я Субач Александра Сафроновна вкратце опишу все, что знаю о моем отце Субач Сафроне Яковлевиче за период его революционной, партийной деятельности в Исилькуле с 1917 года и о том, что испытала его семья после его ареста. До подхода частей Красной армии.

Дорогие мои дети!
По просьбе вашей учительницы Е.Т. Ашука, я Субач Александра Сафроновна вкратце опишу все, что знаю о моем отце Субач Сафроне Яковлевиче за период его революционной, партийной деятельности в Исилькуле с 1917 года и о том, что испытала его семья после его ареста. До подхода частей Красной армии.
Прошло много лет, забыты даты но, однако многое пережитое сохранилось в памяти из рассказов отца Субач, от матери и старших братьев Петра, Николая, Ивана.
Наша семья состояла из семи человек (отец, мать и 5 человек детей). До 1917 года отец работал на заводах рабочим, плотником на Путиловском заводе в Петербурге, состоял в комитете судостроительного завода. Отец участвовал в революционном движении и примыкал к большевикам. С Путиловского завода был уволен за участие в революционной работе против временного правительства. После чего он с семьей выехал в Сибирь. Остановился отец на станции Исилькуль, работать устроился плотником на железной дороге. Проживали по улице Сибирской в доме Лопатина.
Вскоре отец стал организовывать отряды и принимать участие в освободительной войне против буржуазно-помещичьей контрреволюции и иностранных интервентов. Наша квартира стала явкой для посещения незнакомых мне людей - это были рабочие, которым отец рассказывал о революционной деятельности рабочих Ленинграда. Собирались ночью читали книги.
Особенно запомнились из посещающих гр-не Ломов Андрей Михайлович, Иванов Радион и др. Отец несколько раз ездил в г. Петроград, Омск привозил какие-то бумаги. Когда собирался к отъезду мать выпекала хлеб, из булки вырезала мякиш и что-то туда вкладывали и эти бумаги отец брал с собой.
В 1918 г. отец был арестован, с ним вместе было арестовано несколько товарищей за революционную деятельность, в последствии приговорены к расстрелу. Место, где находились арестованные, называлось тогда каталажкой, арестованные в каталажке подвергались ежедневно избиениям - 25 нагаек и 25 ударов мокрой резиной.
10.06.1918 г. мать моя - Агафья Николаевна взяв нас, детей, с собой понесла отцу передачу, передачу не приняли, но сказали, что сегодня ночью отправят в Петропавловск, оказалось, что отец был приговорен к смертной казни по настоятельству кулаков, купцов из карательного отряда Булгаковых, Кудриных, Новосельцевых, Астофуровых, Сахно, Трохин. Участвовал в расстрелах Рода, Скоков, Дрыса, Сенников.
На расстрел вывезли всех пять человек, их сопровождала охрана в количестве 13 человек. Место расстрела были Миконецкие казармы /за питомником/ около железнодорожного полотна.
На месте расстрела раздевались, раздеваясь, заключенные бросали в разные стороны свои вещи, чтобы дать знать место расстрела и вдруг откуда-то появилась подвода, за телегой раздался стук колес, в это же время подошла паровая машина, машинист пустил большой пар, получилось замешательство в охране, этим моментом воспользовались арестованные, мой отец бросился бежать в сторону паровоза, вслед ему была беспорядочная стрельба. Перебежав полотно железной дороги, раненый в левое плечо, пуля прошла на вылет - поранив ключицу и лопатку. Из арестованных отец спасся один. Этой же ночью раздался оглушительный колокольный звон церкви, это была тревога для поиска, бежавшего арестованного Субач.
Отец после ранения, теряя сознание от большой потери крови, но все-таки скрывался, позднее оказался подобранным в соломе жителями д. Благовещенка, где его подобрали, оказали помощь, жил он в одной из бань, но вскоре одна из женщин этой деревни донесла в полицию о нахождении Субач, так как за сообщение о его месте нахождения обещали вознаграждение, но к счастью Субача, эта женщина по пути поделилась с асоанизаторами, что знает место нахождения Субач и просила указать ей, где находится полиция, асоанизаторы ее задержали, разговорили, один из них выпряг лошадь и верхом ускакал в деревню предупредить жителей о надвигающейся расправе за укрытие Субач.
В деревню вскоре прискакали белочехи вооруженные, был учинен допрос и обыск, вся солома была проколота штыками, но жители д. Благовещенка не выдали Субач.
Позднее отец оказался в Петропавловской больнице только под фамилией моей матери. При проверке Петропавловской больницы больного по фамилии Субач не обнаружили. После выхода из больницы отец уехал в Кокчетав, где он продолжал свою работу по организации партизанских отрядов против Колчаковщины, для этого ему приходилось выяснять настроение по отношению к Советской власти окружающего населения.
Ему приходилось заходить в дома под видом сбора милостыни.
