Магический театр (вход только для сумасшедших) начинает свою работу.
По моему делу назначена дата предварительного судебного заседания. Оно начнётся 25 ноября, в четверг, в 14 часов 30 минут. Действо разыгрывается в мировом суде по адресу "улица Республики 6". Это самый центр мирозданияТюмени. Судья Гарипова. Кабинет 4.
Заседание предварительное, само дело по существу там рассматриваться не будет. Фигуры расставляются по доске и примеряются друг к другу. Партия готова начаться.
Магический театр нуждается в зрителях. Приходите и участвуйте. За просмотр денег не берут!

Небольшой эпиграф к предстоящему судебному заседанию:

"При свете ближайшего фонаря я попытался прочесть его штандарт, его красный плакат на шесте, но тот качался, мне ничего не удалось разобрать. Тогда я окликнул его и попросил показать мне плакат. Он остановился и подержал свой шест немного прямее, и я смог прочесть пляшущие, шатающиеся буквы:
Анархистский вечерний аттракцион!
Магический театр!
Вход не для вс...
– Вас-то я и искал, – воскликнул я радостно. – Что это у вас за аттракцион? Где он будет? Когда?
Он уже снова шагал.
– Не для всех, – сказал он равнодушно, сонным голосом, продолжая шагать. "

Герман Гессе
"Степной волк"

Независимые эксперты не признали милиционеров социальной группой. Сегодня в мировом суде Центрального административного округа Тюмени состоялось предварительное слушание по уголовному делу в отношении преподавателя Тюменского государственного университета Андрея Кутузова, которого ФСБ обвиняет в призывах к насилию над милицией.
По этому делу государственные эксперты вновь признали милиционеров социальной группой. Межрегиональная правозащитная Ассоциация “АГОРА” инициировала проведение независимого исследования по вопросу.

Сегодня мировой судья Елена Гарипова приобщила к материалам уголовного дела положительно характеризующий материал на Андрея Кутузова, а также отказалась удовлетворить ходатайство о возвращении активисту изъятого милиционерами системного блока. Приобщить на данной стадии к делу проведенное социологическое исследование судья также посчитала нецелесообразным. Техническим основанием для отказа в удовлетворении ходатайств послужило отсутствие соответствующей заявки перед предварительным слушанием. Ходатайства будут рассмотрены в ходе основного заседания, которое начнётся 14 декабря в 10:30.
По словам Кутузова, в здании суда сегодня присутствовали несколько сотрудников Центра по противодействию экстремизму, которые после судебного заседания вели видеосъемку людей, пришедших поддержать Андрея Кутузова, а также общение активиста с журналистами.

Внесудебное комиссионное социологическое исследование провели доктор социологических наук, профессор со стажем работы по специальности более 25 лет, заведующий кафедрой социологии культуры и духовной жизни Нижегородского государственного университета имени Николая Лобачевского Владимир Козырьков; кандидат политических наук со стажем работы по специальности более 10 лет, доцент кафедры прикладной социологии Нижегородского госуниверситета Дмитрий Зернов и ассистент кафедры социологии культуры и духовной жизни Нижегородского госуниверситета Роман Сундуков со стажем работы по специальности 10 лет.

Эксперты пришли к однозначному выводу, что “сотрудники милиции (МВД РФ), “менты”, сотрудники Департамента по противодействию экстремизму МВД РФ, сотрудники Центра по противодействию экстремизму ГУВД по Тюменской области, бывшие сотрудники УБОП не являются социальной группой ни в целом, ни в отдельности”.

- Как только милиция начинает осознавать себя в качестве особой социальной группы населения, так возникают ее особые социальные интересы, которые являются одной из причин потери доверия населения к милиции и одной их причин коррупции. Следовательно, настаивание представителей органов правопорядка на том, что они являются особой социальной группой, противоречит и букве, и духу многих законов современного российского законодательства, направленных против коррупции, - заключили профессор Владимир Козырьков, доцент Дмитрий Зернов и ассистент Роман Сундуков.

Кандидат филологических наук Кутузов обвиняется в “публичных призывах к осуществлению экстремистской деятельности” (часть 1 статьи 280 Уголовного кодекса России). Его дело насчитывает 6 томов по 150-200 страниц в каждом. Интересы гражданского активиста по инициативе Ассоциации АГОРА представляет адвокат Алексей Ладин.

На основании листовки “Долой политические репрессии! Ментов к стенке!”, авторство которой приписывают Кутузову, эксперт ФСБ сделал вывод о возрасте, образовании, национальности и сфере деятельности ее автора. ФСБ провела автороведческую и техническую экспертизу и пришла к выводу, что “автор и исполнитель” текста инкриминируемой листовки тот же, что и у других текстов-анонсов митинга 30 октября 2009 года, которые действительно делал Андрей Кутузов. Дальше эксперт пишет, что автор “мужчина 25-30 лет с высшим гуманитарным образованием, навыками публицистической речи, русский, работающий в сфере, связанной с преподаванием или журналистикой”. “Странно, что мой рост и вес не определила”, - шутит Андрей Кутузов.

В постановлении о привлечении в качестве обвиняемого старший следователь следственного отделения Управления ФСБ России по Тюменской области Сухарев утверждает, что Кутузов “с использованием компьютерной техники изготавливал листовки, в тексте которых содержалась информация, призывающая к осуществлению насильственных действий в отношении сотрудников Центра по противодействию экстремизму ГУВД по Тюменской области”. Следователь сообщает, что Кутузов является организатором и активным участником общественно-политических публичных мероприятий протестного характера, направленных на возбуждение социальной розни, на дестабилизацию общественно-политической обстановки в регионе, поддерживает деятельность и разделяет “политические позиции, взгляды и убеждения российских неформальных анархистских и анархо-коммунистических (либертарных) движений, выступающих против законной деятельности государственных органов Российской Федерации”.

Листовка, за которую подвергся уголовному преследованию Андрей Кутузов, якобы была подготовлена для митинга протеста против нарушения прав граждан сотрудниками центров “Э” и за их упразднение. К самому мероприятию, на уведомление о котором администрация Тюмени дала положительный ответ, правоохранительные органы претензий не имели.

Гражданский активист и преподаватель вину не признает. Он говорит, что действительно не раз организовывал различные публичные акции, но только не связанные с дестабилизацией ситуации в области: “Нужно очень постараться, чтобы отыскать возбуждение социальной розни в митинге 30 октября 2009 года. Ни один из пяти организаторов митинга, включая меня, не помнит такой листовки. Призывы к физическому насилию к сотрудникам милиции не входили и не могли входить в цели митинга. Чтобы обратить внимание общества на постоянные нарушения законов со стороны работников центра “Э” и на необходимость их расформирования, никаких массовых расстрелов не требуется”.

В 2009 году центр “Э” пытался обвинить Андрея Кутузова и его товарищей в вандализме. В результате в августе 2009 года уголовное преследование в отношении Кутузова было прекращено, а в отношении сотрудников центра “Э”, наоборот, возбуждено за избиение свидетеля. “Возможно, там и следует искать корни нового дела, по которому сейчас я являюсь подсудимым”, - считает Кутузов.

Ранее эксперт-криминалист Криминалистической лаборатории Управления ФСБ России по Свердловской области Светлана Мочалова в связи с делом Кутузова уже находила экстремизм в статье убитого адвоката Станислава Маркелова.

http://www.openinform.ru/news/pursuit/25.11.2010/21721

Итак, акт третий Магического театра начнётся завтра в мировом суде Центрального района города Тюмени (улица Республики, 6). Ровнёхонько в годовщину выхода декабристов на Сенатскую площадь, что характерно.
10 часов 30 минут утра, кабинет №4, судья Е.А. Гарипова. Приглашаются все желающие, не забудьте взять с собой паспорт. Заседание по закону открытое и публичное. Залы в мировом суде маленькие, но председателю областного суда от имени Совета инициативных групп было направлено предложение предоставить большой зал в связи с интересом общественности.
Это первое рассмотрение дела по существу, то есть, слушание уже не предварительное. Так что вполне может быть что-то интересное.
Чтобы было ещё интереснее - публикую полностью обвинительное заключение (за исключением страниц с адресами свидетелей). Читайте, знакомьтесь, интересуйтесь. Прошу прощения за качество, так отсканировалось.

- Суд идет!
- Бежим! - завопил Грифон и, схватив Алису за руку, помчался со всех ног, не дожидаясь окончания песни.
- Какой суд? - спросила Алиса, задыхаясь от бега. Но Грифон только повторил, "Бежим!" - и помчался еще быстрей.
Льюис Кэррол.
"Алиса в стране чудес"

UPD: Выложено обвинительное заключение в удобочитаемом текстовом формате (PDF). Теперь можно не ломать глаза и даже применять поиск. См. ниже.

14 декабря 2010 года в Тюмени состоялось первое рассмотрение по существу дела Андрея Кутузова. Напомним, что гражданского активиста и преподавателя ТюмГУ обвиняют в публичных призывах к экстремистской деятельности. Сам Кутузов с обвинением категорически не согласен.
Заседание проходило в мировом суде Центрального района под председательством судьи Е.А. Гариповой. В здании суда царило оживление — процесс привлёк немало внимание общественности и можно было видеть как журналистов, так и простых граждан, пришедших в качестве публики. Судебные приставы пристально следили за тем, чтобы никто из простых граждан не проник в здание с фото- или видеокамерой.
[img_assist|nid=4598|title=|desc=|link=node|align=right|width=300]Интересно, что они как будто не замечали группы людей в штатском, которые не скрываясь снимали на видео всех, кто проходил в здание суда. Внимательный глаз мог бы опознать в снимавшем того самого оператора ГУВД, который несколько дней назад делал то же самое на концерте в поддержку Андрея Кутузова. Теперь он оказался в суде.
После согласований с судьёй Гариповой, она всё же разрешила видеосъёмку в зале суда для оператора портала 72.ru — впрочем, лишь на первые пять минут судебного процесса, пока шло представление сторон. Снимать допросы свидетелей дозволено не было.

Начался процесс с заявления ходатайств защиты, перенесённых с предварительного заседания. Ходатайство о возврате Кутузову компьютера (в связи с тем, что на нём не содержится каких-либо доказательств по делу) судья отклонила, сказав, что оно может быть рассмотрено после исследования этого компьютера. С другой стороны ходатайство защиты о приобщении к делу социологического исследования специалистов из Нижегородского государственного университета судьёй Гариповой было удовлетворено. Напоминаем, что в этом исследовании учёные приходят к выводу о том, что милиция и сотрудники центров «Э» не являются и не могут являться социальной группой, по отношению к которой может разжигаться рознь.
Кроме того, защитой было заявлено ходатайство о вызове в суд экспертов, чьи экспертизы являются доказательствами со стороны обвинения, в связи с тем, что к ним и к их экспертизам есть определённые вопросы. Суд это ходатайство удовлетворил, но возложил все обязанности по обеспечению их явки на сторону защиты. Все четыре эксперта проживают в Екатеринбурге, за 300 километров от Тюмени.

Сторона обвинения, представленная старшим помощником прокурора Тюменской области А. Копеко и его коллегой из прокуратуры Центрального района г. Тюмени, кратко зачитала обвинительное заключение, подтвердив, что Андрей Кутузов обвиняется в распространении на митинге 30 октября 2009 года листовок с заголовком «Долой политические репрессии! Ментов к стенке!», содержащих «призывы к экстремистской деятельности».
Сам подсудимый и его защитник также озвучили свою позицию. По их убеждению, уголовное дело является случаем преследования за гражданскую и политическую активность и за политические убеждения, не противоречащие законодательству РФ. Он (Кутузов) действительно много раз организовывал митинги и другие публичные мероприятия, но все они проходили согласно требованиям законодательства, в том числе и митинг 30 октября 2009 года. Митинг этот был посвящён проблеме злоупотреблений со стороны сотрудников Департамента по противодействию экстремизму при МВД России. Листовку с озвученным выше заголовком, однако, Андрей не изготавливал и никем из организаторов митинга (в том числе и им) она не согласовывалась.
Такая листовка противоречила бы целям митинга: мирному выражению протеста против нарушений прав граждан. На митинге звучали требования о расформировании центров «Э», но это, разумеется, не подразумевает физического насилия по отношению к их сотрудникам. Подобных призывов на митинге не звучало, что подтверждается даже милицейской видеозаписью митинга. Естественно, и листовок с такими призывами Андрей Кутузов на том митинге никому не раздавал и не распространял.
Утверждение следствия о том, что он испытывает личную неприязнь к сотрудникам тюменского центра «Э», Андрей отверг как недоказанное и несоответствующее действительности. Более того, по его мнению, имеет место обратная ситуация: личная неприязнь некоторых сотрудников тюменского центра «Э» к нему.
Исходя из этого, Андрей виновным себя не признал полностью.

[img_assist|nid=4584|title=Слева - Кузнецова|desc=|link=node|align=left|width=200]Затем начался допрос свидетелей. Первой перед судом предстала сотрудник тюменского центра «Э» Е.Н. Кузнецова. Она сообщила, что присутствовала на митинге, получила от Кутузова ту самую «экстремистскую» листовку, но никаких действий не предприняла. На вопрос адвоката Ладина, почему Кузнецова не пресекла нарушение порядка в виде распространения явно провокационной листовки, свидетель ответила, что это не входило в её задачи.
Когда стороны начали спрашивать Кузнецову о том, какие именно листовки она получила на митинге, ответ на этот вопрос вызвал у неё некоторые затруднения. В частности, она утверждала, что получила две листовки, из которых одна была двусторонняя. Кроме того, на какой-то из них фигурировала надпись «про Пушкина». Сторона защиты задала логичный вопрос: итак, одна из листовок была про Пушкина (это листовка «Пушкин тоже экстремист», распространение которой Кутузов не отрицает), а вторая — двусторонняя (такая листовка также распространялась на митинге, на одной стороне там были требования организаторов, а на другой — полушуточный текст «Что такое экстремизм». Где же, в таком случае, место инкриминируемой «экстремистской» листовки? Ведь она приобщена к материалам дела и совершенно точно является односторонней, и Пушкин там не упоминается.
Далее Кузнецова пояснила, что не может точно сказать – получила ли она листовку с заголовком «Ментов к стенке» от Кутузова или увидела её лишь тогда, когда она была направлена в центр “Э” из отделения милиции, как изъятая у гражданина Урлова или Тесаловского.
На это Кузнецова ответила, что, возможно, она что-то перепутала и вообще точно не помнит, какие именно листовки получала на митинге. При этом на три откровенно наводящих вопроса старшего помощника прокурора Копеко, в которых уже содержался ответ, Кузнецова быстро и чётко три раза ответила «да» (заявление адвоката по этому поводу отражено в протоколе).
Отметим, что Кузнецова сообщила, что никаких прямых оскорблений в ходе митинга она не слышала и в целом он проходил корректно. Это совпадает с показаниями других свидетелей-представителей правоохранительных органов, допрошенных в суде в этот день, но резко расходится с показаниями следующего свидетеля обвинения.

Гражданин по имени А.В. Агейкин также 30 октября 2009 года находился на Центральной площади Тюмени «вечером после работы». Почему же он 20-30 минут присутствовал на митинге, хотя вообще подобными вещами не интересуется? Оказывается, (по показаниям Агейкина), ему было интересно «возникнет ли драка» (sic!) На удивлённые вопросы защиты, почему у него возникло ощущение, что скоро будет драка, Агейкин заявил, что со сцены в микрофон звучали настолько сильные оскорбления в адрес сотрудников милиции, что они, видимо, вот-вот должны были кинуться избивать участников митинга. Именно это заинтересовало Агейкина. Странно лишь то, что этих ужасных оскорблений не слышали собственно их адресаты — сотрудники органов охраны правопорядка, присутствовавшие на митинге.
Судя по показаниям Агейкина, он также получил на митинге от его участников те самые листовки с заголовками «Ментов к стенке» и «Пушкин тоже экстремист» и положил их в бардачок машины. Там они пролежали нетронутыми три с половиной месяца до февраля 2010 года, когда его вызвали на допрос в ФСБ, где он эти листовки и выдал. Интересно, что в ходе судебного процесса Агейкин сообщил деталь, которую ранее в допросах не упоминал: оказывается, во время митинга к нему подходили некие сотрудники правоохранительных органов («то ли ФСБ, то ли прокуратуры»), предъявили удостоверения, содержание которых он не запомнил, и переписали его данные. Зачем они это сделали, он не знает. Однако, эта поразительная предусмотрительность «сотрудников» оказалась очень на руку следствию — ведь «экстремистские» листовки счастливым образом были выданы именно тому человеку, данные которого предварительно переписали.

[img_assist|nid=4587|title=|desc=|link=node|align=right|width=200]На этом был объявлен перерыв на обед. После обеда в составе публики произошла радикальная перемена. Вернувшись ровно в два часа, зайдя в здание суда первыми, среди тех, кого судебные приставы пропустили после перерыва на обед, журналисты и представители общественности обнаружили, что большинство их мест уже заняты почти одинаковыми крепкими парнями с короткой стрижкой и никому не знакомыми женщинами. В связи с этим, приставы впустили только троих людей из тех, что сидели в зале утром. Забегая вперёд, отметим, что после окончания судебного заседания загадочным мужчинам и женщинам задали вопрос, кто они такие, и чем их привлёк этот процесс. Однако, те довольно эмоционально отказались отвечать на какие-либо вопросы, мотивируя это словами «я вам ничего говорить не буду» и «вы нарушаете мои права».

