабочие места три миллиона ищущих лучшей доли жителей Южной Европы, Северной Африки и стран Карибского бассейна. Только на парижских заводах «Ситроена» треть из 40000 рабочих составляли иммигранты. Тысячи, в основном испанцы и португальцы, были заняты в больших машиностроительных фирмах. Их мечты на лучшую долю были подорваны, когда они обнаружили, что условия их жизни и труда не лучше, чем в «третьем мире». Если же кто-то не желал мириться с этим, наниматели легко избавлялись от «непокорного», лишая его с помощью полиции разрешения работать в стране. Многие заводские общежития были переполнены; люди жили в антисанитарных условиях под тяжестью истинно драконовской дисциплины — никаких гостей, никаких газет и даже никаких разговоров за едой.

*
Забастовка объединяла рабочих в их единодушном протесте против нечеловеческих темпов и напряжения труда на производстве, против работы на износ мускулов и нервов.
*
Свершилось то, что Маркс и Энгельс предсказывали в «Манифесте Коммунистической партии», то, чего так справедливо опасались правящие классы Франции: форсирование темпов индустриализации привело к высокой концентрации рабочей силы на местах (один только завод «Рено» в Бийанкуре сосредоточил 30000 человек). Капитализм породил собственных могильщиков, и прежде всего, в лице молодежи.
*
Треть населения Франции в мае 1968 г. составляли молодые люди в возрасте до двадцати лет. Из них более 500000 учились в университетах (лишь 123000 в 1946 г. и 202000 в 1961 г.), В 1964 г. в Нантер, рассматривавшийся министерством образования как образец для университетов будущего, было принято 2300 студентов. К 1968 г. эта цифра увеличилась в шесть раз!

(В.Т.: Что важнее: абсолютный показатель, то есть критическая численность молодёжи (как критическая масса при атомной реакции), или относительный, то есть высокая доля молодёжи в обществе, то есть процентная критическая масса?)
*
Девяносто процентов французских студентов все ещё были выходцами из крупной и мелкой буржуазии. Даже отпрыски министров и дети главного начальника полиции принимали участие в майских событиях. Непомерная концентрация этой «золотой молодежи» в неэффективных и убогих «фабриках просвещения» с их жесткими принципами организации учебы и общественной жизни в студенческих городках неизбежно вела к конфликтам между студентами и преподавателями. К тому же ходили упорные слухи о том, что с молчаливого согласия университетских властей в студенческих городках беспрепятственно действовали полицейские шпионы. Не хватало помещений — библиотеки, лаборатории и лекционные залы были переполнены; три четверти студентов не заканчивали курса и, по меньшей мере, каждый второй был вынужден подрабатывать, чтобы как-то прожить, что далеко не лучшим образом отражалось на учебе.
*
Как заметил нантерский социолог Ален Турэн: «Современный большой университетский городок замыкает в себе студентов подобно тому, как заводские поселки американских компаний замыкают в себе рабочих. Студенческая толпа, такая же плотная и безликая как рабочая масса, несет свои требования, выдвигает своих лидеров и дышит сознанием своей растущей силы».
*
Все 23 университета контролировало государство, превратив их в некий правительственный департамент, функционирующий согласно жестко установленным правилам. Всякое недовольство немедленно подавлялось вместо того, чтобы решаться путем переговоров и реформ. В Нантере не раз вспыхивали бунты против правил, запрещающих студентам посещать в общежитиях лиц противоположного пола.

(В.Т.: Очень показательный пример. Обычно недовольство молодёжи социальными преградами и обусловленностью утоления жажды сексуальных приключений маскируется под «благообразные» формы недовольства и вслух не проговаривается. А между тем это – мощнейший резерв протеста.)
*
Ко времени майских битв университетские профессора в большинстве своем поддерживали требования студентов провести реформу системы образования. Что же касается преподавателей лицеев, сначала они пытались сдержать своих 13-14-летних воспитанников — даже запирали их в классах. Однако буквально через несколько дней они уже участвовали в демонстрациях и захвате лицеев с родителями своих учеников!
*
Великий русский революционер Лев Троцкий отмечал в свое время, что революционный вихрь в первую очередь раскачивает верхушки деревьев — сыновей и дочерей правящего класса, студентов — казалось бы, избалованный общественный слой.
*
Трагедия заключалась в том, что во Франции не было организации, способной содействовать этому процессу. Напротив, ультра-левые секты, провозглашавшие себя «троцкистами», кричали на каждом углу о «руководящей роли» учащейся молодежи в развернувшейся борьбе, тем самым подкрепляя чисто барское заблуждение студентов касательно их миссии в этой революции. Они утверждали, что революция должна произойти под дирижерскую палочку студентов. А одна из сект — РКМ, не постеснялась даже лицемерно воспользоваться в своей листовке цитатой из Ленина о том, что рабочий класс не может выйти за рамки тред-юнионистского сознания. Намек предполагал необходимость предоставить студентам посты «революционных генералов» в то время, как «обязанность» рабочих — поставлять рядовой состав! И подобные заявления раздавались именно в то время, когда многомиллионный французский пролетариат не только очнулся от спячки, но уже почувствовал вкус смелой импровизации, инициативы и отважных дерзаний! Естественно, что прочитав такую листовку рабочие лишь в недоумении пожимали плечами и возвращались к серьезным делам.
(В.Т.: И ныне сплошь и рядом раздаются речи, своим контекстом имеющие желание доказать превосходство арий… людей, получающих высшее образование всеми остальными, в том числе - над своими «менее конкурентоспособными» сверстниками.)
*
Гнев и возмущение, постепенно накапливающиеся во французском обществе, вызывались в значительной степени и действиями вышеупомянутой государственной машины подавления. Ни один слой населения не остался не задетым её репрессиями. Поведение правительства, отвратительная деголлевская манера игнорировать кризис, сам казарменный язык де Голля, — все это, в конце концов, подтолкнуло людей открыто выразить свое негодование, выношенное в течение долгих лет произвола «личной власти».
*
И в самые первые дни мая стачечная борьба не затихала. 100.000 человек вышли на улицы Парижа, чтобы отметить праздник солидарности трудящихся. Поднимая кулаки, молодежь скандировала: «Работу молодежи!»