Однажды войдя в один из домов ему хозяйка подала хлеб и яйца, по неосторожности яйца он взял, а от хлеба отказался, сумка была переполнена, чем вызвал подозрение женщины, и сообщила об этом необычном нищем мужу, который служил в полиции, он его задержал и отвел в полицейский участок, где этому полицейскому дано было указание вывести за околок и пустить в расход. По дороге полицейский вместе с Субач заехал к сестре там его угостили вином испросили, куда везет человека, полицейский ответил "рассчитаться".
Продолжая дальше путь следования Субач выбрал момент, имея при себе палку, которой ударил полицейского по голове, а сам скрылся в лесу.
2-ой случай. Ночевал отец в одной из квартир, куда явились пьяные белогвардейцы для проверки документов отца, проверив документы при спичечном освещении, посовещались, ушли. Отец немедленно скрылся, зарывшись в навозную кучу, скоро белогвардейцы вернулись обратно, но Субач уже небыло.
Отец вернулся домой с приходом частей Красной Армии в Исилькуль Отец был обросший, с длинной бородой (для маскировки). Несмотря на свои ранения, тяжелый образ жизни, всегда подвергавшийся опасности, он был сильным духом, сам по себе он был высокого роста, твердого, настойчивого характера, был внимательный к людям и заботливый о детях, разговаривая с детьми, он всегда говорил - это цветы нашего будущего.
С момента побега отца из под расстрела, нас из квартиры выгнали, мы жили под навесом у этого же хозяина, по Исилькулю были вывешены объявления, чтоб никто на квартиру нашу семью не пускал. Жили мы в большой нужде, ходили по сбору милостыни братья Николай, Иван, Петр. Были такие случаи, когда собранные куски у нас полиция отбирали и выбрасывали, дочь - сестра моя Настасья - 5 лет от простуды и голода умерла, когда жили под навесом, одежды и постели небыло, все было конфисковано.
С наступлением холода и выпада снега хозяин нас поселил нас в кузницу. В кузнице была внутренняя завалина из шлака, которая служила нам кроватью и столом. При частых обысках завалина неоднократно была изрыта. В завалине находили только беспомощных красных мышат.
Мать и братья Петр, Николай часто дома не ночевали, боясь расплаты за отца, частые налеты и обыски были в ночное время. Ярые искатели при обыске были один по национальности татарин без одной руки, Скок, Апафьев Григорий и ряд других.
Среди жителей Исилькуля мы имели и сочувствующих, которые нас поддерживали материально, под всякими маскировками нам приносили продукты и кое какую одежду, к таким относится Анна Ивановна Филиппова и ее дочь Анна Васильевна Шарабыкина, в их семье неоднократно ночевали мать и братья, подвергая их опасности.
Жил по улице Сибирской у Сосниных нищий (фамилии не помню), собранные им куски передавал нам. На задах дома Лопатина жил поп, который часто передавал нам различные продукты, даренные ему верующими.
Проходя мимо церкви матери сообщили, что из карательного отряда поехали за Вами на квартиру, мать забежала в церковь, при встрече с попом Андреем она рассказала ему о случившемся, доверяесь ему, так как он помогал семье, он провел ее в алтарь и спрятал там. Алтарь это было место доступно только служителям церкви, а женщины там немогли быть. Поп Андрей нарушил церковный завет о недопуске женщины в алтарь.
В последствии - при установлении Советской власти поп Андрей отрекся от священства, снял волосы, выступал на диспутах против религии.
Во дворе Лопатиных стояла кухня для солдат Колчака, повар этой кухни нам, при удобном ему моментах, неоднократно передавал в ведре кашу залитую супом.
Мизерные заработки матери на мазке домов и стирке белья они были недостаточными для содержания семьи.
В 1921 г. отец принимал активное участие в подавлении Ишимского кулацко-эсеровского восстания. Наша семья в 1921 г. вновь была подвергнута надругательствам и обыску. В Исилькуль ворвались бандиты ночью в сопровождении исилькульских кулаков с нагайками, дубинками и револьверами. На мать был наставлен наган - требовали, где находится муж. Целый день в нашу квартиру заходили по одиночке и группами с угрозами о расстреле всей семьи, если нескажете где Субач.
При приходе бронепоезда и Красной Армии бандиты отступили. Подавив Ишимское восстание нам стало жить легче. Брат Петр был комсомолец, работал зав. клубом им. Войкова, выезжал с концертами на периферию, с приездом заболело несколько человек комсомольцев, в том числе и Петр холерой, все они умерли, похоронены на холерном кладбище.
Отец работал на партийно-советской работе и был членом Исилькульского горсовета, был членом чрезвычайной тройки ВЧК Сибири в Исилькуле.
Находясь в трудных условиях с квартирой ему, как патриоту, красному партизану отдали две кулацких лавки (амбары), из которых при помощи актива построили дом, в котором жил до своей смерти, до 1 мая 1931 года.
Мать умерла в 1935 году.
На этом записи обрываются.