Хроника судебного заседания по делу: ВТБ против Хорошилова. Эпизод № 5

Показания г-на Фёдора Хорошилова в Высоком Лондонском суде…

Neutral Citation Number: [2011] EWHC 1721 (Comm)
IN THE HIGH COURT OF JUSTICE
QUEEN'S BENCH DIVISION
COMMERCIAL COURT
Royal Courts of Justice
Strand, London, WC2A 2LL
Date: 05/07/2011 Номер для нейтрального цитирования: [2011] EWHC 1721 (Comm)
В ВЫСОКОМ СУДЕ СПРАВЕДЛИВОСТИ
ОТДЕЛЕНИЕ КОРОЛЕВСКОЙ СКАМЬИ
СУД ПО КОММЕРЧЕСКИМ СПОРАМ
Королевский суд справдливости
Strand, London, WC2A 2LL
Дата: 05/07/2011
Before :
MR JUSTICE BLAIR
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Between :
QUEEN’S BENCH DIVISION
COMMERCIAL COURT
BETWEEN:
Claim No. 2009
Folio 1146
RUSSIAN COMMERCIAL BANK (CYPRUS) LIMITED
Claimant/Respondent
-and-
FEDOR KHOROSHILOV Defendant/Applicant В присутствии :
Судьи Блэра
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Между :
ОТДЕЛЕНИЕ КОРОЛЕВСКОЙ СКАМЬИ
СУД ПО КОММЕРЧЕСКИМ СПОРАМ
Между:
Иск No. 2009
Том 1146
RUSSIAN COMMERCIAL BANK (CYPRUS) LIMITED
РУССКИЙ КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК (КИПР) ЛИМИТЕД
Истец/Ответчик
-и-
ФЕДОР ХОРОШИЛОВ
Ответчик/Заявитель
Claim No. 2009 Folio 1149
BETWEEN:
RUSSIAN COMMERCIAL BANK (CYPRUS) LIMITED
Claimant/ Respondent
-and-
(1) TALON ENTERPRISES LIMITED
(2) FEDOR KHOROSHILOV
Defendants/ Applicants

Claim No. 2011 Folio 259
BETWEEN:
OOO OBNEFTEGAS
Claimant/ Applicant
-and-
RUSSIAN COMMERCIAL BANK (CYPRUS) LIMITED
Defendants/ Respondent Иск No. 2009 Том 1149
МЕЖДУ:
RUSSIAN COMMERCIAL BANK (CYPRUS) LIMITED
РУССКИЙ КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК (КИПР) ЛИМИТЕД
Истец/Ответчик
-и-
(1) TALON ENTERPRISES LIMITED / ТАЛОН ЭНТЕРПРАЙЗЕС ЛИМИТЕД
(2) ФЕДОР ХОРОШИЛОВ
Ответчики/Заявители

Иск No. 2011 Том 259
МЕЖДУ:
OOO ОБЬНЕФТЕГАЗ
Истец/Ответчик
-и-
RUSSIAN COMMERCIAL BANK (CYPRUS) LIMITED
РУССКИЙ КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК (КИПР) ЛИМИТЕД
Ответчик/Заявитель
Ms Catharine Otton-Goulder QC (instructed by Field Fisher Waterhouse LLP)
for the Applicants

Mr Michael McLaren QC and Mr John Taylor (instructed by Dewey & Le Bouef LLP)
for the Respondent
Hearing dates: 14 and 15 June 2011 От имени заявителей:
Г-жа Катарин Оттон-Гулдер, Королевский Советник (представляющая юридическую фирму «Филд, Фишер, Уотерхауз ЛЛП»

От имени ответчика:
Г-н Майкл МакЛарен, Королевский Советник, и г-н Джон Тэйлор (представляющие юридическую фирму «Дьюи & Ле Бёф ЛЛП»

Даты слушаний: 14 и 15 июня 2011 г.

JUDGEMENT
MR JUSTICE BLAIR :
РЕШЕНИЕ
СУДЬИ БЛЭРА :
1. This is the return date of injunctions granted on without notice applications by Nicola Davies J on 27 April 2011. At this hearing, Mr Fedor Khoroshilov and two of his companies (together “the applicants”) have applied for the injunctions to be extended until the final resolution of his claim at trial, to include any appeal. His claim is to set aside consent judgments and an arbitration award on the ground of fraudulent misrepresentation by the respondent bank, and he says that the court should hold the status quo until the issue is decided. The respondent on the other hand wants to be in a position to enforce the judgments/award and opposes the continuation of the injunctions on the ground of delay in applying for the injunctions, lack of fortification, no serious issue to be tried, material nondisclosure, and the balance of convenience. 1. Сегодня — дата для отзыва на запретительные меры, наложенные по заявлению без предварительного уведомления судьёй Никола Дэйвисом 27 апреля 2011 года. На этих слушаниях г-н Федор Хорошилов и две его компании (далее совместно именуемые - «Заявители») подали заявление о продлении срока действия запретительных мер до даты вынесения судом окончательного решения по его исковому заявлению, включая все виды апелляций. Г-н Хорошилов просит о приостановлении действия судебных решений об утверждении мировых соглашений и арбитражных решений по причине преднамеренного искажения фактов банком-ответчиком; Хорошилов также просит суд сохранить текущее статус-кво до окончательного решения вопроса. С другой стороны, ответчик заявляет о своём желании добиться исполнения решений об утверждении мировых соглашений и арбитражных решений и выражает своё несогласие с продолжением действия запретительных мер по причине пропуска срока, установленного для ходатайства о применении запретительных мер, отсутствия их усиления, отсутствия каких-либо существенных вопросов для исследования судом, существенного нераскрытия фактов и необходимости соблюдения баланса интересов сторон.