В такой обстановке началась послеобеденная часть заседания. Следующий свидетель — С.А. Урлов, ранее трижды отбывавший наказание в местах лишения свободы за кражу и разбой. Он также шёл после работы мимо Центральной площади, остановился на полчаса, получил те самые листовки и, внимательно их изучив и «восприняв их содержимое» (sic!) отправился писать заявление о совершенном преступлении в отделение милиции. Таким образом, Урлов (как он сам говорит, не имеющий практически никакого образования) оказался прозорливее профессионала Кузнецовой и сразу усмотрел во врученных листовках признаки такого тонкого преступления, как экстремизм. Кроме того, он абсолютно точно запомнил, что листовки ему выдавал именно Кутузов, несмотря на тёмное время суток. На вопрос, как он лично относится к сотрудникам милиции, Урлов ответил, что «раньше относился негативно, а сейчас вообще никак не отношусь». Разъяснить, что же тогда сподвигло его на написание заявления, он не смог.

Затем перед судом предстал А. Е. Тесаловский, который рассказал практически то же самое: шёл с работы домой, задержался на митинге, получил листовки, содержание их показалось подозрительным, через несколько дней обратился с ними в милицию.
Интересно, что в протоколах допросов свидетели обвинения говорят о содержимом «экстремистской» листовки практически идентичными штампованными фразами, совпадающими до запятой: «воспринял содержание как призыв к насильственным действиям в отношении сотрудников милиции» и так далее. На допросах в суде свидетели в основном не придерживались этих показаний и описывали содержимое листовки очень по-разному: кому-то она показалась «грубой», кому-то «подозрительной», кому-то «оскорбительной».
Отметим так же, что почти каждого свидетеля сторона обвинения прямо спрашивала «эту ли листовку вручили вам на митинге?» (показывая инкриминируемую листовку из дела) и «этот ли человек вручил вам листовку?» (показывая на подсудимого). Конечно, вряд ли это можно назвать полноценной процедурой опознания.

После Тесаловского были допрошены сотрудники милиции: С.В. Самодуров (старший инспектор по особым поручениям Управления ОДУУМ и ПДН МОБ ГУВД по Тюменской области), Е.В. Кобзя (участковый уполномоченный милиции ОППЭН в ОУ УВД по г. Тюмени) и Ю.Н. Александров (заместитель начальника отдела обеспечения общественного порядка УВД по г. Тюмени). Все они присутствовали на митинге 30 октября 2009 года. Ни один из них не отметил каких-либо экстремистских высказываний или нарушений общественного порядка в ходе проведения митинга. Ни один из них не видел на митинге листовки с заголовком «Долой политические репрессии! Ментов к стенке!!». Таким образом, несмотря на то, что формально эти граждане считались свидетелями обвинения, де-факто они выступили в защиту Андрея Кутузова.

Были допрошены также А.Ю. Белых и С.А. Барахоев — понятые на обыске в квартире Кутузова 14 апреля 2010 года. Они показали, что являются студентами Института государства и права ТюмГУ, на обыск в качестве понятых их пригласили сотрудники ФСБ. Оба сообщили, что в ходе обыска были найдены всё те же листовки, правда, их показания разошлись в части того, где именно листовки были найдены. Кроме того, понятые вообще не очень хорошо помнят процесс обыска: так, ни один из них не вспомнил, что у Кутузова изымался принтер, пока им об этом не напомнил прокурор. Вызывало трудности и количество сотрудников ФСБ и центра «Э», проводивших обыск: долго не могли сосчитать. Очень хорошо они помнят лишь одно: что у Кутузова были изъяты листовки с заголовком «Долой политические репрессии! Ментов к стенке!». На вопрос адвоката, почему они запомнили именно эту листовку (при том, что различных печатных материалов у Кутузова было изъято множество), понятые не смогли что-либо внятное ответить. Заголовки других листовок (например, «Не служи уродам!» и т. д.) их не привлекли.

Последним суд допросил свидетеля Е.М. Гилева. Он также проходил после работы мимо Центральной площади и на полчаса холодным октябрьским вечером остался там слушать выступления митингующих, хотя вообще он политикой не увлекается. Отметим, что привлекли его именно выступления, на фаер-шоу он не остался. В ходе митинга человек, в котором Гилев признал Кутузова, дал ему ту самую листовку. Гилев положил её в папку со служебными бумагам и отнёс домой. Через четыре месяца после описываемых событий на него до сих пор неясным образом вышли сотрудники ФСБ, допросили и изъяли листовки.
Кроме того, Гилев участвовал в опознании Кутузова 14 апреля 2010 года. Защита отметила, что тогда Гилев сказал, что узнал Кутузова в том числе по волосам, собранным в хвост (14 апреля это действительно было так). Однако 30 октября 2009 года длина волос Андрея просто не позволяла собрать их в такую причёску, что будет подтверждено в дальнейшем судебном процессе. Вызвало интерес и утверждение Гилева о том, что Кутузов во время митинга лишь иногда «подбегал к микрофону и выкрикивал оскорбительные фразы в адрес сотрудников милиции». Во-первых, как уже говорилось выше, сами сотрудники милиции это отрицают, а, во-вторых, любой, кто присутствовал на том митинге, знает, что Кутузов не «подбегал» и не «выкрикивал», а произнёс довольно длинную речь о центрах по противодействию экстремизму.
Гилев отметил, что воспринял содержание листовки как призыв к насильственным действиям. На вопрос подсудимого Кутузова, появилось ли у Гилева после прочтения листовки желание «бить ментов» или «разбивать их машины», тот, впрочем, ответил отрицательно.

На этом судебное заседание завершилось: прокурор, его помощник, подсудимый, его адвокат, публика и неведомые мужчины и женщины покинули зал. Следующее заседание состоится 12 января 2011 года, на нём будут допрошены другие организаторы митинга и некоторые эксперты.

Полную аудиозапись заседания можно скачать здесь:
https://we.riseup.net/assets/41163/versions/1/14-1.mp3 первая половина
https://we.riseup.net/assets/41165/versions/1/14-2.mp3 вторая половина

Введение

14 декабря в Тюмени начался суд над преподавателем Тюменского университета Андреем Кутузовым, обвиненным в публичных призывах к экстремистской деятельности (ч. 1 ст. 280 УК РФ). Андрея обвинили в изготовлении и раздаче листовок «Долой политические репрессии! Ментов к стенке!» на митинге 30 октября 2009 года. Сам Кутузов заявляет, что такие листовки не изготавливал и не раздавал. Раздача таких листовок не согласовывалась с организаторами мероприятия и никто из организаторов и участников митинга таких листовок не видел.

Однако местное ФСБ довело дело до суда, и оно будет рассмотрено мировой судьей Гариповой Еленой Александровной. Дело, безусловно, интересное. Не новость, что ФСБ, Центры «Э» и другие подобные структуры часто находят экстремизм в действиях, словах или публикациях различных людей. Но тут человека пытаются обвинить в изготовлении и распространении листовки, которую он просто не мог написать! Не мог человек, имеющий высшее филологическое образование, кандидат филологических наук, преподаватель, написать листовку с такими ошибками и призывами к насильственным действиям.

В суд так просто не попасть

И вот, чтобы разобраться в ситуации на месте, я появился у мирового суда. Но в сам суд еще надо попасть. А это, оказалось не просто. Судебный пристав Бешенцев отказался пропустить меня с фотоаппаратом. И не только меня. Многие «страждущие» не смогли пройти. Вообще, странные порядки в мировых судах Тюмени. С фотоаппаратом и видеокамерой не пускают без разрешения судьи или председателя суда. Аппаратуру на хранение не принимают.

Получается замкнутый круг, делающий практически невозможной работу журналистов и других людей с аппаратурой. Если человек без машины, то оставить оборудование ему негде и на суд он не попадет. А если человек пройдет на процесс, оставив технику за пределами суда, то потом, что бы ни решил суд, воспользоваться аппаратурой он в любом случае не сможет: ведь он пришел в зал суда без оборудования! Лично я человек «безлошадный» и свою любимую мыльницу не брошу. Так что мне пришлось бы «куковать» перед судом, не солоно хлебавши.

Ситуацию спас защитник Андрея Кутузова, адвокат Ладин. Он объяснил приставам, что есть договоренность с судьей. Приставы куда-то сходили, посовещались и решили пропускать с аппаратурой только журналистов. Мои «корочки» сработали, меня пропустили.

Весь этот произвол узаконен некой инструкцией, подписанной главным судебным приставом Тюменской области господином Замородских. При этом, спецслужбистам закон не писан. Некий господин, опознанный активистами как сотрудник милиции, ведет видеозапись всех входящих в суд. Ему, видать, разрешение не нужно.

Пройти КПП — полдела. Надо еще в зал суда попасть. Процесс привлек большое внимание местной общественности, но только семь человек смогли пробиться в зал судебных заседаний. Остальных не пустили, ссылаясь на отсутствие места.

Суд начался

Я - один из счастливчиков. Располагаюсь, включаю диктофон в своём мобильнике. Начинается судебное заседание... и сразу же - «наезд» судебного пристава. Сначала, он попросил выключить телефон. Я объяснил, что веду аудиозапись. Только с разрешения суда! - заявил пристав. Ссылаюсь на принцип гласности при отправлении правосудия, прописанный в УПК. На пристава Бешенцева это впечатление не произвело. Как я понимаю, всякие там нормы права для него пустой звук.

Спасибо судье Гариповой. Она, судя по всему, право знает. Судья объяснила, что аудиозапись вести мне можно. А вот фотографировать — нет. Судья разрешила провести короткую видеозапись оператору местного телевидения и на этом границы дозволенного закончились.

Процесс начался с ходатайств защиты. Адвокат Алексей Ладин попросил допустить в зал публику. Суд отказал на том основании, что процесс уже начался. Странная позиция. Ведь до начала заседания публику просто не пустили!

Второе ходатайство — вернуть системный блок компьютера. Ничего экстремистского в его содержимом следствие не нашло, но он необходим Андрею Кутузову для работы. Прокурор на это возразил, что системный блок приобщен к материалам дела и выдавать его нельзя. Судья с прокурором согласилась и в этом ходатайстве тоже отказала.

Третье ходатайство - приобщить к материалам дела экспертизу (комиссионное исследование) специалистов из Нижегородского государственного университета, судья удовлетворила, несмотря на возражения прокурора. Они сводились к тому, что эксперты не предупреждены об ответственности за проведение заведомо ложной экспертизы. Это — важное достижение защиты. Именно в этом исследовании говорится о том, что ни сотрудники Центра «Э», ни сотрудники милиции социальными группами не являются. А раз так, то отсутствует социальная группа, в отношении которой могла бы быть возбуждена ненависть или вражда.

Четвертое ходатайство — о вызове в суд экспертов, заключения которых являются доказательствами, на основе которых вынесено обвинительное заключение. К данным экспертам у защиты и подсудимого накопилось много вопросов. Это ходатайство суд удовлетворил, но отказался помогать защите в истребовании доказательств. А ведь все эксперты проживают в городе Екатеринбурге! Суд, конечно, выпишет повестки. Но что делать, если эксперты откажутся ехать добровольно? Как защита будет осуществлять принудительный привод этих людей? Посмотрим, как этот вопрос будет решен судом в дальнейшем.

Настало время стороны обвинения. На этом процессе она представлена сразу двумя работниками прокуратуры: господином Копеко из областной прокуратуры и его молодым коллегой из прокуратуры районной. Более молодой прокурор зачитал резолютивную часть обвинительного заключения: http://golosa.info/node/4568

Позиция защиты

После этого, адвокат Ладин обозначил позицию защиты. Защита уверена, что:

1.Андрей Кутузов не изготавливал, не распространял вменяемую ему листовку и не является ее автором.

2.Данное деяние вообще не может быть преступлением, потому что сотрудники МВД, Центра «Э» не являются социальной группой, в связи с чем не являются субъектом преступления ст. 280 уголовного кодекса. Так что нет ни состава преступления в действиях подзащитного Ладина, ни вообще события преступления.

После адвоката, выступил подсудимый Андрей Кутузов:
«Ваша честь! Уважаемая публика! Как уже сказано, виновным я себя не признаю полностью. Я действительно не раз являлся участником и организовывал различные публичные мероприятия, в том числе и протестного характера в городе Тюмени. Но только они не были направлены на дестабилизацию обстановки в Тюменской области, на возбуждение социальной розни, на воспрепятствование деятельности органов государственной власти, как об этом утверждает следствие.

Все эти мероприятия проводились с соблюдением действующего законодательства, в частности Конституции Российской Федерации, закона о публичных мероприятиях и других законодательных актов. Так был организован, в том числе, и митинг 30 октября 2009 года на Центральной площади города.

Я действительно являюсь автором текстов, размещенных в интернете за несколько дней до этого митинга, с целью информирования населения города о предстоящем мероприятии, которое перед этим было надлежащим образом согласовано, и тексты писались с целью пригласить население Тюмени на этот митинг.

Листовки с заголовком «Долой политические репрессии! Ментов к стенке!» я не изготавливал. Такая листовка ни мной, ни кем-либо еще из пяти организаторов данного митинга не согласовывалась и не утверждалась. То есть, она не входила в список тех материалов, которые планировалось распространять на митинге.

Да она и не могла быть включена в список этих материалов, поскольку призывы к насилию по отношению к сотрудникам милиции не могли входить в цели митинга. Этот митинг проводился с целью мирного выражения протеста против нарушений прав граждан Российской Федерации сотрудниками Центров по противодействию экстремизму при МВД Российской Федерации. На митинге участниками и организаторами высказывались требования к властям о закрытии и расформировании Центров по противодействию экстремизму.

Для этого совершенно не требуется никаких насильственных действий, это чисто организационная мера. Поэтому никаких призывов к насилию по отношению к сотрудникам милиции вообще и сотрудникам Центра по борьбе с экстремизмом в частности на митинге не звучало. В этом легко убедиться, просмотрев милицейскую видеозапись митинга, которая велась от начала и до конца и приобщена к материалам дела.

Соответственно, и листовку с заголовком «Долой политические репрессии! Ментов к стенке!» я на митинге не распространял: во-первых, потому, что она, как я уже говорил, организаторами митинга не утверждалась, во-вторых, потому, что она радикально противоречит целям и самой сущности этого митинга.

Утверждение следствия о том, что я имею личную неприязнь к конкретным сотрудникам Тюменского Центра «Э» совершенно бездоказательно. В материалах уголовного дела нет ни одного доказательства этого утверждения. Оно не соответствует действительности. Я просто не имел возможности развить в себе личную неприязнь каким-то сотрудникам Тюменского Центра «Э» так как не имел достаточно времени для того, чтобы пообщаться с кем-либо из них. Более того, как мне кажется, имеет место обратная ситуация: личная неприязнь некоторых сотрудников Центра «Э» ко мне.

В целом же, к сожалению, то дело, которое сегодня рассматривается в этом суде, я считаю случаем преследования за гражданскую политическую активность и за политические убеждения, не противоречащие законодательству Российской Федерации. Очень рад, что в этом судебном заседании мне придется говорить только правду. Надеюсь, что это будет касаться и остальных участников судебного процесса».

Допрос свидетелей обвинения

После выступления подсудимого начался допрос свидетелей обвинения.

Первой выступила свидетель обвинения Кузнецова, являющаяся сотрудницей Центра «Э». Она пояснила, что была на митинге в качестве наблюдателя. Была в штатском. Ее задача была ни во что не вмешиваться, а просто наблюдать за ходом митинга. Она получила листовку с заголовком «Ментов к стенке!» от Кутузова. Кроме того, кто-то дал ей еще одну листовку, но какую, она ответить затруднилась. Помявшись, она сообщила, что одна листовка была с текстом про Пушкина (листовка «Пушкин тоже экстремист» действительно раздавалась на митинге). Потом свидетель вспомнила еще об одной, двухсторонней листовке.

На этом утверждении защита оживилась и стала сыпать вопросами. Ведь получается, что одна листовка про Пушкина — односторонняя, двухсторонняя листовка тоже распространялась на митинге. Но если верить утверждениям госпожи Кузнецовой о том, что она получила всего две листовки, то для листовки «Ментов к стенке!», тоже односторонней, места не остается! После «допроса с пристрастием» со стороны защиты, свидетель так и не смогла ответить, когда же она увидела листовку «Ментов к стенке!» в первый раз: на митинге, или уже тогда, когда экземпляр этой листовки уже был доставлен в Центр «Э» свидетелями Урловым или Тесаловским?

Когда свидетеля стал допрашивать прокурор, то стало ясно, что они играют в одну игру: прокурор задавал Кузнецовой наводящие вопросы, содержащие в себе необходимый обвинению ответ. На все эти вопросы свидетель односложно отвечала «Да». Адвокат сделал об этом заявление, которое должно быть отражено в протоколе судебного заседания.