(В.Т.: В переводе «на русский» это означает – «Даёшь трудовую проституцию!», «Хотим высокооплачиваемого рабства!», «Мы корнями вросли в общество потребления!».)
*
В выпуске «Монд» от 3 мая сообщалось о напряженной обстановке на авиационном заводе «Сюд Авиасьон» в Нанте, в департаменте Луар Атлантик. Рабочие выступили против снижения заработной платы, которое, по настоянию хозяев, должно было сопровождать сокращение рабочей недели до 46,5 часов. Всю первую неделю мая они останавливали работу по нескольку раз на дню. Их требования поддержали служащие. Именно этому заводу суждено было стать тиглем крупнейшей забастовки.
*
Неудивительно, что кризис особенно тяжело поразил именно эту часть страны с её слаборазвитой промышленностью, серьезными проблемами в сельском хозяйстве и высоким уровнем безработицы: 45000 школьников, ежегодно заканчивающих средние учебные заведения, безуспешно разыскивали работу в Париже.

(В.Т.: Люди будут хотеть продаваться до тех пор, пока не будет им предложено другой ясной альтернативы и не начато внедрение этой альтернативы в жизнь.)
*
8 мая в демонстрациях под лозунгом «Запад хочет жить!» приняли участие: в Бресте — 30000, в Кемпере — 20000, в Руане — 10000 человек; Сан Бриёк всколыхнула невиданная со времен Освобождения 10000-ная демонстрация, в Морле на городские улицы вышли 12000 человек, в Анжье и Нанте — 20000, в Ле Мане — 10000.

(В.Т.: Какой процент от населения этих городов составляют эти абсолютные показатели численности участников протеста?)
*
В первые дни студенческих выступлений лидеры коммунистиеской партии и её профсоюзной федерации ВКТ в один голос с советской «Правдой» осудили бунтарей, заявив о том, что «леваки», «анархисты», «троцкисты» и «псевдо-революционеры» мешают студентам сдавать экзамены. К 11 мая они уже призывали всех трудящихся к однодневной забастовке солидарности со студентами под лозунгом «Конец репрессиям!», а к концу месяца власть была преподнесена им на блюдце!
(В.Т.: И они прошмыгали её носом.)
*
В первые дни студенческих выступлений многие студенты отправлялись на заводы агитировать рабочих присоединяться к их борьбе и уходили ни с чем. К концу третьей недели мая 10 миллионов рабочих последовали их примеру <…>
*
Непреодолимое давление снизу заставило лидеров рабочих организаций развернуться на 180 градусов в студенческом вопросе. Их целью теперь стало возглавить движение и направить его в нужное им русло. «Для многих организаторов демонстраций это само по себе означало конец всем событиям», — как признался впоследствии Андрэ Жансон из ФДКТ. Они рассчитывали на то, что 24-часовая всеобщая забастовка выплеснет основное возмущение, и жизнь вернется в свой обычный круг. Это довольно-таки избитая тактика особенно любима лидерами коммунистических профсоюзов (Жорж Марше, впоследствии ставший генеральным секретарем коммунистической партии, выступал в действительности даже против 24-часовой забастовки). В Италии, кстати, тот же метод был отточен до совершенства — всеобщие забастовки длительностью даже в две минуты вполне достигали поставленной «цели». (В.Т.: Технология выпускания «пара».)
*
Но несмотря на все ухищрения, всеобщая забастовка 13 мая не ограничилась двадцатью четырьмя часами. Она обратилась в грандиозную демонстрацию рабочей солидарности и оказала огромное влияние на сознательность рабочего класса. Коль скоро они почувствовали свою мощь, то в силу существующих социальных условий они должны были идти впереди, никакие препятствия не могли помешать их продвижению. Рабочие самых разных отраслей и профессий вышли на демонстрации: в Париже — 1 млн. человек, в Марселе — 50000, Тулузе — 40000, Бордо — 50000 и в Лионе 60000 человек. «Джин» больше не хотел сидеть в бутылке!