The facts
2. Many of the facts are disputed, and it is not the function of the court on this
application to resolve them. In brief, the background is as follows. The
applicants are Mr Khoroshilov, who is a Russian businessman, and two of his
companies, Talon Enterprises Limited (“Talon”) and OOO Obneftegas (“ONG”). Talon owns a 75% shareholding in a company called OJSC-Tekhneftinvest (“TNI”), which also features in this application. ONG owns 100% of the shares in a company named Kondaneft. The companies are, broadly speaking, involved in the business of acquiring oil exploration rights in Russia and seeking to exploit those rights. The respondent is Russian Commercial Bank (Cyprus) Limited (“RCB”), which is a subsidiary of VTB, which is Russia’s second largest bank (where appropriate I refer to them collectively as “the bank”). Both VTB and RCB lent substantial sums to TNI, ONG and their respective subsidiaries pursuant to various loan agreements. I will come to the details later, but note at this point that these have given rise to recovery proceedings in the Russian courts. Факты
2. В настоящем деле сторонами оспаривается множество фактов, однако функцией данного суда не является разрешение таких споров. Краткое изложение сути дела таково. Заявителями являются г-н Хорошилов, являющийся российским бизнесменом, и две его компании: «Talon Enterprises Limited» (далее именуемая - “Talon”) и ООО «Обьнефтегаз» (далее именуемая - “ОНГ”). “Talon” владеет 75 процентами уставного капитала в компании ОАО «Технефтьинвест» (далее именуемой - «ТНИ»), которая также упоминается в настоящем заявлении. «ОНГ» владеет 100 процентами уставного капитала в компании «Конданефть». Все эти компании, в широком смысле, занимаются приобретением прав на разработку нефтяных месторождений в России и организацией осуществления таких прав. Ответчиком по настояшему заявлению выступает «Russian Commercial Bank (Cyprus) Limited» (“Русский коммерческий банк (Кипр) Лимитед»), являющийся дочерним юридическим лицом Банка ВТБ, который, в свою очередь, является вторым по величине банком в России (в соответствующих местах я буду именовать их как «банки»). Банк ВТБ и РКБ предоставляли значительные по размерам займы компаниям «ТНИ», «ОНГ» и их дочерним компаниям в соответствии с различными кредитными соглашениями. Детали будут раскрыты мной далее, однако сейчас я хотел бы отметить, что данные соглашения послужили основанием для обращений в российские суды с исками о возмещении убытков.
3. Two of the loans were subject to English law and jurisdiction. In two actions
commenced in the Commercial Court in August 2009, RCB sued Talon as
borrower on the 2005 loan agreement, and sued Mr Khoroshilov as guarantor of
the 2007 loan agreement with ONG (neither of which loans had been repaid). Mr Khoroshilov and his companies filed substantial defences and counterclaims
including alleged promises for further financing. At about the same time as
bringing the actions, RCB commenced LCIA proceedings in August 2009 against
ONG. 3. Два займа были предоставлены в соответствии с английским правом и юрисдикцией. В двух судебных процессах, начатых в Суде по коммерческим спорам в августе 2009 года РКБ подал исковое заявление в отношении “Talon”, являвшейся заёмщиком по кредитному соглашению 2005 года, а также в отношении г-на Хорошилова, выступившего поручителем по кредитному соглашению 2007 года с «ОНГ» (оба указанных займа заёмщиками возвращены не были). Г-н Хорошилов и его компании предоставили существенные возражения на иски РКБ и подали встречные иски в отношении РКБ, основанные, в числе прочего, на предополагаемых обещаниях о предоставлении дальнейшего финансирования. Примерно в это же время, параллельно вышеуказанным искам, в августе 2009 года, РКБ подает в Лондонский международный коммерческий арбитражный суд иско против «ОНГ».
4. An aspect of the case concerned an Option Agreement entered into by Talon in October 2005 with a Cyprus company called Pancia Ltd. Talon’s defence was
that an oral agreement had been made by Mr Khoroshilov with VTB’s Mr Levin
and/or Mr Puchkov in September 2006 to the effect that the bank would “continue providing finance to Talon/TNI sufficient to enable it to reach a point in its business cycle at which funding was no longer necessary”. Talon alleged that this oral agreement was made in return for an early exercise of the option in about October 2006 under which Pancia was paid US$114 million including US$94 million in cash by Talon in return for its 20% shareholding in TNI. RCB disputes that it requested an early exercise of the Option Agreement. It says that this was part of the Khoroshilov parties’ corporate restructuring and refinancing that took place in September 2006. In the English proceedings, Mr Khoroshilov put in issue the honesty of bank officers over the Pancia matter, in particular that of Mr Andrei Puchkov, who is Deputy Chairman of VTB, by amending his Defence and Counterclaim to allege that Mr Puchkov had been deceitful in relation to Pancia. 4. Один из аспектов дела касался Опционного соглашения, заключённого в октябре 2005 года между “Talon” и кипрской компанией “Pancia Ltd.”. “Talon” в своих возражениях на иск указал на существование устного соглашения, заключенного в сентябре 2006 года между г-ном Хорошиловым и представлявшими Банк ВТБ г-ми Левиным и/или Пучковым, согласно которому банк «должен был продолжить финансирование Talon/ТНИ в объёме, достаточном для того, чтобы указанные компании достигли в своём развитии момента, когда им не потребуется внешнее финансирование (Прим.переводчика: речь, видимо, идет о выходе этих компаний на самоокупаемость)». “Talon” заявил, что данное устное соглашение было заключено в обмен на досрочное исполнение приблизительно в октябре 2006 года опциона, согласно которому “Talon” уплатила фирме “Pancia” 114 млн. долл. США (в том числе 94 млн. долл. США в денежной форме) в обмен на 20-процентную долю в уставном капитале компании «ТНИ». РКБ при этом утверждает, что он не требовал досрочного исполнения опционного соглашения, поясняя при этом, что оно стало частью процесса корпоративной реструктуризации и рефинансирования в компаниях г-на Хорошилова, состоявшегося в сентябре 2006 года. В английском суде г-н Хорошилов поставил под сомнение честность и добросовестность сотрудников банка в эпизоде с компанией “Pancia” и, в частности, г-на Андрея Пучкова, являющегося вице-президентом Банка ВТБ. Г-н Хорошилов внёс в свои отзыв на иск РКБ и встречный иск изменения, говорящие о том, что г-н Пучков, действуя в связи с фирмой “Pancia”, совершал обманные, лживые действия.
5. The two Commercial Court actions were listed for a 10-12 day trial before
Christopher Clarke J commencing on 28 June 2010. At that time the ONG
arbitration was due to start in October 2010. On the third day of the trial, Mr
Khoroshilov produced documents from unidentified private investigators
concerning the ownership of Pancia which led to the trial being adjourned. 5. 28 июня 2010 года судья Суда по коммерческим спорам Кристофер Кларк Мл. должен было начать рассмотрение двух судебных дел, слушание по которым ориентировочно должно было продлиться 10-12 дней. На тот момент рассмотрение арбитражного спора с участием «ОНГ» должно было начаться в октябре 2010 года. На третий день слушаний г-н Хорошилов предоставил документы от неустановленных частных следователей, которые касались собственников компании “Pancia”. Это послужило основанием для приоставления судебного процесса.