Вместе с тем свидетель заявила, что митинг проходил корректно, никаких оскорблений в адрес милиции и Центра «Э» она не слышала.

Следующий свидетель, господин Агейкин, шел вечером после работы и совершенно случайно оказался на центральной площади Тюмени. Он около получаса присутствовал на митинге, хотя такими вещами вообще не интересуется.

Такая позиция свидетеля естественным образом заинтересовала защиту. На вопрос адвоката Ладина, свидетель пояснил: «Я пришел, так как думал, что будет драка. Идут оскорбления, а сотрудники милиции бездействуют». Со слов свидетеля, он воспринял как оскорбление требования о расформировании Центра «Э», а также то, что в выступлении на митинге кто-то сказал, что сотрудники Центра «Э» кого-то изнасиловали или избили. По словам свидетеля, он получил листовку «Ментов к стенке!» от Андрея Кутузова. Листовку он, не интересующийся политикой, не выбросил, а положил ее в бардачок машины, она пролежала несколько месяцев. Кроме того, свидетель сообщил интересную деталь. Оказывается, к нему на митинге подошли два человека в штатском, предъявили удостоверения, содержания которых он не помнит, переписали данные. И потом, когда понадобилось, вызвали его на допрос. Тут и пригодилась листовка, много месяцев пролежавшая в бардачке.

«Фан-клуб Центра «Э»»

После допроса свидетеля Агейкина, в судебном заседании был объявлен перерыв. После перерыва, многие из желающих опять не смогли попасть в зал судебных заседаний. На этот раз, две трети мест для зрителей заняли некие одинаково стриженные и одетые молодые люди и похожие друг на друга женщины бальзаковского возраста. Этих людей активисты сразу же окрестили «Фан-клуб Центра «Э»». Когда я, по окончании судебного заседания спросил у дам, кто они и чем их заинтересовал этот процесс, они эмоционально отреагировали репликами: «я вам ничего говорить не буду», «вы нарушаете мои права».
Лишь мне и еще двум независимым наблюдателям удалось прорваться в зал. Остальные желающие опять остались «за бортом» судебного заседания.

«Забористые» свидетели

После перерыва первым был допрошен свидетель обвинения Урлов Сергей Александрович. Он человек без образования, недавно освободился по УДО и трижды отбывал наказание в местах лишения свободы за кражу и разбой. Свидетель пояснил, что шел с работы, остановился на полчаса у на Центральной площади для того, чтобы посмотреть, как люди будут бороться с бывшими УБОПОвцами. Он судимый, ему было это интересно. В милиции, по его словам, никого не пытают. Раньше у него было негативное отношение к сотрудникам милиции, а сейчас — никакого. Он получил листовку «Ментов к стенке» от Кутузова, опознав его по лицу и высокому росту. На вопрос адвоката, с его ли слов записаны показания, свидетель сообщил, что следователь формулировал его слова. Следователь, никогда не пишет со слов подозреваемого, обвиняемого. Он пишет юридическим языком. Урлов заявил, что сразу же распознал в листовке экстремизм и выразил свою гражданскую позицию, отдав листовку «Ментов к стенке» в милицию, в отличие от сотрудницы Центра «Э» Кузнецовой, экстремизм в листовке не распознавшей.

Далее выступил свидетель обвинения Тесаловский Алексей Евгеньевич. Он сообщил о том, что проходил мимо, прослушал о чем митинг. Листовки давали девушки и молодой человек. Молодой человек дал листовку, показавшуюся ему подозрительной: «Ментов к стенке», листовка против власти и милиции.

На вопрос прокурора: «В чем вражда заключалась»? Свидетель: ««Не помню. В милицию обратился сам. Но сначала, листовку увидели мои сотрудницы и сообщили, кому следует».

В этом месте защитник подсудимого сделал заявление: протоколы допросов свидетелей обвинения до запятой аналогичны зачитанным ранее.

Свидетельства милиции в пользу подсудимого

В конце судебного заседания, начался допрос присутствовавших на митинге сотрудников милиции. Первым, выступил свидетель обвинения Самодуров Сергей Викторович, представившийся участковым милиционером.

«Я присутствовал на митинге в частном порядке. Смысл выступлений касался ненужности Центров «Э». Раздавались листовки о Пушкине и газета «Трудовая Тюмень». Прямых оскорблений не было, но общая смысловая нагрузка негативная».

Затем выступил свидетель обвинения Кобзя Евгений Викторович, старший уполномоченный отделения милиции № 7: «Мы выполняли функцию наблюдения. Я производил видеосьемку. Были сценки. Какие — не помню. Народу было человек 30 — 50. Организаторов не больше 10. Листовки, возможно, раздавались. Не помню, не скажу. Мне сказали фиксировать нарушения общественного порядка. Но все было спокойно».

Последним выступил в качестве свидетеля сотрудник милиции Александров. Он дал показания, аналогичные показаниям своих коллег. Все было спокойно, оскорбительных высказываний не было, листовки «Ментов к стенке» не видел.

Показания сотрудников милиции показались мне полностью правдивыми. Эти люди действительно были на митинге, никаких оскорбительных отзывов они не слышали, листовки «Ментов к стенке!» не видели. Эти свидетели обвинения дали показания в пользу подсудимого. А ведь их сложно заподозрить в симпатиях к Кутузову!

Странные понятые

Свидетель обвинения понятая Белых Анастасия Юрьевна. Студентка 4-го курса Института государства и права ТюмГУ. Так объяснила свое участие в обыске на квартире Андрея Кутузова: «Ко мне подошли сотрудники ФСБ и предложили поучаствовать в обыске. Я согласилась». По ее словам, дверь сначала не открывали, но потом открыли. В комнате стоял книжный шкаф. В нем, и рядом, в коридоре, в платяном шкафу изъяли эти листовки, книги, дискеты, компьютер, ноутбук. «Присутствовали следователь, оперативники один — два. Обыск проводили последовательно. Я исключаю подброс листовки. Конкретно касаемо листовок: о других листовках, не помню. Кутузов ни о чем ничего не заявлял».

В этом месте, на вопрос адвоката Андрей пояснил, что он заявлял о том, что не все изъятое принадлежит ему, и это отражено в протоколе обыска.

Свидетель: в шкафу были только эти листовки.

На вопрос адвоката, Андрей Кутузов пояснил: «Я не имею обыкновения хранить печатную продукцию в прихожей в платяном шкафу. Из комнаты выходили и оперуполномоченные, и сам следователь. В процессе обыска понятые тоже выходили. Всего присутствовало: 1 следователь, 2 оперуполномоченных, 2 понятых, 1 человек, не отраженный в протоколе, 1 уполномоченный ФСБ».

После наводящего вопроса прокурора свидетель вспомнила, что еще изъяли принтер.

Следующий свидетель обвинения - Барахоев, понятой:

«К нам подошли сотрудники ФСБ и предложили поучаствовать в обыске. Мы согласились. Всего присутствовало: 1 следователь, 2 оперативных сотрудника, ещё один следователь, 2 понятых. Подсудимый открыл дверь, вошли и начали обыскивать. Обыск проводился последовательно. Изъяли листовки «Ментов к стенке», плакаты на балконе. Листовок была большая пачка, они были найдены в коридоре. Изъяты системный блок, книги, ноутбук». Интересно, что Барахоев пояснил, что обыск проводили два следователя (!).

Вопрос прокурора: изымали принтер, факс, телефон? «Нет. Не помню. В коридоре обнаружены листовки «Ментов к стенке». Уполномоченных минимум 2, максимум — 3 — 4. Сколько всего изъято листовок — не помню. Запомнилась на слух эта листовка. Названия других — не помню».

Еще один свидетель

Свидетель обвинения Гилев. Его показания - «калька» с показаний других свидетелей обвинения, утверждавших, что получили листовку «Ментов к стенке» от Кутузова. Он шел после работы, задержался на митинге на полчаса... и так далее, и тому подобное.
Свидетель Гилев утверждал, что Кутузов выкрикивал оскорбительные фразы в адрес сотрудников милиции. О том, что Кутузов выступал — не помнит. Листовки положил в папку с документами и достал их оттуда через много месяцев, после того, как ему позвонили и пригласили на допрос в ФСБ.

Гилев и некоторые другие свидетели, «получившие» листовку от Кутузова, утверждали, что у Андрея была прическа — хвост. И такая прическа действительно была — на момент опознания, через несколько месяцев после митинга. Но на митинге у Кутузова была другая прическа — просто длинные волосы. Они еще не успели отрасти настолько, чтобы собрать их в хвост.

На этом допрос свидетелей обвинения в этот день был закончен. Объявлен перерыв в судебном заседании. Следующее заседание назначено на 12 января 2011 года, в 10 часов.

Странности

Лично у меня возникли вопросы, на которые я пока не получил ответа.

1.Все свидетели обвинения, получившие крамольную листовку от Кутузова, опознали листовку «Ментов к стенке», не вспомнив названия других листовок. Эти свидетели вообще почти не помнят того, что происходило на митинге, но зато уверенно утверждают, что, несмотря на темное время суток они получили листовку именно от Кутузова. Очень избирательная память у свидетелей обвинения.

2.Понятые во время обыска обычно берутся из числа соседей, по месту проведения обыска. В этом случае, понятые были взяты из студентов Института государства и права, будущих юристов, не скрывавших, что пригласили их для участия в обыске сотрудники ФСБ. По их словам получается, что они с радостью забросили учебный процесс (обыск проходил утром) для того, чтобы поучаствовать в этом мероприятии.

3.Понятые тоже не смогли вспомнить названий никакой другой печатной продукции, изъятой у Андрея Кутузова. Кроме того, ни один из них не смог вспомнить, что был изъят принтер. Они вспомнили об этом только после того, как прокурор «освежил» им память наводящими вопросами. То, что принтер был изъят, подсудимый не скрывает. Но это говорит о качестве работы таких понятых.

4.Все свидетели обвинения, «вспомнившие» о получении незаконной листовки, утверждали, что у Кутузова была прическа — хвост. И такая прическа действительно была в момент опознания. Но за несколько месяцев до этого, на митинге, у Андрея была другая прическа. Так были ли эти свидетели на митинге, или впервые увидели Андрея на опознании?

5.Судья возложила бремя доставления свидетелей в суд на сторону защиты. Вплоть до принудительного привода. При этом она отказалась помочь защите в истребовании доказательств, что свидетельствует о неравных возможностях у защиты и обвинения. Как защита сможет доставить в суд свидетелей из Екатеринбурга, если те откажутся ехать добровольно?

6.Гилева нашли в результате «оперативно-розыскных мероприятий». Как такое возможно, если учесть, что у следствия не было о нем вообще никаких данных?

7.Представители прокуратуры в ходе судебного заседания указывали на Кутузова свидетелям обвинения и говорили: это он или нет? Давали на обозрение листовки с вопросом: «эту листовку давали вам на митинге»? При этом никаких других листовок обозреть не предлагали. Можно ли это назвать объективным опознанием?

8.Показания, данные Гилевым, Урловым, Агейкиным, Тесаловским на следствии и в суде абсолютно одинаковые! Показания, данные на следствии, совпадают до последней запятой! Как такое возможно?

Предварительный диагноз

На процессе, назначенном на 12 января, будет продолжен допрос свидетелей обвинения. Посмотрим, что новенького приготовило обвинение. А пока у меня сложилось впечатление чего-то старого, хорошо знакомого. Вспомнил! Именно так, очень похоже, проходили процессы над диссидентами в семидесятых годах прошлого века. Я много читал об этом. Отрежиссированные, под один шаблон изготовленные показания свидетелей, странная, одинаковая публика, похожая на оперативников спецслужб, заполнявшая залы, слежка за всеми людьми, пришедшими на процесс, запрет на фиксацию происходящего в зале судебного заседания... Говорят, что времена меняются. Но не всегда, и не во всем.

То, что происходит сейчас в мировом суде города Тюмени напоминает мне реликтовый процесс советского периода.

Глеб Эделев
http://www.echoekb.ru/blogs/2010/12/17/1/1618/0/

Магический театр абсурда выходит на работу после каникул и обещает порадовать нас новыми представлениями. 12 января - четвёртый акт спектакля под названием "суд Андрея Кутузова по 280 статье УК РФ". Начало в 10 часов утра (лучше прийти пораньше). Место всё то же - мировой суд Центрального района города Тюмени, улица Республики, 6. Судья Гарипова, кабинет 4. Планируется продолжение допроса свидетелей.
Благодарным зрителям опытные театралы рекомендуют иметь при себе паспорт и письменные принадлежности. Например, чтобы записать ФИО судебного пристава, который попытается не пустить вас в суд и подать на него потом жалобу за нарушение открытого и гласного порядка судебного разбирательства.
Кроме того, появился рассказ о моём деле в формате видеоролика, который вы можете переопубликовать в любых доступных вам местах. Смотрите его ниже.

Эпиграф к очередному заседанию
- У меня память не такая, - сказала Алиса. - Я не могу вспомнить то, что еще не случилось.
- Значит, у тебя память неважная, - заявила Королева.
- А вы что помните лучше всего? - спросила Алиса, набравшись храбрости.
- То, что случится через две недели, - небрежно сказала Королева, вынимая из кармана пластырь и заклеивая им палец. - Возьмем, к примеру, Королевского Гонца. Он сейчас в тюрьме, отбывает наказание, а суд начнется только в будущую среду. Ну, а про преступление он еще и не думал!
- А если он не совершит преступления? - спросила Алиса.
- Тем лучше, - сказала Королева и обвязала пластырь на пальце ленточкой. - Не правда ли?

Возражать было нечего.

- Конечно, - согласилась Алиса. - Только за что же его тогда наказывать?
- Тут ты ошибаешься, - сказала Королева. - Тебя когда-нибудь наказывали?
- Разве что за провинности, - призналась Алиса.
- И тебе это только пошло на пользу, правда? - произнесла торжествующе Королева.
- Да, но ведь меня было за что наказывать! - отвечала Алиса. - А это большая разница!
- И все же было бы лучше, если б тебя наказывать было не за что! Гораздо лучше! Да, лучше! Лучше! - ответила Королева.

Льюис Кэрролл
"Алиса в Зазеркалье"

Сегодня, 12 января состоялось второе судебное заседание, где рассматривалось по существу дело о том, как я якобы «экстремистской» листовкой якобы нанёс страшный ущерб государственному строю Российской Федерации.
Естественно, всех интересовало, продолжит ли Система свою практику протаскивания в зал суда подставной «публики», у которой погоны просвечивают сквозь гражданскую одежду. Неужели фигуры, стоящие за моим уголовным делом действительно так боятся опозориться? Понятно, что дела по экстремизму почти всегда странные, но так выставлять себя на посмешище?
Выяснилось, что боятся. До смешного боятся. Однако, всё по порядку.
Итак, прохожу через пропускной пункт мирового суда Центрального района. Время — девять с небольшим утра. До начала судебного заседания ещё почти час, но публика уже начинает собираться. Пропускают через КПП, естественно не быстро. Металлоискатель, судебные приставы, внимательное изучение паспорта, содержимого рюкзака. Прямо будто террористов ищут. Бомбы у меня не нашли, пропустили.

Подхожу к 4 кабинету. Рядом с кабинетом на скамеечках уже сидят самые ранние пташки, пришедшие меня поддержать. И сходу сообщают «радостную» весть. Оказывается, ровно в 9 утра (официальное время начала работы суда) помощник судьи Петрова лично открыла дверь чёрного хода (она как раз рядом с залом заседаний) и впустила в зал несколько человек из той же компании, что занимала сиденья 14 декабря. Они и сейчас заняли места и сидели там до упора. По коридору проходит судья Гарипова. Я обращаю её внимание на эту ситуацию. Судья: «Ну что я буду в этом разбираться, обращайтесь к судебным приставам». А у приставов один ответ: «Раз запустили, значит, так надо. Что-то не нравится — жалуйтесь».
Итак, ещё раз обращаю внимание — помощник судьи впускает в зал судебных заседаний неких людей без регистрации их в журнале пришедших, без пропуска их через металлоискатель. Впускает ровно в девять, чтобы по максимуму исключить возможность, что настоящая публика придёт раньше. Наблюдающих за процессом откровенно разделяют на неравные категории: есть привилегированная «публика», которую пропускают с утра через чёрный ход, а есть простые граждане, вынужденные проходить все формальности. Правда, прогадали — опоздали чуть-чуть и поэтому факт прохода людей через заднюю дверь засекли люди из настоящей публики. Из тех, кому действительно интересен процесс, а не начальственное указание «посидеть до обеда в суде».
В этот раз, однако, «статистов» было поменьше, чем 14 декабря, так что весь зал они занять не смогли. Места начали заполнять люди непривилегированные — журналисты, студенты, рабочие, преподаватели, политические активисты, пенсионеры и правозащитники. Они не стали мириться с наличием таких «гостей» в зале суда и начали задавать им неудобные вопросы: кто вы, откуда, как узнали о процессе, и главное — каким образом попали в зал суда? «Привилегированные» всё больше молчали и загадочно улыбались или огрызались «не ваше дело». Один из них обронил фразу «Я не хочу, чтобы моя фамилия была известна». На вопрос «Вы чего-то боитесь?» он уже не ответил. Другой статист сообщил: «Я сижу на своём месте, что вы ко мне пристали». Видимо, им перед заседанием выдавали билеты с указанием мест. Ну да ладно. Статистов потеснили,уплотнили и в результате больше половины зала оказалось всё-таки занято настоящей публикой.

