НЕ ЗНАЛИ про наценки эти небожители, оказывается! Позорище!

Наценочное
Дмитрий Быков вывел новый закон действия Путина

Наша Родина - вечный подросток - верит на слово только царю.
Я недавно зашел в "Перекресток" - очень дорого все, говорю!
Вы бы тактику, что ли, сменили - с населением надо добрей:
килограмм охлажденной свинины продается за двести рублей.
И хоть я не Гайдар и не Ясин, и умом недостаточно крут -
механизм до обидного ясен: перед нами торговый накрут.
Опустите вы цены, ребята, на холодных своих поросят,
некошерную плоть, как когда-то, продавая по сто пятьдесят!

Продавщица, не празднуя труса, отвечает, горда и тверда,
что пошел бы я в "Азбуку вкуса", а могу и подальше куда.
И потопал я, солнцем палимый, напевая трагический марш:
ведь не будут же с Быковым Димой согласовывать цены на фарш!

Пусть он пишет, румян и беспутен, в окружении муз и харит…
Но потом к ним отправился Путин - очень дорого все, говорит!
Мы же в крепости, блин, осажденной, нас не любит никто, хоть убей,
а свинины кило охлажденной продается по двести рублей!

Улыбаясь, как внешний разведчик, что попал в разработку к врагу,
Кобаладзе как главный ответчик отвечает: "Понизить могу!"
Поглядев на исправленный ценник, как глядят на поганую слизь,
удивительный наш современник дал команду: "Пожалуйста, снизь".

Покупатели крякнули немо, их глаза заблестели от слез:
половиною лучшей тандема был решен наболевший вопрос!
Тем же вечером в ритме форсажа, чтоб не сделалось худшей беды,
в "Перекрестке" была распродажа уцененной премьером еды.
В магазине толпились до света, раскупая дешевую снедь:
большинство понимало, что это - ненадолго и надо успеть.

В одобрении были едины даже те, что в инете тусят. (это про нас что ли?)
Килограмм охлажденной свинины продавался по сто пятьдесят.

Внешний мир после кризиса жесток. Я, однако, грущу об ином:
почему он пошел в "Перекресток", а не в наш, например, гастроном?
Есть товаров значительный список, что особенно нравятся мне, -
я успел бы молочных сосисок оторвать по премьерской цене…
Но не ради же собственно мяса от обычных занятий своих я отвлекся,
в течение часа сочиняя пронзительный стих?

Километры о первом лице ведь сочинил я рифмованных строк:
почему он сумел обесценить, что никто обесценить не смог?
Я в правительство камня не кину, но оно бесполезно вполне;
он же только взглянул на свинину - и она потеряла в цене!

Тут серьезным открытием веет. Я открыл социальный закон:
почему-то всегда дешевеет все, к чему прикасается он.
С девяноста девятого года, по расчетам моим - с сентября,
обесценились жизнь и свобода, уж о принципах не говоря;

да и слово нисколько не весит, и доверье к чужим голосам…
Не скажу, что меня это бесит, ибо я обесценился сам.
Сколько мышью по Сети ни кликай, не накликаешь вести иной.
Мы заснули довольно великой, а проснулись дешевой страной.

Что ни скажешь - все будет едино,
что ни сделаешь - будет мертво…
В общем, что ему, братцы, свинина?
Это семечки после всего.

Текст опубликован в "Новой газете"
update: 29.06.09 (19:27)