6. There is little or no relevant dispute about what happened immediately after the adjournment. According to his evidence, at the June 2010 hearing Mr
Khoroshilov talked with Mr Puchkov, and they later talked on the phone, and they decided to see if a settlement could be reached. Mr Khoroshilov told him that he was negotiating with a Chinese investor called Cosmopolitan to refinance his companies’ borrowing from the bank. Meetings took place in Moscow on 19 July, 23 July and 2 August 2010 between Mr Khoroshilov’s sister Elena, and his lawyer Ms Elena Soboleva, and on one side, and Mr Puchkov and other representatives of the bank on the other. According to Mr Khoroshilov’s 4th witness statement, Mr Puchkov orally represented to him and his representatives that if he submitted to judgment in the English actions and to an award in the arbitration in the full amounts claimed by RCB, the bank “would permit me to refinance the TNI Group companies via investment from Cosmopolitan and facilitate and cooperate with any arrangements which I might make to procure such investment”. Despite his history of conflict with the bank, he says he remained hopeful that Mr Puchkov would keep his promise. The fact that the bank took steps to adjourn a hearing due to take place in a Russian court the following day (3 August 2010) to do with the administration/winding up of TNI encouraged him, Mr Khoroshilov says, to agree the terms and admit liability and withdraw his counterclaims. However, his case is that in fact the representation he says that Mr Puchkov made was false and fraudulent. 6. Сторонами не оспаривается или практически не оспаривается содержание событий, произошедших после приоставления судебного процесса. Согласно свидетельским показаниям г-на Хорошилова, он в июне 2010 года встречался с г-ном Пучковым, а затем позднее беседовал с с ним по телефону. При этом они договорились выяснить, возможно ли достичь примирения сторон. Г-н Хорошилов сообшил г-ну Пучкову, что он вёл переговоры с инвестором из Китая — компанией “Cosmopolitan”, которая могла бы рефинансировать долги его компаний перед банком. 19 и 23 июля, а также 2 августа 2010 года в Москве состоялись встречи с участием него самого, его сестры Елены и его юриста г-жи Елены Соболевой, с одной стороны, и г-на Пучкова и других представителей банка, с другой стороны. Согласно «Свидетельским показаниям №4» г-на Хорошилова, г-н Пучков в устной форме разъяснил ему и его представителям, что в случае если он (Хорошилов) подчинится решениям английского суда и арбитража о взыскании с него в полном объёме денежных средств, истребуемых РКБ, то банк «...разрешит мне рефинансировать компании группы «ТНИ» с помощью инвестиций, предоставленных “Cosmopolitan” и предоставит своё содействие и сотрудничество в вопросе привлечения таких инвестиций». Несмотря на историю конфликта с банком, Хорошилов утверждает, что у него оставалась надежда, что г-н Пучков сдержит своё обещание. Тот факт, что банк предпринял действия дли отложения судебных слушаний в российском суде, которые должны были состояться на следующий день (3 августа 2010 года) по вопросу о введении внешнего управления и ликвидации компании «ТНИ», побудил его (Хорошилова) согласиться с предложенными условиями, признать наличие задолженности и отозвать встречные исковые требования. Тем не менее, суть дела, по утверждению Хорошилова, состоит в том, что все разъяснения, сделанные ему на той встрече г-ном Пучковым, фактически были ложны и злонамеренны.
7. Mr Puchkov disagrees with this account. He says that he felt that the bank was in a strong position, and that the only acceptable course would be for the defendants to submit to judgment in the English proceedings. He said that if they did this, the bank was willing to allow them time to try to find a party to buy all of Mr Khoroshilov’s assets and thereby repay, or at least partially repay, the bank’s unpaid loans. The issue, he says, was how much time should be allowed for that purpose, and they eventually agreed nine months. He denies making the representation alleged, and denies any fraud on his part. 7. Г-н Пучов не соглашается с таким изложением событий. Он сообщил, что он понимал, что у банка — сильная позиция, и единственным приемлемым путём для ответчика могло быть только признание всех требований, предъявляемых ему в английских судах. Г-н Пучков сообщил, что если бы ответчики сделали это, банк пожелал бы пойти им навстречу и предоставил бы им время для того, чтобы найти покупателей на все активы г-на Хорошилова, с тем чтобы он выплатил (или хотя бы частично выплатил) банку задолженность по займам. Вопрос, как поясняет Пучков, состоял в том, сколько времени могло быть предоставлено для этих целей, и в конце концов они сошлись на сроке в девять месяцев. Он отрицает, что делал какие-либо безосновательные заявления, и также отрицает всякие обманные действия с его стороны.
8. In any case, agreement was reached on nine months, and on 2 August 2010,
consent judgments were entered in the Commercial Court proceedings in favour
of RCB against Talon and Mr Khoroshilov in the sums of US$136,008,564.76 and US$291,360,264.11 respectively. The arbitration proceedings were included in the agreement, and an award was made by consent against ONG in the sum of US $291,360,264.11 on 24 November 2010 (I am told by the applicants that the delay was because of some outstanding issues concerning the payment of the LCIA fees). As agreed, the terms of the judgments and the award provided for a stay of execution until 2 May 2011 to give Mr Khoroshilov the opportunity to re-finance his indebtedness to the bank. 8. Так или иначе, сторонами было достигнуто соглашение о сроке в девять месяцев, и 2 августа 2010 года, в рамках судебных слушаний в Суде по коммерческим спорам было заключено мировое соглашение, согласно которому в пользу РКБ со стороны “Talon” и г-на Хорошилова подлежали выплате суммы 136 008 564,76 долл. США и 291 360 264,11 долл. США соответственно. Вопросы арбитражного разбирательства также были включены в данное соглашение, в связи с чем 24 ноября 2010 г. сторонами было достигнуто соглашение об обязательстве «ОНГ» выплатить сумму в размере 291 360 264,11 долл. США (заявители пояснили мне, что задержка была связана с вопросами оплаты задолженности по вознаграждению Лондонскому международному коммерческому арбитражу). Как и было оговорено сторонами, условия мировых соглашений в суде и в арбитражном суде предусматривали отсрочку их исполнения до 2 мая 2011 года с тем, чтобы дать г-ну Хорошилову возможность рефинансировать его задолженность перед банком.