Соответственно, заседание началось с заявления защиты о том, что в зале суда находятся люди, попавшие туда каким-то необычным путём. Мы потребовали немедленно проверить всех присутствующих по журналу регистрации — все ли записаны в него? Судья Гарипова приняла наше заявление к сведению — и всё. Другой реакции не последовало. Что ж, придётся обращаться к председателю суда.

Дальше пошли допросы свидетелей. Первым был приглашён работник тюменского центра «Э» А. Баранов. Его, вообще-то, с трудом можно назвать свидетелем, потому что на митинге 30 октября он не присутствовал и вменяемой мне листовки в глаза не видел. Фактически, его вызвали только чтобы он сообщил, что имел со мной одну «профилактическую беседу». Я, правда, такой беседы не помню, но это даже не так важно. Баранов сказал, что в ходе этой беседы я сообщил ему о своём негативном отношении к закону об экстремизме и о том, что я выступаю за расформирование центров «Э». Казалось бы — ну и что, я вроде бы этого и так не скрываю, вот даже митинг за это организовывал. Штука здесь в том, что на допросе на предварительном следствии Баранов добавил, что я ещё и выражал личную неприязнь к милиционерам вообще и к сотрудникам тюменского центра «Э» в частности. Обвинение, видимо, считает это моим мотивом к совершению «преступления». Всё логично — Кутузов ненавидит лично тюменских «эшников», потому и сочинил листовку «Ментов к стенке». Проблема только в том, чтобы доказать наличие этой личной неприязни. Вот показания Баранова её, вроде как, и доказывают.
Только вот на суде Баранов даже не упомянул «личную неприязнь», пока мы с адвокатом не напомнили ему про его более ранние показания и не попросили ответить на прямой вопрос «Как конкретно Кутузов выражал свою личную неприязнь к сотрудникам центра Э». Баранов долго не мог ответить ничего определённого, но в итоге выдал следующую шедевральную фразу «По-моему, негативное отношение к закону об экстремизме и личная неприязнь к сотрудникам центров Э — это одно и то же». Ну да, а если я считаю что, например, тюменская система ЖКХ плохо работает, то это значит, что я ненавижу сантехников. Гениально. На этом Баранова отпустили с миром.

Дальше пошли допросы людей, которые вместе со мной организовывали митинг 30 октября: Михаила Савёлкова, Рустама Фахретдинова и Павла Слободчикова. Последний организатор — Вадим Постников — находится за пределами России и вызвать его в суд не представляется возможным. Поэтому его показания просто зачитают на следующем заседании.
Отмечу в скобках, что вообще-то следствию логично было бы допросить нас, официальных организаторов митинга, ещё осенью 2009 года - сразу после того, как у ФСБ появились (как бы) подозрения в распространении той самой листовки. Но они предпочли нас "не найти" и сразу прийти ко мне с обыском уже в апреле следующего года (для обыска меня тут же резко "нашли"). Это тоже наводит на определённые мысли.

Итак, Михаил Савёлков подтвердил, что участвовал в подготовке митинга и в собраниях, на которых согласовывался текст листовок. Он помнит, что организаторы решили распространять по тематике митинга только согласованные тексты. Мы попросили продемонстрировать ему приобщённые к делу листовки — одну сфальсифицированную (которая мне вменяется) и три реальных. Савёлков уверенно отличил реальные листовки от поддельной и сказал, что в ней отсутствует требование об организации при ГУВД выборных общественных советов, которое присутствует в реальных листовках.
Рустам Фахретдинов также рассказал о том, что присутствовал на встречах организаторов и что тексты листовок согласовывались. Он добавил, что никаких ругательств и призывов к насилию в них быть не могло, поскольку митинг планировался как общегражданский. Вряд ли можно завоевать симпатии людей фразами типа «ментов к стенке» или «призываем разбивать стёкла машин». Фахретдинов также опознал вменяемую мне листовку как несогласованную, в том числе — по отсутствующему в ней требованию об общественных советах. Он пояснил, что запомнил это требование, потому что оно вызвало среди организаторов дискуссию. Тем не менее, все организаторы единогласно решили включить его в материалы митинга. Я тоже был на том собрании, поэтому совершенно непонятно, с чего бы я стал изготавливать листовки без этого требования (даже если допустить, что я злонамеренно добавил туда экстремистские фразы).
Показания Павла Слободчикова в целом были сходны с предыдущими. Он тоже отличил фальшивую листовку от настоящих и сказал, что очень хорошо запомнил раздаваемые на митинге материалы. Кроме того, он сообщил, что во время митинга я вообще не раздавал никакие листовки — ни экстремистские, ни другие — потому что постоянно был занят на импровизированной сцене или со звукоусиливающей аппаратурой. Замечу, что это и видеозаписью подтверждается.

На этом показания организаторов митинга закончились. Дальше было тоже интересно. В зал пригласили специалиста-лингвиста Елену Михалькову из ТюмГУ. Она по заказу моего адвоката ещё летом провела автороведческое исследование, в котором сравнивала «экстремистскую листовку» и большой массив текстов моего авторства. В результате она пришла к выводу, что в «экстремистской листовке» примерно 30% текста сильно отличаются от моей манеры писать — лексически, стилистически, коммуникативно, по дискурсивной компетенции и т. д. Вообще, было видно, что исследование проведено на вполне научной базе, Михалькова очень подробно изложила методики, которыми она пользовалась. Итог: те самые фрагменты листовки, в которых содержится «экстремизм» (вроде «истребить центр Э» или «ментов к стенке»), я, скорее всего, вообще не мог написать. С высокой вероятностью их автор — какой-то другой человек.
Обвинение попыталось уличить Михалькову в том, что её специальность по диплому «Лингвист. Преподаватель иностранных языков», а, следовательно, она может судить только о языках иностранных. Но Михалькова легко отбила этот удар, продемонстрировав прокурору отличные оценки за прослушанные курсы по русскому языку и по общей стилистике, а также диплом кандидата филологических наук с диссертацией, где материалом служили как английские, так и русские тексты. Так рассыпались надежды прокурора Копеко.
В итоге судья приобщила к делу копии дипломов Михальковой и вроде бы приняла её исследование к сведению. На этом сегодняшнее заседание закончилось. Следующее назначено на 20 января, 10 часов. Будут заслушаны показания не явившихся свидетелей и, видимо, обвинение продолжит предъявлять свои доказательства.

Забавный случай. На суде присутствовал в качестве зрителя А.К. Черепанов, лидер тюменского РКРП. После заседания, когда почти вся публика уже вышла, к нему подошёл прокурор Копеко и обратился примерно с такой речью: «Ну вы-то, коммунист, что здесь делаете? Ну когда коммунисты были рядом с анархистами? Ай-яй-яй!». Черепанов не растерялся и ответил ему в духе: «Всё равно мы все левые и красные! В 1917 вместе революцию делали, так что мы солидарны с Кутузовым». Я не разделяю политические взгляды Черепанова и РКРП, но спасибо ему за поддержку. Конечно, в зале были и анархо-коммунисты, которым я тоже очень благодарен, и просто небезразличные люди. Я очень рад, что вы со мной. Особо отмечу журналиста Виктора Егорова и представителей ТОС 5 микрорайона Нину Саратову и Веру Печёркину, которые, несмотря на пожилой возраст, всё же пришли в суд и активно спорили с подставными статистами.
Кстати, «подставные» спокойно вышли уже через главный вход и, никого не стесняясь,общались на улице с милиционерами. Видимо, чувствуя свою полную безнаказанность. Какое уж там «равенство граждан перед судом». На видеозаписи хорошо видны их лица. Посмотрите, подумайте.

Диктофонная запись судебного заседания:
Часть первая:
Ваш браузер не поддерживает элемент audio. Скачать аудиозапись.

Часть вторая:
Ваш браузер не поддерживает элемент audio. Скачать аудиозапись.

P.S. Кстати, протокол судебного заседания ведёт секретарь суда. И её работу приходится контролировать. После прошлого заседания (14 декабря) мы проверили протокол по аудиозаписи и нашли несколько недочётов и пропусков. Мы подали судье заявление по этому поводу. Часть наших замечаний она удовлетворила, а часть — отказалась. Например, возьмём господина Барахоева, который был понятым на обыске у меня в квартире. На суде он ясно сказал, что помнит, будто все листовки «ментов к стенке» у меня в квартире были найдены в шкафу в прихожей. Вот соответствующий фрагмент аудиозаписи:
Ваш браузер не поддерживает элемент audio. Скачать аудиозапись.

Между тем, в протоколе эти уточнения вообще отсутствуют. А ведь я не зря задавал Барахоеву эти вопросы. По версии следствия, листовки «Ментов к стенке» у меня изымались как из прихожей, так и из комнаты. Так и в протоколе обыска написано. А тут выясняется, что понятой не помнит, где же их «нашли». Спрашивается, выполнял ли он вообще свои функции понятого и видел ли он в принципе момент «находки» загадочных листовок?

Думаю, таких сюрпризов в нашем Магическом театре будет ещё предостаточно. Так что следите за рекламой и приходите на акт пятый — 20 января 2011 года. Театр ждёт вас!

Все, читающие это сообщение, приглашены на акт пятый магического театра абсурда в Мировом суде центрального района Тюмени. Там завтра (20 января) в 10 часов утра продолжится рассмотрение по существу дела о том, что я якобы распространял "экстремистские" листовки - в октябре 2009 года. Судья Гарипова, кабинет 4.
В этой шахматной партии наконец подходит к концу гамбит: планируется окончание предъявления доказательств стороной обвинения. Своих "свидетелей" они уже предъявили, теперь, может, ещё что-то покажут. Например, "экспертизы" лингвистов в погонах. Эти экспертизы будут небезынтересны любому учёному. В плане посмеяться, я имею в виду.
Хотя само заседание начинается ровно в 10, я рекомендую приходить на Республики, 6 пораньше - лучше где-нибудь без пяти девять. Суд открывается в 9 часов и вам тут же нужно зайти туда и сесть поближе к кабинету 4. Тогда у вас есть шанс попасть в зал суда раньше, чем подставные "статисты", о которых написано в отчётах с предыдущих заседаний. Ну или, по крайней мере, вы своими глазами увидите, как их запускают через чёрный ход.
Рекомендую, кстати, перед судом почитать отличную статью "Разжиганию не подлежат" в "Новой газете". Там и про моё дело, и про другие аналогичные.
Берите с собой диктофоны, аудиозапись в зале суда разрешена законом.

Очередной эпиграф:
Но не сказана вслух обвинения суть;
Три часа заседание длилось,
А Присяжным никто не успел намекнуть,
Чем конкретно Свинья провинилась.

Утвердился особый у каждого взгляд,
На искомый состав преступленья;
И поэтому все возмущенно галдят,
Заглушая противные мненья.

Льюис Кэрролл
"Охота на Снарка"

Сегодняшнее (20 января) заседание суда по делу Андрея Кутузова напоминало магический театр абсурда ещё больше, чем предыдущие заседания. Зрители могли наблюдать невидимок и вампиров, а также приобщиться к сокровищам великой науки, таящейся за дверями ФСБ России. Но обо всём по порядку.
Публика, наученная горьким опытом предыдущих серий, пришла в суд ровно к девяти — как раз, когда открываются его двери. Зашли внутрь, подошли к залу заседаний. Зал заперт, рядом стоят приставы, говорят - «закрыто, откроем ближе к 10, тогда и зайдёте». Ну хорошо, подумала публика и осталась сидеть, смотреть, не подойдут ли опять подставные статисты. Время идёт, статисты всё не подходят. Уже и обвиняемый подъехал, и адвокат, и журналисты — полный коридор в мировом суде. Неужели, думаем мы все, загадочные хозяева «статистов» одумались и решили больше не выставлять себя на посмешище?
Но вот примерно без 15 десять приставы отпирают дверь зала заседаний. Публика заходит туда и видит уже знакомое зрелище: в зале широко развалившись сидят молодые люди и женщины в количестве девяти человек. На вопросы отвечать отказываются, когда их фотографируют, закрывают лица (правда, быстро поняли, что бесполезно).
Как эта «публика» могла оказаться в зале заседаний до того, как приставы официально открыли его для посетителей? Если отбросить предположение о том, что эти люди там самозародились, подобно мухам и червям в средневековых представлениях о биологии, то остаётся только один вариант — их запустили в зал ещё до начала работы мирового суда, до 9 часов, а затем заперли, чтобы не допустить настоящую публику. Высказывалась также гипотеза о том, что этих несчастных людей оставили в зале ещё с вечера ночевать. В общем, любое из этих предположений подразумевает нарушение законов и инструкций либо приставами, либо помощниками судьи, либо самой судьёй. Иного быть не может.

На местах сзади - "самозародившаяся" подставная публика

Пока настоящая публика выясняла у подставной обстоятельства её появления в зале, адвокат решил задать эти же вопросы судье Гариповой, пока та ещё находилась в своём кабинете. Судья Гарипова, услышав о загадочных людях, сообщила (внимание!): «Такого быть не может, этих людей там нет». По идее, после этого реальная публика могла бы просто садиться прямо на этих «несуществующих людей», ведь слово судьи крепче стали, и раз судья сказала, что никого в зале до его открытия быть не могло — значит, у всех просто коллективные галлюцинации, а галлюцинации нужно игнорировать. Но у приставов, видимо, тоже были галлюцинации и они впустили в зал только тех, кто уместился на скамейки, оставшиеся свободными от людей-призраков. В результате зал опять был лишь наполовину заполнен реальной публикой.

Приставы не пускают в зал реальную публику

Как только вошла судья Гарипова и началось судебное заседание, адвокат Ладин заявил ходатайство о том, чтобы прервать судебное заседание и обеспечить равный доступ для всей публики. Кроме того, защита ходатайствовала о проверке всех присутствующих в зале по журналу регистрации. Вполне логично: люди появились в зале непонятно откуда, кто они — неизвестно, какова цель — тоже. Получается что и угроза безопасности от них (проходили ли они через рамку металлоискателя или нет — неведомо) и нарушение принципа публичности судебного заседания (какая тут публичность, когда есть некая VIP-публика, которой позволено занимать места ещё до официального открытия суда).

Александр Черепанов (слева) и представители подставной публики (справа). Один закрывает лицо.

Однако, судья Гарипова продолжила настаивать на том, что «статисты» являются коллективной галлюцинацией и заявила, что никакой угрозы безопасности присутствующим она не видит, никаких нарушений, по её мнению, нет. Государственный обвинитель её поддержал, и судья ходатайство защиты отклонила. Так что «статисты»-галлюцинации остались в зале. Естественно, по этому поводу вновь будут поданы заявления во все возможные ответственные органы.

Ещё четверо подставных (мужчина справа к ним не относится)

Но тем временем, процесс продолжился. У стороны обвинения оставались ещё три свидетеля, не явившихся на предыдущие заседания: Роман Малыгин (чиновник из горадминистрации, отвечающий за митинги), Андрей Селезнёв (на митинге 30 октября 2009 года был видеооператором от пресс-центра ГУВД) и Вади Постников (тюменский правозащитник, был одним из организаторов того самого митинга). Селезнёв явился лично, показания Постникова и Малыгина, данные на предварительном следствии заслушали с бумаги.
Как и на прошлом заседании, свидетели, которые формально «принадлежат» обвинению, фактически высказались в защиту Кутузова. Например, Селезнёв сообщил, что никаких экстремистских высказываний на митинге не слышал, а какие там раздавались листовки, он вообще не помнит и не знает. То же самое сказано в показаниях Малыгина, который был на митинге в качестве наблюдающего за порядком от горадминистрации. В показаниях обоих свидетелей однозначно утверждается, что митинг прошёл без эксцессов.

Затем начались сюрпризы. Молодой прокурор (старший Копеко сегодня куда-то пропал) заявил, что в город из Екатеринбурга были доставлены эксперты обвинения: Светлана Мочалова (свердловское управление ФСБ, лингвистическая и автороведческая экспертиза текста листовки), Ирина Цебренко (свердловское управление ФСБ, техническая экспертиза по принтеру) и Ольга Усова (региональный центр судебной экспертизы Минюста РФ, психологическая часть психолингвистической экспертизы текста листовки). Тут стоит сделать небольшое пояснение: изначально обвинение вообще не планировало вызывать своих экспертов в суд. Этого попросила защита на одном из предыдущих заседаний, мотивировав это тем, что к экспертам есть некоторые вопросы. Обвинение сначала было против, потом судья сказала, что выдаст повестки и пусть защита самостоятельно доставляет эти повестки в Екатеринбург. Соответственно, Андрей Кутузов и его адвокат ждали этого, предполагая, что им будет известно о дне допроса экспертов заранее.
Но, видимо, обвинение решило перехитрить защиту и привезти экспертов в суд самостоятельно, без предупреждения, чтобы защита не подготовилась к их допросу. В какой-то степени им это удалось: защита была вынуждена задавать вопросы экспертам без предварительного плана. Однако, огрехи в экспертизах настолько значительны и очевидны, что это не оказало существенного влияния на процесс — в целом, были заданы все вопросы, которые нужно было задать.