9. On 3 August 2010 (it carried the date 2 August 2010), Mr Khoroshilov’s sister and Mr Puchkov signed a Protocol. The Applicants describe it as no more than a framework for future steps. Mr Puchkov says that it included everything that Mr Khorosholov’s team had told the bank that they wished to include, and that it is wrong to say that the bank agreed or promised anything that falls outside the borders of the document. In its terms, it provides for the settlement by TNI of the debts owed to the VTB group (including RCB) not later than 2 May 2011. It records that the parties shall take measures to introduce “external management procedures” (which are akin to English administration procedures) in relation to the companies. As regards criminal proceedings, the bank was to give the authorities notice of the arrangements which had been reached with respect to the settlement of the debt. 9. 03 августа 2010 года (документ продатирован 02 августа 2010 года) сестра г-на Хорошилов и г-н Пучков подписали Протокол. Заявители описывают его как рамочное соглашение для будущих действий. Г-н Пучков, в свою очередь, утверждает, что Протокол включал в себя все пункты, что команда г-на Хорошилова сообщила банку как необходимые для включения в текст, и неверным было бы говорить, что банк согласился с чем-либо или обещал что-либо, что лежало бы за рамками этого документа. В соответствии с условиями Протокола, «ТНИ» принимает на себя обязательство по погашению задолженности перед группой ВТБ (включая РКБ) в срок не позднее 02 мая 2011 года. Протоколом предусмотрено, что стороны обязаны принять меры для введения «процедур внешнего управления» (которые сходны с «административными процедурами» в аншлийском праве) в отношении компаний. Что касается разбирательства по уголовным делам, банк принимал на себя обязательство уведомить соответствующие органы государственной власти о достижении соглашений по урегулированию долга.
10. Negotiations continued thereafter with Cosmopolitan, including meetings in Hong Kong. There is considerable dispute as to the course of the negotiations, in which various intermediaries were involved. It is in contention whether or not they were Mr Khoroshilov’s agents. The applicants say not, and complain that they felt excluded from negotiations carried on by the bank. According to Ms Elena Khoroshilov, negotiations changed for the worse in November 2010, when she says “Cosmopolitan showed little enthusiasm in the deal”. Nevertheless, Term Sheets were exchanged between the bank and Cosmopolitan, the last being in January 2011. Some but not all were copied to Mr Khoroshilov or his lawyer. According to him, by the end of February 2011, it was clear to him that “Mr Puchkov’s conduct had sabotaged the chances of what was likely to be a successful deal with Cosmopolitan”. 10. После этого были продолжены переговоры с компанией “Cosmopolitan”, включая встречи в Гонконге. Между сторонами существует серьёзное разногласие о том, как продвигались эти переговоры, в которых принимали участие различные посредники. Сутью спора является то, выступали ли они в качестве агентов г-на Хорошилова. Заявители утверждают, что нет и жалуются на то, что они были исключены из процесса переговоров, осуществлявшихся банком. Согласно показаниям г-жи Елены Хорошиловой, в ноябре состояние переговорного процесса ухудшилось, поскольку, по её словам, «Cosmopolitan» перестал проявлять какой-либо энтузиазм в отношении сделки...». Тем не менее, между банком и “Cosmopolitan” было заключено несколько предварительных соглашений (последнее датируется январём 2011 года). Копии некоторых (но не всех) предварительных соглашений были предоставлены г-ну Хорошилову или его юристу. По словам г-на Хорошилова, к концу февраля 2011 года ему стало ясно, что «...г-н Пучков саботировал все возможности того, что могло бы стать успешной сделкой с “Cosmopolitan”».
11. At about the end December 2010, the applicants say that Mr Khoroshilov
instructed investigators to resume inquiries into the Pancia deal. He says he
received the first tangible evidence from them on 8 April 2011. He says that since 29 April and 2 May were bank holidays, the matter had to be heard before then, since the stay expired on 2 May 2011. That explains, the applicants say, the timing of the without notice application for the injunctions on 27 April 2011,
made just before the stay expired. By their terms, the injunctions restrained RCB from enforcing the judgments/award until the return date (in other words the present hearing). They were granted on the basis of the applicants’ contention that the judgments and the award were obtained by the alleged fraudulent misrepresentation on RCB’s part which I have set out above. The applicants said that they thought that it was highly improbable that any damages which RCB could suffer could be anything other than nominal, whereas the prejudice to the applicants would be irreversible. As I have indicated, all these points are disputed by RCB, which makes a number of submissions why the injunctions should not be continued. It should be noted that since the injunction was granted a considerable body of further evidence has been placed before the court by both sides. The issues I have to decide are as follows. 11. Примерно в конце декабря 2010 года, как поясняют заявители, г-н Хорошилов нанял частных сыщиков для продолжения расследования обстоятельств сделки с “Pancia”. Г-н Хорошилов утверждает, что 08 апреля 2011 года он получил от них первые существенные доказательства. Он также говорит, что поскольку на 29 апреля и 2 мая приходились «банковские каникулы» вопрос должен был быть рассмотрен судом до этих дат, поскольку отсрочка исполнения мировых соглашений истекала 02 мая 2011 года. Это объясняет датировку заявления «без предварительного уведомления» о наложении запретительных мер [Прим.пер.: в исключительных случаях англо-саксонское право позволяет подавать в суд исковые заявления, не направляя его копию ответчику. Под запретительными мерами имеется ввиду запрет банку взыскивать долги с фирм Хорошилова после 02 мая 2011 года в связи с вновь открывшимися обстоятельствами — делом фирмы “Pancia”] 27-м апреля 2011 года, т. е. незадолго до окончания отсрочки. Согласно условиям запретительных мер, они запрещали банку РКБ обратить к исполнению решения суда и арбитража до даты для отзыва на запретительные меры, т. е. до настоящего слушания. Запретительные меры были предоставлены на основании утверждений заявителей о том, что решения суда и арбитража были вынесены на основании предположительно обманных утверждений со стороны банка РКБ (которые были перечислены мной выше). Заявители утверждали, что по их мнению чрезвычайно вероятно, что все убытки, которые понёс РКБ, были исключительно номинальными, в то время, как ущерб, который мог бы быть причинён заявителям, стал бы для них необратимым. Как я подчёркивал, все эти доводы оспариваются банком РКБ, который подал несколько заявлений о том, почему срок действия запретительных мер не может быть продолжен. Следует также отметить, что с момента наложения запретительных мер обе стороны представили в суд значительный объём дополнительных доказательств. В связи с этим я должен разрешить нижеследующие вопросы.