Первой была вызвана Светлана Мочалова — эксперт-лингвист криминалистической лаборатории РУ ФСБ по Свердловской области. Мочалова закончила УрГУ по специальности «Филолог. Преподаватель филологии», а затем проходила курсы криминальных экспертов при ФСБ. Учёной степени нет. Она хорошо известна в Екатеринбурге, поскольку часто появляется на процессах по «экстремистским» делам с неизменно «обвинительной» экспертизой.
По делу Кутузова Мочалова проводила лингвистическую экспертизу, в которой пришла к выводу, что в тексте инкриминируемой листовки «содержится информация экстремистского характера, призывающая к насильственным действия в отношении сотрудников власти и направленная на возбуждение социальной розни». Кроме того, она проводила автороведческую экспертизу, в которой сравнивала авторство листовок «Ментов к стенке» и «Пушкин тоже экстремист» и определяла возможные характеристики их автора.

Защита обратила внимание суда на несколько нарушений в первой экспертизе. Во-первых, Мочалова является штатной сотрудницей ФСБ России, так же, как и следователь Сухарев, который вёл дело Кутузова. Этим грубо нарушается требование закона о независимости экспертизы. Во-вторых, в экспертизе содержится упоминание того, что листовка разжигает рознь по отношению к социальной группе «милиция», при этом не приведено даже определение термина «социальная группа». Более того, Мочалова вообще не социолог и вряд ли может решать, что является социальной группой, а что нет. Эксперт на суде показала учебник по социологии знаменитого своей консервативностью и замшелостью декана соцфака МГУ Добренькова, в котором сказано, что милиция социальной группой является. Непонятно только, почему был выбрана именно эта точка зрения, ведь известно, что в других социологических школах (например, Нижегородской) ни милиция ни вообще органы власти социальной группой не признаются. То есть, это вопрос дискуссионный и эксперт Мочалова вышла тут за пределы своей компетенции. Точно так же вышла она за пределы своей компетенции как лингвиста, когда заявила в выводах, что текст содержит информацию «экстремистского характера». Даже по существующему репрессивному «антиэкстремистскому» законодательству, определять наличие или отсутствие экстремизма всё же должен суд, а не эксперты. А тут Мочалова фактически подменяет собой судью. В ответ на это замечание Мочалова лишь несколько раз повторила «Я эксперт-криминалист ФСБ России, имею соответствующее образование и предупреждена об уголовной ответственности».
Но самое интересное началось, когда защита спросила Мочалову о лингвистических методиках, использованных в ходе экспертизы. Эксперт не смогла назвать ни одной использованной методики, сославшись на то, что все они разработаны в Институте криминалистики ФСБ России и имеют гриф ДСП («Для служебного пользования»). Получить их простой смертный может, только направив туда специальный запрос, и то не факт, что его удовлетворят (даже, скорее всего, не удовлетворят). Естественно, это грубо нарушает законодательство об экспертизе, в котором чётко сказано, что судебные экспертизы должны «основываться на положениях, дающих возможность проверить обоснованность и достоверность сделанных выводов на базе общепринятых научных и практических данных». То есть, экспертиза должна позволять независимую проверку, быть верифицируемой. Здесь же ни о какой возможности проверки речь не идёт — методики недоступны. Так можно обвинить в экстремизме хоть судью Гарипову, сославшись на некие секретные методики выявления в тексте «информации экстремистского характера».

Перешли ко второй «мочаловской» экспертизе. В ней Светлана Анатольевна пришла к выводу, что у листовок «Ментов к стенке» и «Пушкин тоже экстремист» (вторая действительно раздавалась на митинге) один автор, и этот автор - «мужчина 25-30 лет с высшим гуманитарным образованием, навыками публицистической речи, русский, работающий в сфере, связанной с преподаванием или журналистикой». Естественно, методики, посредством которых Мочалова пришла к таким точным выводам о личности автора текстов, тоже оказались засекреченными разработками Института криминалистики ФСБ.
Из текста экспертизы можно только понять, что пол автора Мочалова определила по следующим признакам:
- общественно-политическая тематика
- выступление от имени группы лиц
- наличие чёткой логической структуры текста
- последовательность и конкретность изложения
- использование лексико-семантических парадигм со значением «борьба».

Получается, что Мочалова отказывает представителям собственного пола в способности логично и последовательно излагать факты, а также выступать на общественно-политическую тематику. Неужели таковы инструкции Института криминалистики ФСБ России?
Интересен также способ определения возраста автора текста. По мнению Мочаловой, тексты со следующими характеристиками мог написать только человек в возрасте 25-30 лет:
- сфера интересов, связанная с активной деятельностью
- чёткость, аргументированность изложения
- сформировавшиеся навыки владения публицистическим cтилем речи

На вопрос «неужели люди после 30 прекращают писать что-либо об активной деятельности?» Мочалова ответила, что «после 30 люди скорее пишут на производственную тематику». Что называется, тут не знаешь — смеяться или плакать.
Кстати, защита предлагала пригласить в зал суда своего специалиста — кандидата филологических наук (в отличие от «неостепенённой» Мочаловой), который ждал в коридоре. Этот специалист сделал профессиональный отзыв о несостоятельности мочаловской автороведческой экспертизы и тоже жаждал задать этому «исследователю» вопросы. Прокурор яростно встал на защиту Мочаловой и, видимо, стремясь оградить её от ненужных волнений, высказалось резко против приглашения в зал другого специалиста. Судья согласилась с обвинением и отвергла ходатайство защиты. Таким образом, публика была лишена возможности лицезреть сцену «Мочалова отвечает на замечания независимого специалиста». Этот специалист будет допрошен позже.
А пока его заменял Андрей Кутузов (сам кандидат филологических наук) и адвокат Ладин, который, как он сам говорит, «за время следствия уже стал разбираться в лингвистике». Они продолжили допрос Мочаловой. В своей автороведческой экспертизе она сделала однозначный вывод о том, что листовки «Пушкин тоже экстремист» и «Менты к стенке» написаны одним автором — по «выявленному комплексу совпадающих признаков при отсутствии значимых различий». В экспертизе приводится табличка, где жирным выделены совпадающие в текстах фрагменты — это и есть, видимо «совпадающие признаки». Кроме того, в текстах сходная тематика. На основании этого Мочалова заключает, что их написал один автор. Более того, по мнению Мочаловой в текстах сходные требования! Напомним, что в листовке «Пушкин тоже экстремист» содержатся требования расформировать центры Э, удалить из законов понятие «экстремизм», отменить закон №114 и соблюдать права граждан на свободу слова, собраний и печати. В листовке «Ментов к стенке», которую защита считает не принадлежащей Кутузову, эти требования дополнены пунктом, который звучит так:
«В случае невыполнения требования, призываем всю сознательную молодежь города, участников социальных движений, оппозиционных структур использовать любые методы борьбы с кучкой ментов из тюменского центра «Э»: устраивать акции прямого действия – закидывать камнями и разрисовывать здание Центра «Э», разбивать стекла машин, устраивать флэшмобы и пр»
С точки зрения Мочаловой, в требованиях типа «расформировать центры Э, удалить из законов понятие экстремизм» и в призывах закидывать камнями здания и разбивать стёкла машин «нет значимых различий». На другие различия в текстах исследуемых листовок Мочалова в своей экспертизе тоже не обращает ни малейшего внимания — только на совпадающие фрагменты. В связи с этим интересно её сравнить с исследование кандидата филологических наук Михальковой, которое было представлено суду на прошлом заседании. Михалькова объективно сравнила тексты, выявила объём сходных и различных фрагментов и проанализировала их характер, то есть, выполнила полноценное автороведческое исследование. Мочалова же просто сделала вывод о единстве автора на том основании, что часть текстов совпадает. Вывод, очень полезный для следствия, надо сказать.

Продолжилось заседание допросом Ольги Усовой, эксперта-психолога регионального центра судебной экспертизы Минюста РФ (также Екатеринбург). Усова вместе с Архаровой (не явившейся на суд) делала первое психолингвистическое исследование текста листовки «Ментов к стенке». Собственно, единственный вывод самой Усовой — это то, что листовка эта «может сформировать у читателей побудительные мотивы к противоправной деятельности».
После твердокаменных чекистских секретов Мочаловой Усова сначала произвела хорошее впечатление в том смысле, что она вела себя всё же как учёный, а не как Штирлиц. Но научная деятельность Усовой обладает некоторыми, скажем так, странными характеристиками.
Андрея Кутузова, как учёного, заинтересовали инструменты, которые Усова использовала в своей экспертизе. Она пользовалась программами Statistica и «Словодел». К широко используемой «Статистике» вопросов не возникло, а вот «Словодел» - вещь загадочная. Эту программа можно найти в Интернете лишь в одном месте — на сайте www.vedium.ru, где также рекламируется «научная защита от вампиризма и порчи» и «чудеса, созданные по последнему слову науки». Сообщается на нём также, что «в связи с большой занятостью доктора наук Черепановой и высокой энергоёмкостью метода количество Чудес ограничено». Там же делают и «Словодел» - по словам его авторов, «единственную в мире профессиональную компьютерную лингвистическую программу». Да, единственную, именно так они считают. При помощи этой программы эксперт Усова определила, что в тексте листовки «смысловые цепочки формируют отрицательное семантическое поле негативного бессознательного (25% попадания)». Кроме того, некоторые слова, по мнению Усовой, вызывают в людях определённые «вибрации». Которые, видимо, и определяет загадочная программа «Словодел».
Защита спросила, как сама Усова относится к тому, что авторы используемой ею программы предлагают «научную защиту от вампиризма и порчи» и не кажется ли ей, что использовать программы от таких авторов в научных исследованиях несколько опрометчиво. Усова ответила, что у неё нет оснований не доверять авторам программы и вообще «у каждого своё мировоззрение». То есть, эксперт-психолог обвинения считает нормальным для учёного предлагать посетителям своего сайта «положить под подушку два сваренных вкрутую яйца, чтобы определить свою негативную энергетику».
В своих ответах на вопросы защиты Усова многократно сбивалась на какое-то морализаторство в духе «вы должны отвечать за свои слова» и «я ведь тут не просто так, я осознаю ответственность». Под конец она заявила, что «Центр Э следит за чистотой информационного поля коллективного бессознательного».

На этом допрос Усовой закончился и в зал вызвали второго эксперта от свердловского ФСБ — Ирину Цебренко. Она исследовала изъятый у Кутузова принтер, картридж из него и листовки из дела. После этого она заключила, что листовки напечатаны на изъятом принтере. Сделала она это посредством «метода электростатического анализа», который, впрочем, тоже не опубликован, по её словам, ни в одном открытом источнике, а доступен только по запросу в Институт криминалистики ФСБ России. Вообще, складывается ощущение, что в ФСБ есть какая-то своя наука, закрытая от посторонних и существующая совершенно независимо от обычной научной мысли. «У нас есть такие приборы, но мы вам о них не расскажем...»
Защита вновь обратила внимание суда на нарушение принципов независимости экспертизы и верифицируемости её результатов, а затем задала эксперту вопрос: как так получилось, что в исследовательской части экспертизы сказано, что листовки вероятно изготовлены на том же принтере, а в выводах уже уверенно говорится «точно на том же».
Цебренко пояснила следующее. Сначала она провела исследование «следов бумагопротяжного механизма» на листовках и на контрольном отпечатке изъятого принтера. По её мнению (подтверждённому секретными методиками ФСБ, разумеется), у каждого принтера имеется индивидуальный след бумагопротяжного механизма, по которому его однозначно можно опознать. Тем не менее, сначала эксперт был всё же не уверен. Но затем, когда она выявила, что листовки напечатаны тонером той же марки, что был в изъятом принтере, её предположения переросли в уверенность.
Защита возразила, что стандартный тонер для принтеров HP LaserJet m1120 продаётся в магазинах в огромных количествах и используется далеко не только в принтере подсудимого. Что же касается «следов бумагопротяжного механизма», то есть большие вопросы к этой методике. Совершенно непонятно, каким образом было доказано, что следы у каждого принтера (а не у каждой модели принтеров!) индивидуальные. Непонятно, каким образом эксперт определяла «схожесть» следов на контрольном отпечатке и на исследуемых листовках: на глаз или по каким-то количественным параметрам. На прямой вопрос эксперт пояснила, что в секретных методиках никаких количественных параметров нет. Видимо, отпечатки всё же просто сравнивались «на глаз» - похоже-непохоже.
Добавим кроме того, что даже не учитывая эти странности экспертизы, совершенно понятно, что за те месяцы, что принтер Кутузова находился в распоряжении ФСБ, на нём можно было отпечатать не то что десять нужных листовок, а и полное собрание сочинений Гитлера вместе со всеми возможными государственными тайнами РФ.

На этом в суде объявили перерыв до 10 часов 27 января.

В заключение, добавим. Вот эксперт обвинения Усова считает, что у 25% читателей листовки возникнет «побуждение к противоправной деятельности». Интересно, сколько человек из наблюдающих этот абсурдный процесс уже почувствовали негативное отношение к суду, прокуратуре, ФСБ, милиции, центру судебной экспертизы Минюста РФ и так далее? И всё это заслуга не «экстремиста» Кутузова, а следователя Сухарева и его экспертов. Ну и конечно, их начальников.

Аудиозапись заседания, часть 1
Аудиозапись заседания, часть 2

Мне стало понятно, почему организаторы судебного процесса над Андреем Кутузовым не хотели, чтобы студенческая молодежь присутствовала в зале суда. Мне понятно, почему организаторы судилища более половины мест в зале занимали своими оперативниками в штатском.
Сегодня приступили к оглашению содержимого четырех томов обвинения.
Прокурор зачитывал название листовки, которую, якобы, Андрей распространял на митинге 30 октября 2009 года. Листовка называется "Нет политическим репрессиям! Ментов к стенке!".
Прокурор был вынужден раз пять прочитать вслух весь текст листовки. В зале раз пять звучала фраза из листовки - "Тюменский центр "Э" - общественно-опасная структура, которая творит произвол и нарушает права граждан".
Молодежь, присутствовавшая в зале, выучила эту фразу наизусть, благодаря прокурору. Как, впрочем, и ещё одну, многократно им озвученную - "Бывшие сотрудники УБОПа народ тупой, толстолобый".
Но прокурор не только зачитывал текст листовки, он вынужден был, листая четыре тома, бесконечное количество раз повторять её название.
Когда в тишине судебного зала прозвучало первые четыре раза "Ментов к стенке!", я подумал, что нигде и никогда ещё не слышал так навязчиво этот призыв.
Но прокурор повторял и повторял: "Ментов к стенке!", "Ментов к стенке!", "Ментов к стенке!"...
После двадцатого раза я уже не мог спокойно воспринимать это прокурорское нейро-программирование - к стенке, ментов, к стенке, ментов, к стенке, ментов....
После двадцать пятого повтора захотелось крикнуть - хватит! Вы что, обалдели, в зале сидит молодежь, а вы им все мозги прозомбировали лингвистической связкой ментов со стенкой.
И тут до меня дошло, почему на открытый судебный процесс так не хотели допустить студенческую публику.
Я давно, еще весной прошлого года, говорил, что организация уголовно-политического преследования Андрея Кутузова принесет огромный вред прежде всего организаторам этого процесса. Потому что Андрей - не уголовник и не экстремист.
В итоге, главным экстремистом сейчас выглядит прокурор, который утвердил насквозь фальшивое обвинительное заключение и который, как заведенный органчик, бубнит в молодое ухо - ментов к стенке, к стенке, к стенке...
Операция тюменского управления ФСБ России по нейтрализации гражданского активиста с треском провалилась. Общественность Тюмени выгнала оперативников из зала судебных заседаний. Молодежь заполнила освободившиеся места и своими ушами слышит, кто именно в нашем государстве многократно упорно четко и громко произносит заклинание о необходимости поставить ментов к стенке.
Это делает государственный служащий в синей прокурорской форме. Из его уст это звучит как приговор сотрудникам тюменского Центра по борьбе с экстремизмом. Тюменскому Центру "Э".

Сегодняшнее (27 января) заседание суда по делу Андрея Кутузова было, наверное, одним из самых скучных и небогатых событиями. В Магическом театре было тихо и пахло пыльными декорациями.
Впрочем, заседание сразу ознаменовалось относительной победой сил добра над силами зла. В зале впервые за всё время ведения процесса не оказалось подставной публики. Приставы и помощник судьи, открывая дверь зала, сами позвали адвоката, подсудимого и публику первыми заглянуть внутрь: мол, вот, убедитесь, никого нет. Что подействовало - многочисленные письменные жалобы различным высоким чинам, личный визит группы активистов к председателю районного суда Огорельцеву, распространение этой истории по Интернету или ещё что-то - нам неведомо. Но факт остаётся фактом: зал суда наконец-то был заполнен реальной публикой, и все, кто на процесс хотел попасть - на него попали. Напомним, что до этого на протяжении трёх заседаний мы боролись с "призрачной" публикой, которая как бы и есть, и её как бы и нет. Кстати, помощник областного прокурора Копеко также отсутствовал на заседании (вот уже второй раз).

Началось заседание относительно забавно: с ходатайства адвоката Ладина о приобщении к делу распечаток с сайта www.vedium.ru - "для определения относимости, допустимости и научности методов экспертизы" Это сайт авторов программы "Словодел (якобы "психолингвистической"), которой пользовалась эксперт обвинения Усова, которая выступала на прошлом заседании. Кроме того, адвокат ходатайствовал о приобщении к делу распечаток избранных страниц справки этой самой программы "Словодел" (другое название - "Диатон").
Частично эти распечатки были оглашены. Вот избранные фрагменты:

• "предлагаем научную защиту от вампиризма и порчи"
• "со Словоделом информация о вашем клиенте войдёт в подсознание и станет интимной молитвой для восьми человек из десяти"
• "Книги Черепановой (разработчик программы) представляют собой удивительный симбиоз магии, науки, любовного романа и учебного пособия"
• "Прилагаемый диск с Магическим Ключом №1 поможет всем желающим почувствовать себя волшебниками, верно направить истинную энергетику своего текста или определить вампирские намерения любого полученного Вами послания"
• "Внимание: при анализе текстов объёмом более 3000 знаков возможно отклонение от истинных результатов, особенно при анализе воздействия текста на мозг. Будьте внимательны!"

и так далее. Такими вот программами и "научными парадигмами" пользуются эксперты по "экстремистским" делам.
Сторона обвинения оказалась резко против приобщения этих распечаток. Помощник прокурора Центрального АО г. Тюмени Д.В. Щеглов высказался в том духе, что распечатки не имеют отношения к делу, экспертиза хорошая и достоверная, методики эксперт огласил на прошлом судебном заседании. И вообще неизвестно, откуда эти распечатки.
Судья постановила отказать в приобщении. Адвокат попросил суд изыскать возможность на следующем судебном заседании предоставить доступ в Интернет и обозреть эти странички прямо в Сети. Причём защита готова обеспечить доступ в Интернет самостоятельно. Андрей Кутузов пояснил, что эксперт Усова на прошлом заседании подтвердила, что в качестве одного из главных инструментов своей экспертизы она использовала именно программу "Словодел". Поэтому сайт её авторов очень важен для этого процесса, поскольку хорошо демонстрирует антинаучную сущность этой программы.
В результате судья всё равно отказала, но добавила, что на этапе представления доказательств стороной защиты это ходатайство может быть заявлено ещё раз, технических препятствий она не видит.

Затем продолжилось предъявление доказательств стороной обвинения. В этот день оглашались документы, и это, конечно, было более скучно, чем "Словодел". Господин Щеглов в течение полутора часов методично зачитывал протоколы выемок, осмотров, обыска, переписку между различными чиновниками по поводу этого дела и так далее. Интересного здесь было мало, повторялись уже известные тезисы обвинения.
Отметим немногочисленные заслуживающие внимания моменты. После оглашения протоколов осмотра листовок, изъятых у свидетелей обвинения Урлова, Агейкина и Гилева, защита обратила внимание на странный факт. Несмотря на то, что в инкриминируемой листовке присутствует два изображения (логотип сайта golosa.info и логотип кампании extremizma.net с соответствующими надписями), ни в одном протоколе осмотра нет ни слова об этих изображениях. Возникает закономерный вопрос - а действительно ли эту листовку описывают протоколы? Получается, что материальные доказательства в виде листовки и протоколы её осмотра не совпадают. Прокурор на это ответил, что следователь, видимо, описывал содержание листовки, а не её внешний вид. Это довольно странно, учитывая, что надписи на изображениях, вроде бы, тоже относятся к содержанию.
Кроме того, в протоколах осмотра листовок, изъятых у Агейкина и Гилева следователь ФСБ Сухарев почему-то выделил жирным некоторые фрагменты текста, при том, что в листовках, приложенных к этим протоколам, никаких выделений нет. Интересно, что выделение в основном охватывает именно те фрагменты, которые защита считает инородными, сфальсифицированными, например, странное требование "разбивать стёкла, проводить флэшмобы". Что это - желание следователя оставить себе "закладку" на будущее или следы странных манипуляций с листовками? Будущее покажет.

При оглашении протоколов опознания Кутузова свидетелями Урловым и Гилевым (оно было проделано 14 апреля 2010 года) защита ещё раз обратила внимание суда на то, что по словам этих двух господ, они узнали Кутузова "по высокому росту". Между тем, Кутузов во время опознания сидел на стуле и ни разу не вставал. Как можно было определить его рост - загадка.

Следующее важное замечание, сделанное защитой: в протоколе обыска в в списке вещей, изъятых у Андрея Кутузова 14 апреля 2010 года, фигурируют "104 компакт-диска". Они никак не персонализированы и не расписаны, это просто стопка из более чем сотни дисков. Какие из них принадлежат обвиняемому, а какие нет - теперь установить уже затруднительно.

Заслушали и протокол осмотра компьютера, изъятого у Кутузова. Как уже сообщалось ранее, следствие нашло на нём аж целую папку под названием "Экстремизм". Несмотря на многообещающее название, в папке были всего лишь фотографии с того самого митинга 30 октября 2009 года. Адвокат задал обвиняемому вопрос о названии папки. Андрей Кутузов ответил:
"Действительно такая папка есть на моём компьютере среди прочих папок с фотографиями.Называть папку "Митинг 30 октября 2009 года, посвященный центрам по противодействию экстремизму..." было бы очень длинно, отсюда и краткое название "Экстремизм". В папке, как и видно из материалов дела, содержатся фотографии с митинга. Причём эти же фотографии сразу после митинга были выложены в Интернет и до сих пор там доступны. То есть, следствию совсем не обязательно было изымать у меня компьютер и держать его у себя почти 10 месяцев, чтобы посмотреть на эти фотографии".
Свидетельств раздачи Кутузовым листовок на фотографиях не обнаружено.

Выяснилось, что следствием проводился "осмотр" сайтов www.golosa.info, www.avtonom.org и www.extremizma.net. Эти осмотры занимают не одну сотню страниц дела (вместе с распечатками страниц с этих сайтов). Учитывая, с какой настойчивостью господин Щеглов зачитывал текст инкриминируемой листовки (об этом уже отлично написал Виктор Егоров), можно было бы ждать уникального события: публичного озвучивания в зале суда либертарно-коммунистических манифестов и организационных принципов анархистских организаций. Но всё-таки этого не произошло. Обвинитель ограничился зачитыванием заголовков протоколов осмотра этих сайтов. У защиты вызвало недоумение лишь употребление следствием странного прилагательного "официальный": "следователь Сухарев произвёл осмотр информации, расположенной на трёх официальных сайтах..." Совершенно непонятно, для чего было употреблено это слово. Может быть, просто для солидности?

На этом сегодняшнее заседание закончилось. У обвинения остался только осмотр вещественных доказательств: компьютера, принтера и компакт-диска. Одного из ста четырёх :-) После этого наступит этап предъявления доказательств стороной защиты.

Следующее заседание назначено на 10 часов утра 17 февраля. Все приглашены. Делаем ставки на присутствие или отсутствие "призраков".

17 февраля (в этот четверг) ровно в 10 утра в мировом суде по адресу Республики 6 начнётся пятое заседание суда по моему "экстремистскому" делу. Фигуры на доске всё те же, но одна сторона (обвинение) уже почти закончила представление своих доказательств. Поэтому 17 февраля, вероятно, придёт уже наконец очередь защиты.
Напомню, что на прошлом заседании произошло чудо - отсутствовала подставная публика. Чрезвычайно интересно, закрепился ли оздоровительный эффект от многочисленных жалоб или произойдёт рецидив. В четверг вы сможете узнать это из первых рук, если придёте в суд.
Ожидаются так же и другие любопытные явления, о которых театральная труппа пока умолчит, чтобы сохранить suspense.
Как известно, проблема "экстремизма" стоит в России так остро, что аж в думах научные конференции проводят. Поэтому следует предположить, что суды по "экстремистским" делам должны волновать каждого сознательного гражданина, желающего видеть, на что государство тратит его налоги. Так что приглашаются все!

Эпиграф к заседанию
Цап-царап сказал мышке:
Вот какие делишки,
мы пойдем с тобой в суд,
я тебя засужу.
И не смей отпираться,
мы должны расквитаться,
потому что все утро
я без дела сижу.
Льюис Кэрролл
"Алиса в Стране Чудес"

Это уже даже не смешно. 17 февраля магический театр показал свою абсурдную сущность лучше, чем когда бы то ни было. Слов нет по поводу этой "Фемиды". Ощущение, что бьёшься головой об стену, показывая суду очевидное, а суд предпочитает не видеть.
Как и ожидалось, обвинение в лице помощника прокурора Центрального АО города Тюмени Д.В. Щеглова осмотрело вещественные доказательства. Начали с транспарантов с разных митингов, изъятых в ходе обыска ("Автономное Действие", "Наше отечество - всё человечество", "За радикальную реформу МВД" и т.д.). Что обвинение хотело доказать демонстрацией этих "доказательств" - совершенно непонятно. Что я периодически бываю на митингах, а иногда и сам их провожу? Ну так я и не отрицаю, вроде. Потрясли этими транспарантами на публику и сложили обратно.
Продемонстрировали компьютер (также изъятый в ходе обыска). Не включали даже, просто показали. Защита ещё раз обратила внимание на то, что упаковка этого "вещдока" на момент его осмотра при знакомстве с делом была нарушена, и это отражено в протоколах ознакомления. Впрочем, в любом случае, всё, что на компьютере нашли, приобщено к делу и я не отрицаю наличия на нём фотографий с митинга 30 октября 2009 года. Вот только они не доказывают ни изготовления ни распространения мной каких бы то ни было листовок. Поэтому мы ещё раз ходатайствовали перед судьёй Гариповой о возврате компьютера, ибо он в этом судебном процессе вообще никакой роли не играет. Гарипова отказала, мотивировав это тем, что "может, он ещё в суде следующей инстанции понадобится". В общем, до приговора точно не отдадут.

Посмотрели милицейскую видеозапись митинга - с моего ноутбука. Судья теперь могла уже лично удостовериться, что в видеозаписи напрочь отсутствуют моменты, где бы я что-либо раздавал. Не знаю уж, заинтересовало ли это её.

А вот дальше и начался абсурд высшей пробы. Обвинение достало последний вещдок - CD-диск Verbatim, по их версии изъятый у меня в ходе обыска 14 апреля 2010 года. На диске три файла формата Open Document и два файла формата PDF. Нас (и обвинение) интересуют два файла с названиями менты.odt и менты.pdf. Это, собственно, говоря макет той самой "экстремистской" в двух разных форматах. То есть, гипотеза обвинения состоит, видимо, в том, что я перед митингом сделал эту листовку и записал её на CD-диск. Только вот эта гипотеза сегодня рассыпалась как карточный домик.
Напомню, что мы уже раньше говорили, что доказать изъятие у меня именно этого диска в принципе невозможно, потому что в протоколе обыска стоит просто "104 компакт-диска". Уже исходя из этого диск можно было бы отметать как недопустимое доказательство. Но было понятно, что суд, мягко говоря, пристрастен, поэтому пришлось нам доказывать, что я не верблюд. И это вполне удалось.
Итак, воткнули диск в ноутбук, посмотрели. Даты изменения всех пяти файлов - 27 или 29 октября 2009 года. Вроде всё сходится - злобный экстремист Кутузов создал файлы, записал их на диск и оставил его валяться, пока не пришли с обыском бравые чекисты и не нашли улику. Открываем файл менты.odt в OpenOffice. Смотрим дату, которую выставляет сама программа OpenOffice, независимо от дат, которые ставит операционная система. И видим такие данные:
Изменён: 17.06.2010, 15:29:56
Напечатан: 17.06.2010, 15:24:12

17 июня! На диске, который якобы я записал в октябре 2009 года, присутствуют файлы, которые изменяли и печатали в июне две тысячи десятого! На тот момент мой компьютер и ноутбук уже два месяца как находились в ФСБ, равно как и все изъятые диски. Да, если кто не знает - файлы, которые записаны на CD-R диск, изменить уже нельзя. Это диски однократной записи. Дописать что-то новое можно, изменить старое - никак.
Пригласили в зал специалиста с высшим техническим образованием и опытом работы программистом, чтобы он объяснил что к чему (хотя, в общем-то, любому разумному человеку и так всё ясно). Специалист подтвердил, что данные OpenOffice действительно означают дату и время, когда файл последний раз изменяли и печатали. А следовательно, диск никак не мог быть записан раньше трёх часов дня 17 июня 2010 года. Что же касается даты "29 октября" в атрибутах файлов, то существует множество способов её изменить вручную. То есть, скорее всего файл менты.odt изменялся и печатался 17 июня, затем его сохранили, вручную изменили ему дату создания на 29 октября, поставили системной датой компьютера то же самое 29 октября и записали диск. Вроде всё чисто, но забыли о том, что OpenOffice тоже сохраняет данные.
Затем у специалиста спросили, можно ли определить в какой программе был записан этот компакт-диск. Специалист ответил, что можно при помощи программного обеспечения, анализирующего служебную информацию диска. Прямо тут же на ноутбуке специалиста диск был проанализирован и выяснилось, что он записан программой Nero_Burning_ROM. На вопрос, под какими операционными системами работает эта программа, специалист ответил, что только под семейством Microsoft Windows. Следовательно, диск был записан на компьютере с установленной MS Windows.
Между тем, на обоих моих компьютерах (и это подтверждается протоколами осмотра, которые писало само следствие) стоит только операционная система Linux. Никакой Windows там нет в помине, я уже лет шесть ей не пользуюсь.
Итак: диск записан явно не на моём компьютере и при этом не раньше июня 2010 года. При этом следствие утверждает, что изъяло его у меня при обыске в апреле. В связи с явными признаками фальсификации защита ходатайствовала о вызове в суд в качестве свидетеля следователя РУ ФСБ А.С. Сухарева, чтобы предметно расспросить его о всех этих интересных вещах и выявить его роль в появлении такого забавного диска.
Обвинение, конечно же, было резко против. Помощник прокурора Щеглов мотивировал это тем, что "диск в ходе следствия надлежащим образом осматривался, подписи понятых есть, всё в порядке". Судья Гарипова с ним согласилась и отказала в ходатайстве.
Шок. Прокурор и судья предпочли просто не заметить явной, откровенной фальсификации, разоблачённой от и до. Что ж, в протоколе заседания всё это зафиксировано и этот вопрос ещё будет поднят.

Зачитали экспертизы защиты. Обе из Нижнего Новгорода. Во-первых, автороведческое исследование, в котором группа учёных приходит к выводу, что в инкриминируемой листовке есть инородные фрагменты и они могут принадлежать авторству другого лица. Кроме того, по их мнению, квалификация призывов как экстремистских не относится к компетенции психолого-лингвистического исследования, что перечёркивает предыдущие экспертизы, выполненные работниками ФСБ и Уральского центра судебной экспертизы. Лингвист или психолог вообще не может определять, что есть экстремизм, а что нет - так считают доктора наук и профессора из Нижнего.
Во-вторых, это социологическое исследование, в котором столь же представительный коллектив исследователей утверждает, что сотрудники милиции не являются социальной группой ни в целом, ни по отдельности, а следовательно - невозможно разжигать к ним социальную рознь. Строго говоря, исходя из этой экспертизы, меня тут же нужно оправдать за отсутствием состава преступления (разжигание ненависти к милиции - не экстремизм). Правда, в данном случае, отсутствует ещё и событие преступления (я эту ненависть и не разжигал).
Исходя из этой последней экспертизы было сделано ещё одно ходатайство. Поскольку законодательство не уточняет определения термина "социальная группа", а в научной среде имеются существенные разногласия по вопросу о том, кого считать социальной группой, а кого нет, мы фактически имеем неопределённость в законе. Получается, что за одно и то же деяние может наступить наказание, а может и не наступить - в зависимости от того, к какой научной школе будет принадлежать эксперт, которому поверит суд. Это естественно, нарушает принцип равенства граждан перед законом. Поэтому мы ходатайствовали о направлении запроса в Конституционный Суд РФ на предмет конституционности употребления понятия "социальная группа" в "антиэкстремистских" законах. То есть, фактически, просили КС РФ разрешить коллизию в законодательстве. Дополнительно приложили заверенную копию недавнего решения одного из свердловских судов, который отказал в признании текстов экстремистскими именно на том основании, что власть и государственные органы не являются социальной группой.
Судья и сторона обвинения ответили отказом. Мотивировка тоже была замечательная: "Судебный процесс идёт по законам, которые приняты и действуют. Нет нужды просить у КС разъяснений.". Защита ещё раз попыталась пояснить, что в том-то и дело, что законе есть лакуны и эти лакуны важны для конкретного дела. Поэтому и нужно уточнить у высшего судебного органа страны. Ответ был тем же. Вот уж действительно, "Планета Шелезяка. Еды нет. Растительности нет. Населена роботами".
Полный текст ходатайства выкладываю комментарием к этому материалу.