(1) Delay in making the without notice application
12. The parties had been in litigation up to trial in England, and their English lawyers were in communication after the settlement on 2 August 2010. There was no difficulty in making contact. By letter of 24 March 2011, the applicants’ lawyers said that they were “investigating a number of matters of grave concern which may justify a further order against your client”. By letter of 29 March 2011, the bank’s solicitors replied saying that they were not aware of any such matters, and asking to be given adequate notice of any application. Nevertheless, RCB was given only one hour's notice of the application for the injunctions on 27 April 2011. (Leading Counsel for RCB was able to attend without papers or instructions but the hearing was agreed to be on an ex parte basis.) The application was made in vacation, and was made to the vacation judge. (1) Задержка в подаче заявления «без предварительного уведомления»
12. Стороны находились между собой в состоянии судебного спора вплоть до судебного разбирательства в Англии, и их английские юристы находились в контакте друг с другом после решения от 2 августа 2010 г. Для представителей сторон не было препятствий, чтобы установить контакт друг с другом. В письме от 24 марта 2011 года юристы заявителей сообщают, что они «...занимались изучением обстоятельств чрезвычайной важности, которые могут оправдать вынесение судебных решений против вашего клиента». В письме от 29 марта 2011 года адвокаты банка отвечают, что им не известны подобные обстоятельства и просят уведомлять их надлежащим образом обо всех заявлениях в суд. Тем не менее, банк РКБ был уведомлен о поступлении в суд заявления о наложении запретительных мер только за один час до его рассмотрения 27 апреля 2011 года. (Главный юрист банка РКБ мог присутствовать на данном заседании суда и без предварительно подготовленных документов или инструкций, однако слушание по заявлению было проведено без участия представителей банка). Помимо этого, заявление было подано в выходной день дежурному судье.
13. The timing is explained by the applicants by reference to the Easter holiday
period that immediately preceded the application, and the fact that 29 April and 2 May 2011 were bank holidays (because of the royal wedding). However, that
leaves unexplained why the applications were not made earlier, and why no notice was given to the bank. As to the former, it is said that the applicants are short of money, and that their solicitors were only put in funds just before Easter, and that preparation for the applications took about a week. No explanation (or no good explanation) has been given for the failure to give notice to the bank’s solicitors.
The timing suggests that the applications were made to come on just before the
stay which had been agreed on 2 August 2010 (and incorporated in the terms of
the consent judgments and the arbitration award) expired on 2 May 2011, in
circumstances in which the bank would effectively be deprived of the opportunity to be heard. 13. Выбор времени для подачи заявления о наложении запретительных мер объясняется заявителями тем, что подаче заявления предшествовал период Пасхальных выходных, а также тем, что 29 апреля и 2 мая 2011 года были объявлены «банковскими выходными» (в связи с королевским бракосочетанием). Однако это не объясняет, почему такое заявление не было подано ранее указанных дат и почему в банк не было направлено уведомление о подаче заявления. Что касается первого вопроса, то было сообщено, что заявители испытывают недостаток денежных средств, и по этой причине оплата их адвокатам была произведена только перед Пасхой, а подготовка заявлений заняла около недели. Объяснение (или удовлетворительное объяснение) по второму вопросу о неуведомлении адвокатов банка представлено не было.
Выбор времени даёт основания предполагать, что заявления были поданы непосредственно перед истечением срока отсрочки, который был определен соглашением от 02 августа 2010 года (а также включён в качестве одного из условий в мировые соглашения, утверждённые судом и арбитражом) и истёк 02 мая 2011 года, при обстоятельствах, которые лишали банк реальной возможности изложить свою точку зрения по вопросу.

14. In answer, the applicants say that by the end of February 2011, they were
considering a possible application to the English Court to set aside the settlement, but were not yet in a position to do so. They say that Mr Khoroshilov received “the first tangible evidence from my UK investigators on 8 April 2011”. A number of documents were exhibited to his fourth witness statement of 27 April 2011. These documents (to quote the applicants’ written submissions for this hearing) “suggest that Mr Puchkov was the ultimate recipient of the [Pancia] $114m and that the arrangements about Pancia were kept secret from the bank’s Credit Committee, perhaps because Mr Puchkov did not want the bank to know about his connections with Pancia”. 14. В своём ответе, заявители пояснили, что в конце февраля 2011 года они рассматривали возможность подачи в суд заявления об отложении дела о рассмотрении спора, но ещё не пришли к окончательному решению. Заявители сообщают, что г-н Хорошилов получил «...первые существенные доказательства от моих частных сыщиков в Соединённом Королевстве 8 апреля 2011 года». Ряд документов были приобщены к его «Свидетельским показаниям №4» от 27 апреля 2011 года. Эти документы (цитируя письменные пояснения заявителей, поданные к настоящим слушаниям) «дают основания полагать, что г-н Пучков был конечным получателем средств в размере 114 млн. долл. США, выплаченных фирме “Pancia”, и что сделки с участием фирмы “Pancia” держались в тайне от Кредитного комитета банка, возможно потому, что г-н Пучков не желал, чтобы банку было известно о его связи с “Pancia”.
15. I shall have to come back to this point in relation to non-disclosure, but for the moment I am concerned with issues of timing. Delay is relevant as a discretionary matter so far as the injunction relates to the consent judgments. It also raises a jurisdictional issue so far as the arbitration award is concerned. The award is challenged under s. 68(2)(g) Arbitration Act 1996, as having been “obtained by fraud”. By s. 70(3), the application must be brought within 28 days of the date of the award. That period expired on 23 December 2010. In asking the court to intervene under the provisions of s. 44 (by granting an injunction under s. 44(2) (e)), the applicants (specifically ONG which was the respondent in the arbitration) accept that they must show that there should be an extension of time. That question was left over by the court on 27 April 2011, but both parties are agreed that it must be decided by the court now at the return date (though they disagree as to the proper outcome). 15. Мне придётся вернуться к этому вопросу в связи с проблемой неразглашения, но в данный момент меня интересует вопрос выбора времени. Задержка имеет значение в качестве меры, применяемой по усмотрению стороны, поскольку запретительные меры касаются судебных решений об утверждении мировых соглашений. Она также поднимает вопрос юрисдикции, поскольку в деле фигурирует решение арбитража. Арбитражное решение оспаривается на основании ст. 68(2)(g) Акта об арбитраже 1996 г., как «полученное путём обмана». В соответствии с ст. 70 (3), заявление должно быть подано в течение 28 дней с даты вынесения решения. Этот период истёк 23 декабря 2010 года. Ходатайствуя перед судом о вмешательстве в соответствии с положениями ст.44 (путем наложения запретительных мер на основании ст. 44(2)(е)), заявители (а именно «ОНГ», которое являлось ответчиком в арбитраже) соглашаются с тем, что они должны показать, что необходимо продление сроков. Этот вопрос был отложен судом 27 апреля 2011 года, но обе стороны согласны, что этот вопрос должен быть разрешен судов сейчас, в день подачи отзыва на запретительные меры (хотя они и не согласны в том, как конкретно должен быть разрешён этот вопрос).