Продолжилось заседание допросом свидетеля защиты Михаила Агапова, кандидата исторических наук. Михаил пояснил, что участвовал в организации митинга 30 октября 2009 года (хотя официально организатором не являлся). Он был на собрании организаторов в ТЦ "Гудвин" за несколько дней до митинга и именно тогда он предложил то самое пятое требование: "создание общественных советов при ГУВД". Предыдущие 4 требования митинга к тому моменту уже были доступны в интернете. Это пятое требование организаторы после бурного обсуждения также приняли и решили включать в листовки. Но в интернет его до митинга выложить уже не успели. Так вот, в инкриминируемой листовке (в отличие от листовок реальных) это требование отсутствует. Поэтому Михаил Агапов вполне уверенно, когда ему показали инкриминируемую листовку из дела, сказал, что такой листовки на митинге не раздавалось и раздаваться не могло.
Если даже предположить, что злобный экстремист Кутузов (по версии следствия) втайне от прочих организаторов слепил свою листовку с добавлением туда экстремистских призывов, то совершенно непонятно, что заставило его убрать именно это пятое требование, которое он поддержал на общей встрече. А вот исходя из предположения о фальсификации листовки, всё объясняется очень просто: фальсифицирущие не были организаторами митинга, на собраниях не присутствовали, а получали информацию лишь из интернета. Поэтому о пятом требовании они просто ничего не знали и клепали листовку "из того что было".
Кроме того, Михаил Агапов сообщил, что я на митинге вообще не раздавал никаких листовок, потому что был занят техническими вопросами. В общем-то, это подтверждает показания других свидетелей защиты, в частности - официальных организаторов митинга.

Затем защита вернулась к "космической" психологической экспертизе госпожи Усовой. На прошлом заседании судья Гарипова выразилась в том духе, что она позволит защите со своего ноутбука продемонстрировать сайт авторов программы "Словодел" (использовавшейся Усовой), чтобы судья самолично убедилась в том, что там параллельно со "Словоделом" предлагают защиту от вампиризма и "реальные чудеса по последнему слову науки" и "воздействие на информационное поле Вселенной". Но (сюрприз!) помощник прокурора Щеглов оказался резко против. По его мнению (практически дословно) "содержимое этого сайта не имеет отношения к вопросу о допустимости экспертизы". То есть, прямые свидетельства антинаучности программ, которые использовались в экспертизе, обвинение совершенно не волнуют. Судья Гарипова, конечно же, с Щегловым согласилась и в обозрении сайта "Словодела" отказала.

Точно так же отказала она и в приобщении распечатки статьи Е.Н. Волкова "Методология и структура социально-психологической экспертизы по ситуациям влияния", опубликованной ещё в 2004 году в "Вестнике Нижегородского государственного университета" (солидное рецензируемое издание). Е.Н. Волков, в частности, пишет:
Что же касается психолингвистических и фоно-, видеосемантических методов, то у них довольно ограниченные возможности на этом поле. В их распоряжении в действительности не так уж много концепций и инструментов, которые имеют качественное научное и экспериментальное обоснование для подкрепления выводов по ситуациям влияния. В российских условиях такое положение, к сожале нию, еще и серьезно отягощено субъективностью некоторой части экспертов, использованием сомнительных концепций и просто псевдонаучного инструментария по типу программ «ВААЛ» и «Диатон».
Кто не в курсе, напоминаю, что "Диатон" и "Словодел" - это два названия одной и той же программы. Так что её псевдонаучность это не только моё утверждение. Впрочем, судье Гариповой, похоже, было всё равно. Она отказалась приобщить эту распечатку к делу на том основании, что она не заверена. Доводы о том, что это официально опубликованная статья в научном журнале, выходные данные имеются и найти этот журнал не проблема, влияния не возымели.

Затем до обеда защита лишь успела зачитать несколько документов из первого тома дела. Например, исследование, проведённое в ТюмГУ ещщё до возбуждения уголовного дела, осенью 2009. Оказывается, там профессор Карабулатова тоже пришла к выводу о том, что текст экстремистский (и этим вышла за пределы своей компетенции), но в исследовательской части экспертизы написала чрезвычайно интересные вещи. По её мнению, в тексте есть предложения разговорного характера, он неряшлив, что говорит о поспешности изготовления листовки и о том что в характере её изготовителя присутствуют "резонерство, истероидность и ажиотация". Эксперт отмечает, что в тексте есть опечатки, стилистические, орфографические и пунктуационные ошибки, просторечные фразеологизмы и т.д.
Всё это вступает в явное противоречие с экспертизой госпожи Мочаловой (свердловская ФСБ), по мнению которой в тексте листовки отсутствуют пунктуационные ошибки, у автора "богатый словарный запас", он "устойчиво владеет нормами публицистического стиля речи", в листовке "соблюдены основные нормы грамотности русского языка". На этом основании Мочалова и определила профессию предполагаемого автора - преподаватель, что чудесным образом совпало с моей реальной профессией. На допросе Мочаловой защита задавала вопросы о том, однороден ли текст, есть ли в нём элементы, явно не соответствующие уровню образования университетского преподавателя. Мочалова ответила, что таких элементов в тексте нет.
Теперь выясняется, что наличие таких элементов подтверждают не только экспертизы защиты, но даже экспертизы обвинения! Неудивительно, что обвинение не особо-то упоминает исследование Карабулатовой - оно им неудобно. Не то что такие хорошие и подходящие экспертизы Мочаловой.

В самом конце заседания защита ещё раз зачитала документы, подтверждающие то, что следствие с самого начала пыталось закрыть любую информацию о деле, в том числе и путём навязывания мне подписки о неразглашении данных следствия. Это решение следователя Сухарева было признано незаконным и отменено Центральным районным судом Тюмени 24 мая 2010 года.

На этом сегодняшнее заседание закончилось. Следующий акт театра абсурда уже скоро - 21 февраля в 9 часов 30 минут. Там защита продолжит предъявлять свои доказательства. И смотреть на реакцию судьи Гариповой. Если, конечно, хоть какая-то реакция вообще будет иметь место.

Сегодня с самого утра на моём судебном заседании судье Елене Гариповой был заявлен отвод по мотивам её явной необъективности - она снова отказалась вызывать в суд следователя ФСБ Сухарева и понятых, присутствовавших при осмотре фальсифицированного компакт-диска. Гарипова отвод, естественно, не удовлетворила.
Заслушали несколько свидетелей защиты, зачитали документы из дела, показывающие совершенный абсурд телодвижений центра "Э" и ФСБ осенью 2009, когда всё это начиналось. Потребовали вызова в суд наконец всех понятых, которых требовала защита.
На этом заседание прервали до 9 утра 22 февраля (то есть, завтра!). Подробности сегодня ближе к вечеру.

21 февраля заседание суда по делу Андрея Кутузова началось с того, что защита ещё раз - уже в письменном виде - заявила ходатайство о вызове в суд в качестве свидетеля следователя ФСБ А.С. Сухарева, а также двух понятых, которые присутствовали при осмотре Сухаревым сфальсифицированного компакт-диска. Обвинение в лице прокурора Копеко (Щеглова куда-то опять задвинули) сообщило, что не видит в этом необходимости. Ведь "в ходе следствия всё было должным образом досмотрено". Судья Гарипова покорно согласилась с Копеко и отказала в удовлетворении ходатайства. То есть, новые факты, вскрывшиеся в ходе суда, обвинение и судью абсолютно не волнуют. Непонятно только, зачем тогда вообще вызывать подсудимого и защитника. Можно ведь просто переписать в приговоре обвинительное заключение, раз уж у нас абсолютное доверие к следствию.
На основании явной необъективности Гариповой, ей был заявлен мотивированный отвод. Если судья отказывается вызывать в суд лиц, имеющих прямое отношение к неприкрытой фальсификации, то говорить о незаинтересованности суда, конечно, невозможно.
Гарипова посовещалась сама с собой 15 минут и вынесла решение в отводе отказать. После этого заседание продолжилось в обычном режиме.

Заслушали свидетеля В.А. Столбова. Он был статистом на опознании 14 апреля 2010 года. То есть, его ФСБшники вместе с ещё одним (не явившимся) молодым человеком и со мной посадили перед Урловым и Гилевым, чтобы те меня опознавали. Столбов подтвердил, что я во время опознания не вставал. Тем не менее, Урлов опознал меня "по высокому росту". Причём сам Столбов явно выше меня.

Затем пригласили свидетеля Анастасию Вельгус. Она присутствовала на митинге 30 октября 2009 года и подтвердила, что листовок с призывами к насилию там не раздавалось. Зато сообщила, что на митинге присутствовали провокаторы, которые подходили к участникам и просили дать им листовку. При этом другие находящиеся рядом люди спешили факт передачи листовки заснять на фото или видео. Люди были незнакомы ни Анастасии, ни организаторам митинга. То есть, можно говорить о том, что с самого начала вокруг митинга наличествовала нездоровая активность, свидетельствующая о намерении хоть какое-нибудь "экстремистское" дело да склепать. Последствия мы видим сейчас.

Следующий свидетель - Андрей Семёнов, кандидат политических наук и преподаватель ТюмГУ - также пояснил, что был на митинге и не видел там никаких "экстремистских" листовок и не слышал призывов к насилию. Кроме того, как политолог, отслеживающий ситуацию на политическом поле Тюменской области, он показал, что для тюменских анархистов вообще не характерны призывы к насилию. Ни на каких публичных мероприятиях подобных призывов от них не звучало, поэтому было бы очень странно, если бы на одном-единственном митинге 30 октября вдруг я или другие анархисты внезапно стали раздавать листовку с заголовком "Ментов к стенке".

Затем в зал суда была вызвана Мария Куниловская - в качестве специалиста. Она работает в ТюмГУ, доцент, кандидат филологических наук. Мария Натольевна провела анализ научной состоятельности автороведческой экспертизы эксперта Мочаловой. Саму Мочалову (эксперт ФСБ из Екатеринбурга) заслушали в суде в январе. Ещё тогда она на вопрос об использованных методиках ответила, что методики засекречены.
Сейчас же настоящий учёный-лингвист отрецензировал экспертизу Мочаловой с точки зрения её адекватности как научного исследования (экспертиза должна быть таковым по закону). Выводы следующие:
Таким образом, с научной точки зрения представленное Заключение эксперта не является состоятельным, оно не основано на лингвистических методах исследования и отличается крайней поверхностностью анализа и субъективностью выводов. Подчеркнем, что выводы экспертизы как в идентификационной, так и в классификационно-диагностической части не могут считаться достоверными, поскольку не являются научно верифицируемыми, не подтверждены современными специальными знаниями, а, следовательно, являются бездоказательными.
Полностью Заключение можно прочитать в прикреплённом файле.

Затем адвокат Ладин и я зачитали некоторые места из уголовного дела, которые свидетельствуют о его фальсификации. Это, например, странные перемещения "прозрачного пакета, опечатанного печатью ОМ-4" с листовками, изъятыми у Урлова. Этот пакет, не распечатывая, каким-то образом проверили в центре Э и ФСБ, затем направили в ТГУ на исследование и лишь там его распечатали! Что за маги и шаманы работают в этих органах и как им удаётся анализировать содержимое запечатанного пакета, остаётся загадкой.
Кроме того, странно само изъятие листовки у Урлова. Капитан ОМ-4 Забокрицкий изъял её у Урлова под протокол "в соответствии со статьей 27.10 КОАПП". Но по этой статье для изъятия чего бы то ни было необходимо наличие административного правонарушения. Где же протокол о совершенном правонарушении? Почему его не составил Забокрицкий (или почему его нет в деле)?
В связи с этим я ходатайствовал перед судом о вызове в качестве свидетеля капитана Забокрицкого. Гарипова, особо не задумываясь, отказала.

По всему делу разбросаны разные варианты инкриминируемой листовки. То она напечатана на струйном принтере, то на лазерном. Рисунки то цветные, то чёрно-белые. Шрифт варьирует как в начертании, так и в размере. Орфографические ошибки то появляются, то исчезают, причём в нескольких протоколах осмотра фигурирует текст с ошибками, при этом к протоколу приложена листовка без ошибок. Тут уж два варианта - либо у меня дома целый парк печатной техники и я забавы ради распечатывал листовку в разных вариантах, периодически внося ошибки, либо это следы лихорадочных манипуляций следствия в попытках сделать сфальсифицированное дело правдоподобным.

Интересные вещи происходили на предварительном следствии до обыска в моей квартире. Я уже писал и говорил, что совершенно непонятно, почему же следствие (ещё не зная, кто у них подозреваемый) не допросило официальных организаторов митинга, включая меня. Ведь это самая логичная вещь на свете: на митинге кто-то распространял экстремистские листовки, надо выяснить у организаторов, что там происходило. Но нет - следствие вместо этого вломилось 14 апреля ко мне с обыском.
Так вот, оказывается в марте РУ ФСБ по Тюменской области пыталось найти организаторов митинга. Но у них не получилось! Ни одного из пятерых организаторов великая и могучая ФСБ, якобы, не нашла. Причём про Рустама Фахретдинова сказано, что он "не найден по адресу регистрации". Надо пояснить, что Рустам живёт по адресу регистрации уже лет 20, наверное. И в марте 2010 проживал там же. Про меня сказано "возможно, находится за пределами области". Простите, во-первых, никуда я не уезжал в то время, а во-вторых, что же мешало просто бросить мне повестку в почтовый ящик или позвонить по известному всем телефону?
Ни один из пятерых организаторов все время с митинга в октябре 2009 до обыска в апреле 2010 не скрывался. Все вели активную жизнь, выступали на митингах, публиковались в печатных и электронных СМИ, найти их было совершенно не сложно. Но ФСБ не пожелала этого сделать. Зато с поразительной лёгкостью "нашла" совершенно непубличных людей, которым на митинге якобы вручили экстремистскую листовку. Вас не удивляет такое различие в результатах оперативной деятельности? Меня удивляет. Мне кажется, что следствие просто очень не хотело чтобы организаторы митинга раньше времени узнали об этом деле. То есть, всё расследование изначально велось с прицелом на то, что подозреваемый - кто-то из организаторов.

В дальнейшем следствие в лице майора Сухарева неоднократно позволяло себе поступки, свидетельствующие о продолжающихся фальсификациях. Это не только попытка заткнуть мне рот подпиской о неразглашении (суд отменил её), это и отказ в моём присутствии при осмотре изъятых компьютеров (хотя я даже был готов набрать пароль входа), и регулярные отказы в фотографировании результатов экспертиз, и назначение экспертиз без ознакомления меня с постановлением об этом самом назначении.

Наконец, вызывает вопросы и обвинительное заключение, в котором указано, что я "принимал участие и организовывал митинги, направленные на дестабилизацию политической обстановки в Тюменской области". Были зачитаны документы из горадминистрации о митингах, на которые я подавал уведомления: антифашистские, против безальтернативных выборов, против принудительного призыва, за дружбу народов. Все эти акции происходили строго в рамках закона и не вызвали никаких претензий со стороны правоохранительных органов. Возникает вопрос - уж не содержатся ли в обвинительном заключении признаки клеветы? Ведь эта "дестабилизация политической обстановки" в дальнейшем никак в деле не подтверждается и не доказывается.

Судья хотела работать сегодня и дальше, но защита заявила о том, что необходимо привести в суд в качестве свидетелей понятых, принимавших участие в различных следственных действиях, также второго статиста при опознании. Повестки им были отправлены ранее, но он не явились. В результате судья Гарипова с явной неохотой перенесла рассмотрение дела на 9 часов утра 22 февраля. На том всё и закончилось.

Сегодня мировой суд вынес приговор кандидату филологических наук Андрею Кутузову, который обвинялся в “публичных призывах к осуществлению экстремистской деятельности”. С помощью правозащитников преподаватель вуза намерен обжаловать решение суда.
2 года лишения свободы условно с испытательным сроком три года — таков сегодняшний приговор мирового суда Центрального административного округа Тюмени в отношении преподавателя Тюменского государственного университета Андрея Кутузова. Об этом сообщает корреспондент Открытого информагентства.

“Не было раздачи листовок “Долой политические репрессии! Ментов к стенке!”, не было их изготовления мною, - сказал подсудимый в последнем слове. - Полтора года следствия и суда — это огромные бюджетные средства, потраченные на зарплаты следователям и прокурорам, экспертам, оперативникам и судейским работникам. Это тонны израсходованной бумаги и электричества. Наконец, это “мотание нервов” мне, моим родственникам и товарищам, которое вряд ли можно измерить. И всё это крутилось вокруг одной очевидно сфабрикованной листовки.

Весь город понимает, что инкриминируемая мне листовка сфальсифицирована. Это понимают все, кто следил за моим делом в других городах и странах через СМИ и интернет”.

Интересы гражданского активиста на этапах предварительного следствия и в суде по инициативе Межрегиональной правозащитной Ассоциации “АГОРА” представлял адвокат Алексей Ладин.

“Уверен, что Кутузова осудили по заказу, а счеты c ним сводит ФСБ, - говорит председатель Ассоциации АГОРА, кандидат юридических наук, доцент Павел Чиков. - У чекистов не вышло сделать из него экстремиста два года назад руками милиции, та прекратила дело. В этот раз следствие вело Управление ФСБ, оно же осуществляло оперативное сопровождение. Судья весь процесс игнорировала сторону защиты. Думаю, что к концу его условного срока мы уже будем ожидать решения Европейского суда по правам человека”.

В ходе прений, состоявшихся 1 марта, государственный обвинитель попросил приговорить Кутузова к двум годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении, а также лишить его права заниматься преподавательской деятельностью.

“Однако судья Елена Гарипова не запретила мне работать преподавателем, - отмечает Андрей Кутузов.
- После получения на руки копии решения суда мы будем обжаловать приговор в вышестоящей инстанции”.

http://openinform.ru/news/pursuit/14.03.2011/23636

В далёком 1209 году во время Альбигойских войн папский легат Арнольд-Амальрик в ответ на вопрос, как отличить еретика-катара от доброго католика ответил "Убивайте всех, господь на небе узнает своих". Похоже, что 22 февраля на заседании по делу Андрея Кутузова судья Гарипова руководствовалась примерно таким же принципом - отказывать защите во всех ходатайствах, суд высшей инстанции потом разберётся. Видимо, после выявившейся в одном из предыдущих заседаний откровенной фальсификации вещественных доказательств рисковать никто не хочет. Хотят лишь поскорее закончить этот позор, вынести приговор и отмучиться.
Итак, сегодня было заявлено три важных ходатайства, каждое из которых судья Гарипова при полной поддержке представителя обвинения Д.В. Щеглова отклонила. Перечисляю эти ходатайства:

1) Защита просила провести тестирование подсудимого на полиграфе (он же детектор лжи), задав ему вопросы, раздавал ли он инкриминируемую листовку и изготавливал ли её. Также защита хотела бы протестировать на полиграфе основных свидетелей обвинения в случае, если они согласятся на это. Щеглов и Гарипова не увидели необходимости в такой проверке.
2) Учитывая, что в деле имеются радикально противоречащие друг другу автороведческие экспертизы (экспертиза обвинения считает, что Кутузов - автор инкриминируемой листовки, исследования защиты - наоборот), было заявлено ходатайство о проведении комплексной независимой психолингвистической экспертизы. В качестве экспертного учреждения защита предложила Институт лингвистических исследований Российской Академии Наук (Санкт-Петербург), но была согласна и на любой другой компетентный и независимый институт.
Помощник прокурора Шеглов попросил в этом отказать, поскольку (цитата) "в ходе суда не было выявлено противоречий между выводами и исследовательской частью заслушанных экспертиз". Андрей Кутузов напомнил Щеглову, что защита ведёт речь о противоречиях между разными экспертизами, а не между частями одной и той же экспертизы.
К исследовательской части экспертиз обвинения тоже есть огромные вопросы и эти вопросы были поставлены на предыдущих заседаниях. Но это ходатайство указывает лишь на то, что с использованием лишь наличных экспертиз объективное рассмотрение дела невозможно. Тем не менее, судья Гарипова согласилась с Щегловым и после удаления в совещательную комнату вынесла решение экспертизу не назначать.
3) Судью Гарипову ознакомили с поданным вчера в Следственный комитет заявлением о совершённом преступлении (фальсификации доказательств) и ходатайствовали о приостановке судебного процесса до решения СК по этому заявлению. Естественно, Щеглов вместе с Гариповой в этом снова отказали.
Таким образом, сегодня ясно было показано, что любая попытка защиты добиться объективного рассмотрения дела пресекается на корню. "Убивай всех, Господь на небе узнает своих".

Интересен и ещё один момент - плотный контроль вызываемых свидетелей со стороны неких "органов". В прошлое заседание судья Гарипова отказала в вызове в суд следователя ФСБ Сухарева и понятых, с которыми он якобы осматривал пресловутый сфальсифицированный компакт-диск. Защита самостоятельно нашла одного из понятых (по фамилии Демидов). Он вроде бы согласился прийти в суд и даже утром был у входа. Но после продолжительных разговоров с кем-то загадочным по телефону, господин Демидов изменился в лице, развернулся и практически убежал со словами "пусть присылают повестку". Телефон он после этого выключил. Чрезвычайно интересно, чего же так испугался этот понятой. И как же проходил тот осмотр?

Ещё одного понятого - господина Пахомова - в суде всё же сегодня допросили. Он, правда, был понятым, не при осмотре диска, а при опознании Кутузова Урловым и Гилевым 14 апреля 2010 года. Выяснилось, что Пахомов работает "пиарщиком в Сибнефтепроводе", а опознание помнит очень смутно. Но самое главное - прямо из коридора суда (до начала заседания) он активно звонил по телефону и не особо стесняясь задавал трубке такие вопросы: "А что у меня спрашивать-то будут? Я же ничего не помню! И что говорить надо?"
Во время допроса в суде защита поинтересовалась у Пахомова, с кем же он разговаривал. Сначала он ответил, что ему "Просто позвонил какой-то человек и спросил, всё ли у меня нормально. Он сказал, что мне нужно будет просто сказать, что я был на опознании". Пахомова спросили, представился ли этот человек. "Не помню" - ответствовал Пахомов. На вопрос "ну как вы думаете-то, кто это был?" Пахомов ответил: "Ну, я думаю, это из ФСБ мне звонили". Примечательно, что по мнению прокурора Щеглова вопрос о том, кто и зачем звонил Пахомову, не имеет отношения к рассматриваемому делу.
Допросили и второго понятого, присутствовавшего при опознании, по фамилии Зурабов. Тот вообще не помнил ничего, сказал, что присутствовал на допросе (хотя это было опознание) осенью (хотя это было весной)). Не мог толком вспомнить ни число статистов, ни их возраст. Странные понятые у ФСБ.

И последнее - были допрошены фотографы Игорь Ковалёв (член Союза фотохудожников России и председатель тюменского фотоклуба) и Дания Гайсина. Оба присутствовали на митинге, оба подтвердили, что никаких призывов к насилию там и близко не было, а Кутузов занимался техническими вопросами и листовок никаких не раздавал вообще (что подтверждается и милицейской видеозаписью).
Кроме того, они предоставили суду собственноручно сделанные ими на митинге фотографии, на которых отчётливо видно, что у Кутузова 30 октября 2009 года длина волос никак не позволяла собрать их в хвост. Фотографии приобщены к делу.
Напомним, что свидетели обвинения Урлов и Гилев "опознали" Кутузова в том числе по "волосам, собранным в хвост/пучок/косичку". Во время опознания у Кутузова действительно был "хвост", но проблема в том, что его не было на митинге. Так как же Урлов и Гилев "опознавали" Кутузова? Может быть, им просто заранее сказали, кого нужно "опознать"? Тем более, что остальные статисты были не очень на Кутузова похожи, а один из них вообще на 9 лет его младше.

Вот и всё, что произошло сегодня в суде. Продолжение магического театра абсурда ожидается 25 февраля в 9 часов 30 минут.
Аудиозаписи всех заседаний, как всегда, доступны по адресу http://golosa.info/kutuzov

25 февраля в мировом суде Центрального района Тюмени формально завершилось судебное следствие по делу Андрея Кутузова. Стороны обвинения и защиты представили свои доказательства. 1 марта в 10 часов утра начнутся прения со стороны обвинения.
Сегодня сторона защиты заявила ещё несколько ходатайств и отводов. Первым делом подсудимый ещё раз в письменном виде заявил ходатайство о вызове в суд в качестве свидетеля следователя РУ ФСБ по Тюменской области А.С. Сухарева, чтобы допросить его по вскрывшимся фактам фальсификации вещественных доказательств. Андрей Кутузов подчеркнул, что отказ в удовлетворении этого ходатайства будет расцениваться как подготовка к совершению преступления, предусмотренного ч.1 ст. 305 УК РФ ("Вынесение судьёй заведомо неправосудного приговора").
Представитель обвинения Д.В. Щеглов высказался против удовлетворения ходатайства, по-прежнему мотивируя это тем, что все вещдоки исследовались в ходе предварительного следствия при понятых и оснований не доверять им нет. CD-диск, записанный после обыска у Кутузова, Щеглов предпочитает не замечать. Судья Гарипова согласилась с обвинением и снова отказала в вызове Сухарева.
Затем Андрей Кутузов в письменном виде заявил судье Гариповой о признаках преступления, предусмотренного ст.303 УК РФ ("Фальсификация доказательств в уголовном процессе"), имея в виду тот самый CD-диск. Кроме того, он попросил судью вынести частное определение об обнаружении признаков состава преступления.
При полной поддержке обвинения судья Гарипова снова отказала в этом ходатайстве.

В связи с явно выраженной заинтересованностью обвинения в исходе процесса, защита заявила отвод Д.В. Щеглову на основании статей 61 и 66 УПК РФ. В соответствии с Конституцией РФ и ФЗ «О прокуратуре РФ» прокурор обязан следить за законностью и способствовать раскрытию совершенных преступлений. Основной обязанностью каждого прокурора является соблюдение прав и свобод граждан РФ. Помощник прокурора Щеглов очевидно старается закрыть глаза на выявляющиеся факты фальсификаций. Отсутствие реакции обвинения свидетельствует не только о невыполнении им своих обязанностей, но и о явно преступной деятельности. Поэтому и был заявлен отвод обвинению.
Судья Гарипова отказала в отводе Щеглова на том основании, что "он не является родственником подсудимого".

После такой демонстрации трогательного единства суда и обвинения, Андрей Кутузов был вынужден вновь заявить отвод судье Гариповой. Ведь согласно статье 15.3 УПК РФ суд должен обеспечивать равенство прав сторон и состязательность в заседании. На этом же процессе судья Гарипова явно и умышленно не обеспечивала защиту прав стороны защиты. В связи с этим Гарипова получила уже второй отвод.
Посовещавшись сама с собой в совещательной комнате, Гарипова отводить сама себя вновь отказалась.
Затем защита, практически не надеясь на положительный ответ, снова заявила ходатайство об обозрении того самого сайта vedium.ru, с которого распространяется программа "Словодел". Программой этой пользовалась эксперт обвинения Усова, психолог. Доступ в Интернет защита предложила осуществлять с ноутбука подсудимого (мировой суд доступом во всемирную сеть не располагает).
Но, видимо, второй отвод подействовал. Судья Гарипова неожиданно согласилась удовлетворить это ходатайство, хотя раньше уже два раза отказывала. Благодаря этому, в суде под протокол были оглашены избранные места с сайта программы "Словодел", а точнее - творческой лаборатории "Воля намерения", которая обладает эксклюзивным правом на распространение данной программы. Тут и "научная защита от вампиризма и порчи", и "внутренняя сложность и эффективность программы сказываются не только на результате деятельности, но и на позитивном состоянии самой личности, которая творит в данной программе и производит необратимые изменения в информационном поле Вселенной", и "претензии по поводу «наведения» нами «порчи» при скачивании несанкционированной демонстрационной или любой другой версии компьютерной программы не принимаются" и другие свидетельства совершенной неадекватности авторов программы. Андрей Кутузов ещё раз заявил о том, что использование программы "Словодел" в рамках выявления "экстремизма" совершенно антинаучно, и напомнил о том, что защита уже просила приобщить к делу научные статьи, где специалисты по судебной экспертизе выражают аналогичное мнение. Однако, тогда суд отказал.

На этом судебное заседание (и судебное следствие). 1 марта в 10 часов всё в том же мировом суде начнётся выступление обвинения в рамках прений.

В ходе сегодняшних прений обвинение представило свою позицию по моему делу. Она сводится к тому, что все доказательства защиты ничтожны, а данные предварительного следствия полностью подтвердились. По мнению прокурора Капеко все показания свидетелей обвинения отлично согласуются друг с другом и подтверждаются экспертизами. Исследования, представленные защитой, обвинение вообще целиком отвергает, поскольку специалисты, которые их делали, "не предупреждены об уголовной ответственности за дачу ложных показаний". Вообще-то это странная позиция, потому что в рамках внесудебного исследования такое предупреждение и не могло быть вынесено. Если же обвинению так нужны подобные предупреждения, то защита ранее уже ходатайствовала о том, чтобы суд назначил независимую экспертизу. Но ведь сама же сторона обвинения выступила против назначения такой экспертизы!
Обвинение очень "изящно" обошло невыгодный для них момент - у них нет ни единого подтверждения тому, что "милиция" или "сотрудники центров Э" являются социальной группой. В результате Копеко просто заявил, что состав преступления заключался не в "разжигании ненависти к социальной группе", а в "призывам к воспрепятствованию законной деятельности органов власти с угрозой применения насилия". В чём заключались эти призывы, Капеко не пояснил.
Вопрос со сфальсифицированным компакт-диском, выявленным в ходе судебного следствия, Капеко проигнорировал полностью. То есть, обвинение вообще не упомянуло этот диск. Видимо, никак он не укладывается в их концепцию. Кстати, перед началом прений защита заявила отвод Капеко как раз по мотивам отсутствия у него реакции на выявление признаков фальсификации материалов уголовного дела. Излишне упоминать о том, что судья Гарипова отвод не удовлетворила. Тем не менее, теперь отвод есть у каждого прокурора участвующего в процессе. И два отвода у самой Гариповой.

И в итоге: помощник областного прокурора Капеко запросил для меня в качестве наказания два года колонии-поселения. То есть, реальный срок. Отметим особую милость господина Капеко: учитывая положительные характеристики, он не считает нужным назначать максимальный срок в три года. Кроме того Капеко считает, что мне нужно на два года запретить преподавательскую деятельность. Видимо, чтобы я в колонии не преподавал.
Вот такая позиция обвинения. 3 марта в 10 часов состоятся прения со стороны защиты, на которых она подытожит свою позицию по всем предъявленным обвинениям. И вот там-то уж точно ничего не будет обойдено вниманием в этом полностью сфальсифицированном деле.

Полная запись заседания, как всегда, доступна на http://golosa.info/kutuzov

Поскольку 3 марта суд, по естественным причинам, не состоялся, его перенесли на более поздний срок.
Судья внимательнейшим образом изучила бюллетень и передала его обвинителю. Щеглов внимательно изучил бюллетень, хотел даже посмотреть его на свет. В итоге заявил, что в больничном листе не указана причина по которой он вышел на больничный. Далее он проявил просто недюжие познания в медицине и сказал, что не видит серьезных причин для откладывания суда на долгий срок.
Судья, по традиции с ним согласилась, и предложила перенести суд на 4 марта на 14.00. Видимо судью таки подгоняют с решением. После протеста со стороны адвоката она постановила провести судебное заседание 5 марта в 9.00

Как и предполагалось, суд сегодня не состоялся - я продолжаю оставаться на больничном. Судья перенесла заседание на 9 марта, 14 часов.

И чтобы два раза не вставать, моё интервью французскому Radio Libertaire:
Ваш браузер не поддерживает элемент audio. Скачать аудиозапись.
Сайт радио

Сегодня я закрыл больничный. Поэтому 9 марта в 14 часов в мировом суде по адресу Республики, 6, продолжение Магического театра. Вторая стадия прений: слово стороны защиты. Вероятно, и до моего последнего слова тоже дойдёт. Так что мы скажем, всё, что имеем сказать по поводу дела, следствия и суда. Подведём итоги, так сказать.
Будет ли оглашён в тот же день приговор, я не знаю. Может, и так. А может, перенесут на другой день. Всё может быть.

В любом случае, приходите в два часа в суд.

Эпиграф почему-то из Александра Непомнящего:

Одни почитали их повинными смерти,
Другие гоготали - да, да - то были черти;
Молчали третьи - их кайф всегда смеяться последними;
И болтали те, кому не дано видеть видения:
Мол, они напились сладкого вина.

Как уже написали, сегодня, 9 марта, состоялось последнее заседание суда по моему делу. Были прения со стороны защиты и моё последнее слово. Суд был забит народом, в зал, естественно, все не попали, многие остались сидеть в коридоре на скамейках.
В начале заседания я заявил ходатайство о допуске в качестве защитников Виктора Егорова (журналист, "Партия народной свободы") и Александра Черепанова (РКРП). Ходатайства суд отклонил, объяснив это тем, что "на этой стадии уже нет необходимости в дополнительных защитниках, судебное следствие закончено". Ссылки защиты на то, что подсудимый имеет право ходатайствовать о защитниках в любой момент судебного заседания и судья не может отказывать в этом просто так, без причин, были проигнорированы.
Поэтому начались прения. Сначала произнёс свою реплику (около 10 страниц текста) я, затем адвокат Ладин (там уже было около 35 страниц). Итогом его речи стал тезис "Необходимо вынести оправдательный приговор за отсутствием состава и события преступления".
Судья Гарипова спросила сторону обвинения (её представлял помощник прокурора центрального АО Щеглов), будет ли она использовать своё право реплики для ответа на произнесённые речи. Щеглов отказался от реплики. Видимо, отвечать ему было нечего.
Так что перешли к последнему слову подсудимого, которое я и прознёс. После этого судья Гарипова объявила что удаляется в совещательную комнату, а приговор будет оглашён 14 марта в 9 часов утра.

Речи меня и Ладина на прениях, а также моё последнее слово сегодня выложу отдельными материалами.