16. It was held in Kalmneft JSC v Glencore International AG [2001] 2 All ER (Comm) 577, Colman J, that extensions of time to bring applications under s.68 to set aside awards are determined under s.80(5) and the provisions of the CPR. In a passage referred to with approval by the Court of Appeal in Nagusina Naviera v Allied Maritime Inc [2002] EWCA Civ 1147 at [38], he said at [59] as follows: “ … although each case turns on its own facts, the following considerations are, in my judgment, likely to be material: (i) the length of the delay; (ii) whether, in permitting the time limit to expire and the subsequent delay to occur, the party was acting reasonably in all the circumstances; (iii) whether the respondent to the application or the arbitrator caused or contributed to the delay; (iv) whether the respondent to the application would by reason of the delay suffer irremediable prejudice in addition to the mere loss of time if the application were permitted to proceed; (v) whether the arbitration has continued during the period of delay and, if so, what impact on the progress of the arbitration or the costs incurred the determination of the application by the court might now have; (vi) the strength of the application; (vii) whether in the broadest sense it would be unfair to the applicant for him to be denied the opportunity of having the application determined.” 16. В деле «ОАО «Калмнефть» против Glencore International AG» [2001] 2 All ER (Comm) 577, судья Колман разъяснил, что продление сроков для подачи заявлений на основании ст. 68 об аннулировании решений арбитража предусмотрено ст.80(5) и Правилами гражданского судопроизводства. В утверждении, которое было подтверждено Апелляционным судом по делу Nagusina Naviera v Allied Maritime Inc [2002] EWCA Civ 1147, на стр.38 он говорит: «...хотя каждое дело отличается набором своих фактов, следующие соображения, по моему суждению, имеют существенное значение:
(i) продолжительность просрочки для осуществления действия;
(ii) действовала ли сторона разумно во всех обстоятельствах, допуская истечение сроков и последующую просрочку;
(iii) повлияла ли противоположная сторона либо арбитр своими действиями на возможность наступления просрочки;
(iv) понесёт ли противоложная сторона в результате просрочки какой-либо невосполнимый ущерб дополнительно к потере времени если заявлению будет дан ход в суде;
(v) продолжалось ли арбитражное разбирательство в период просрочки, и если да, какое влияние на ход арбитражного разбирательства или его стоимость окажет разрешение заявления судом по существу, если такое случится;
(vi) юридическая сила заявления;
(vii) будет ли несправедливым (в самом широком смысле) по отношению к заявителю отказать ему в рассмотрении его заявления.»

17. It is submitted by the applicants that the arbitral tribunal was unable effectively to act before 2 May 2011 because one of its members was away, and the tribunal could not therefore be constituted before that date: reliance is placed on s. 44(5), which limits the power of the Court to grant relief to such circumstances. The extension of time is sought on the basis that a substantial injustice would be dne if the court were not to extend time, since the arbitrators would not have the opportunity of assessing whether or not to set aside the award before the bank took steps to enforce it. 17. Заявителями было предоставлено пояснение о том, что арбитражный трибунал не мог быть задействован в период до 2 мая 2011 года, поскольку один из его членов был в отъезде, и вследствие этого трибунал не мог собраться перед указанной датой: суд при этом руководствуется положениями ст. 44(5), которая ограничивает правомочия суда предоставлять освобождения от обязанностей по таким основаниям. Продление сроков испрашивается в связи с тем, что судом будет вынесено заведомо неправосудное решение, если такие сроки не будут продлены, постольку поскольку члены арбитража не имели бы возможности оценить стоит или нет отменить решение арбитража перед тем как банк предпримет реальные шаги к его обращению к исполнению.
18. In submitting that there is no proper basis for the court to extend time to challenge the award RCB relies on:
i) the five month delay in ONG seeking to challenge the award;
ii) the lack of reasonable explanation for this delay given that ONG had already
asserted deceit on the part of Mr Puchkov in relation to Pancia in July 2010;
iii) ONG’s own evidence to the effect that RCB was not cooperating and
facilitating arrangements with Cosmopolitan as early as September 2010;
that Mr. Khoroshilov was taking advice from his solicitors in relation to
this in and from October 2010; that he believed in November 2010 that
RCB was trying to cut him out of the deal with Cosmopolitan; and he
approached his English solicitors again in December 2010 asking again
whether anything could be done about this from an English perspective; it
is submitted that if Mr Khoroshilov was going to allege fraud against Mr
Puchkov, November 2010 or earlier was the time to do so;
iv) the unconvincing nature of the case that it was not until April 2011 that Mr
Khoroshilov could have formed the view that RCB had behaved
fraudulently (see above). 18. Указывая в своих пояснениях для суда, что отсутствуют надлежащие основания для продления сроков для отмены арбитражного решения РКБ указывает на следующее:
(I) пятимесячная задержка с отменой арбитражного решения по делу «ОНГ»
(ii) отсутствие разумного объяснения для такой задержки, особенно с учётом того, что «ОНГ» уже заявила о наличии обмана со стороны г-на Пучкова в связи с фирмой “Pancia” в июле 2010 года;
(iii) собственные показания «ОНГ» о том, что РКБ не сотрудничал и не оказывал содействия заключению договорённостей с фирмой “Cosmopolitan”, датируемые сентябрём 2010 года; о том, что г-н Хорошилов получал консультации от своих юристов в связи с вышеупомянутым фактом начиная с октября 2010 года; о том, что в ноябре 2010 года у него сложилось убеждение, что РКБ пытается «выдавить» его из состава участников сделки с фирмой “Cosmopolitan”; в связи с этим он повторно обратился к своим английским юристам в декабре 2010 года с повторным вопросом о том, можно ли сделать что-либо в такой ситуации с точки зрения английского права; предполагается, что если г-н Хорошилов собирался заявить о наличии обмана в действиях г-на Пучкова, то это можно было сделать уже в ноябре 2010 года или ранее;
(iv) неубедительный характер версии о том, что до апреля 2011 года г-н Хорошилов не мог сформировать для себя мнение, что в действиях РКБ присутствует обман (см. выше).
19. In my view, there is force in each of these points. It is true that this is not a case in which the arbitration was proceeding in the meantime. Nonetheless, the delay in making the application was substantial, the applicant had the information necessary to make it much earlier (contrary to the submissions that have been made), and it cannot be said that the respondent caused or contributed to the delay. I will have to come back to the question of prejudice, but note at this point that the bank asserts prejudice in its submissions on the balance of convenience. The strength of the application is best considered under the heading of serious issue to be tried. I shall therefore express my conclusion as to whether (in the broadest sense) it would be unfair to the applicant to be denied the opportunity of having the application determined when I have considered these other issues. 19. По моему мнению, каждый из этих пунктов обоснован. Действительно, арбитражные слушания в этом деле не были непрерывными. Тем не менее, просрочка подачи заявления была значительной, заявитель обладал информацией, необходимой для подачи заявления, значительно ранее (несмотря на пояснения, которые были сделаны), и нельзя сказать, что ответчик стал причиной этой задержки или способствовал ей. Я буду вынужден вернуться к вопросу ущерба, но на этом этапе замечу, что банк оценивает нанесение ущерба в своиз заявлениях по мотивам баланса выгод и преимуществ. Юридическая сила и значимость заявления оцениваются наилучшим образом в случае исследования судом наиболее значимых вопросов. Вследствие этого, я собираюсь дать своё заключение о том, будет ли справедливым (в самом широком смысле) по отношению к заявителю отказать ему в рассмотрении заявления по существу, только после рассмотрения иных вопросов, указанных выше.
(2) Fortification of undertaking in damages and non-disclosure as to value of bank’s security
20. At the without notice hearing, the applicants were not required to reinforce their undertaking in damages by providing security, and made no offer to do so. That position is maintained at the present hearing. Essentially, they submit that the evidence shows that the value of the assets available to satisfy the indebtedness to the bank is significantly in excess of such indebtedness. The bank disputes this, and claims that there was significant non-disclosure as to the value of its security. (2) Усиление гарантий по убыткам и нераскрытие в отношении стомости банковского обеспечения
20. На слушаниях «без уведомления» к заявителям не предъявлялись требования об усилении их гарантий от убытком путём предоставления дополнительного обеспечения; сами заявители также не предлагали сделать это. Такая же позиция поддерживается и на настояшем заседании. В сущности, заявители предоставили объяснение о том, что стоимость активов, доступных для удовлетворения задолженности банку, значительно превышает сумму задолженности. Банк оспаривает это и настаивает, что имел место факт нераскрытия информации относительно стоимости банковского обеспечения.
21. So far as the numbers are concerned, the applicants say that the value of the assets is US$4.2 billion. This figure comes from a report from DeGolyer &
McNaughton, a company which they say (and I accept) is a leading specialist in
the field, and which values oil and gas assets in accordance with Western
classifications approved by the Society of Petroleum Engineers. The report is
dated 31 December 2009 and was produced on 23 April 2010. I shall come back
to this. 21. Что касается численных данных, то заявители утверждают, что стоимость активов составляет 4,2 млрд. долл. США. Это значение основано на докладе DeGolyer & McNaughton (ДеГолиер & МакНотон), компании, которая, как они заявили (и я принимаю это), являюется ведущим специалистом в своей области, и которая оценивает нефтегазовые активы в соответствии с Западными классификациями, утверждёнными «Обществом инженеров нефтяной индустрии». Отчёт датирован 31-м декабря 2009 года и был предоставлен 23 апреля 2010 года. Впоследствии я намерен вернуться к этому моменту.
22. As to the amount of the indebtedness, as stated in the applicants’ written
submissions, it is “common ground that the total claimed in the two actions and
the arbitration is $510,129.77”. There is however other bank debt outstanding,
and for the purposes of the application, the applicants are prepared to proceed on the basis of the bank’s assertion that they owe the bank a total of US$2.1 billion. To put it precisely, the applicants accept for the purpose of these applications that, as at June 2011, the judgments which RCB and VTB have obtained against TNI and ONG and their subsidiaries total US$2.1 billion. Of that sum, approximately US$1.5 billion is due pursuant to judgments obtained in Russia under separate loans from those in issue in the English Court, in respect of which final appeals have been dismissed. VTB also has a judgment dated 16 October 2009 in Russia against Mr Khoroshilov under a guarantee in the sum of over US$70 million. 22. Что касается суммы задолженности, то, как указывается в письменных объяснениях заявителей, «общей позицией является то, что сумма истребуемого по двум судебным искам и арбитражному иску составляет 510 129,77 долл. США». Существуют, однако, и иные непогашенные долги перед банком, и для целей заявления заявители готовы исходить из того предоположения банка о том, что заявители должны банку сумму в 2,1 млрд. долл. США. Если быть более точным, заявители, для целей своих заявлений приняли, что по состоянию на июнь 2011 года, судебными решениями, вынесенными по заявлениям ВТБ и РКБ против «ТНИ» и «ОНГ» и их дочерних юридических лиц в пользу банков присуждено 2,1 млрд. долл. США. Из этой суммы примерно 1,5 млрд. долл. США присуждено на основании судебных решений, вынесенных в России по иным кредитным договорам, нежели те, что рассматриваются в английском суде, и в отношении которых были отклонены последние апелляционные жалобы. Кроме того, 16 октября 2009 года в России также было вынесено судебное решение в пользу Банка ВТБ о взыскании с г-на Хорошилова более 70 млн. долл. США по гарантийному обязательству.
23. The position taken by the applicants, as I understand it, is that they are not in a financial position to fortify their cross-undertaking in damages by way of a bank guarantee, or otherwise. I asked Mr Michael McLaren QC, counsel for the bank, what amount he would regard as adequate. Perhaps unsurprisingly, he did not enter into the discussion by suggesting a figure. In fact, I doubt that much turns in this case on the presence or absence of fortification. The substantial questions that arise about the value of the assets are whether (as the bank asserts) the position was misrepresented to the court on the making of the application, and in particular whether the bank is in fact fully secured, which is relevant when considering the balance of convenience. I shall deal with these issues under that head. 23. Позиция, которую заняли заявители, как я понимаю её, заключается в том, что у них отсутствуют финансовые возможности для усиления их кросс-гарантий по убыткам с помощью банковской гарантии или иным образом. Я задал вопрос г-ну Майклу МакЛарену, королевскому советнику, выступающему в качестве юридического представителя банка, какую сумму он посчитал бы адекватной в качестве гарантии. Возможно неудивительно, но он уклонился от предложения конкретной суммы для обсуждения. Фактически, я сомневаюсь, что наличие или отсутствие усиления по гарантии существенно поменяет что-либо в этом деле. Существенным вопросом, который возникает относительно стоимости активов, является то, верно или нет (как утверждает банк) были представлены данные по этому вопросу при подаче заявления, и в частности, фактически защищены ли полностью интересы банка с помощью гарантийных инструментов, что имеет значение при рассмотрении вопроса о балансе интересов сторон. Я исследую данный вопрос в разделе с соответствующим заглавием.
(3) No serious issue to be tried
24. It is not in dispute that to maintain the injunctions, the applicants must show that there is a serious question to be tried (American Cyanamid Co v Ethicon Ltd [1975] AC 396). Their case (which is now pleaded) can be summarised as
follows. On 2 August 2010, Mr Puchkov orally represented to Mr Khoroshilov’s
representatives that, if he and Talon submitted to judgment in the two actions and if ONG submitted to an award in the arbitration in the full amounts claimed by RCB, it would permit Mr Khoroshilov to refinance the TNI companies via
investment from Cosmopolitan and would facilitate and cooperate with any
arrangements which Mr Khoroshilov might make to procure such investment. At the time of making those representations, it is said in the applicants’ written
submissions that the bank intended to permit him to do this. On that basis, he and his companies submitted to judgment and to the award of the arbitrators, and RCB agreed not enforce them until 2 May 2011. Their case is that these representations were false and made fraudulently, and that RCB’s intention always was to doublecross Mr Khoroshilov, Talon and ONG, by seeking to deal with Cosmopolitan to the exclusion of Mr Khoroshilov and his interests so that the debts could not be repaid before 2 May 2011, and then to seize the entirety of his business which, it is said, is worth many times the debt owed. Further, in the event, the bank did not permit Mr Khoroshilov to refinance the TNI and ONG companies via investment from Cosmopolitan, and they neither facilitated nor cooperated with any arrangements which Mr Khoroshilov might make to procure such investment; but, on the contrary, they successfully frustrated any such attempts by Mr Khoroshilov. (3) Отсутствие существенных вопросов для исследования в суде
24. Не оспаривается то, что для продления срока действий запретительных мер заявителям необходимо доказать, что в деле существуют существенные вопросы для исследования их судом (American Cyanamid Co v Ethicon Ltd [1975] AC 396). Доводы заявителей (которые сейчас оспариваются другой стороной) могут быть сведены к следующему. Второго августа 2010 года г-н Пучков устно сообщил представителям г-на Хорошилова, что в случае, если Хорошилов и фирма “Talon” признают в полном объёме требования РКБ по двум судебным искам, а фирма «ОНГ» признает в полном объёме требования РКБ по арбитражному иску, то РКБ позволит г-ну Хорошилову рефинансировать компании группы «ТНИ» посредством инвестиций от компании “Cosmopolitan”, а также будет способствовать и содействовать любым договорённостям, которые будут достигнуты г-ном Хорошиловым для обеспечения таких инвестиций. Как утверждается в письменных пояснениях заявителей, в период когда было Пучковым было сделано это заявление, банк проявлял готовность обеспечить такие инвестиции. В связи с этим, Хорошилов и его компании признали требования в судах и арбитраже, а РКБ дал согласие не обращать судебные решения к исполнению до 2 мая 2011 года. В настоящее время заявители утверждают, что заявления Пучкова были ложными и сделаны с мошенническими целями, а в намерения РКБ входило обмануть г-на Хорошилова, “Talon” и «ОНГ» и заключить сделку с “Cosmopolitan” в обход г-на Хорошилова и его интересов с тем, чтобы долги не могли быть выплачены до 2 мая 2011 года, а впоследствии — захватить весь его бизнес, стоимость которого, как утверждают заявители, во много раз превышает размер долга. Затем, в ходе событий, банк не дал разрешение рефинансировать компании «ТНИ» и «ОНГ» с помощью инвестиций от “Cosmopolitan” и никогда не способствовал и не содействовал любым договорённостям, которые г-н Хорошилов мог достигнуть для обеспечения таких инвестиций; напротив, банк успешно препятствовал любым подобным попыткам г-на Хорошилова.
25. So far as the evidence is concerned, it is submitted that the applicants have at least an arguable case on the merits because (1) Mr Khoroshilov actually told his solicitor that the misrepresentations had been made at the time they were made. (2) She told another partner in her firm (Mr Simon Moore) at the same time that Mr Khoroshilov had told her that the misrepresentations had been made at the time they were made. (3) He has a credible reason for not making the application for the injunctions earlier (impecuniosity and not wanting to jeopardise the negotiations). (4) Both his sister and his Russian lawyer have given evidence explaining why they did not provide a written record of the misrepresentations. (5) Mr Khoroshilov has provided a credible account of why he agreed without there being such a record (the imminence of the winding up meeting of the TNI Group; the bank’s power and its refusal to allow any more time). 25. Насколько вопрос касается свидетельских показаний, то представляется, что доводы заявителей являются по существу спорными, поскольку (1) г-н Хорошилов в действительности сообщил своему адвокату, что [банком/Пучковым (прим.пер.)] были сделаны ложные утверждения, именно в то время, когда они были сделаны; (2) она сообщила другому партнёру в своей фирме (г-н Саймон Мур) в то же время, что г-н Хорошилов сказал ей, что были сделаны ложные утверждения ния, в то время, когда они были сделаны; (3) у г-на Хорошилова есть правдоподобная причина для того, чтобы не подавать заявление о наложении запретительных мер ранее (бедственное финансовое положение и нежелание подвергать риску переговоры); (4) сестра г-на Хорошилова и его русский адвокат дали показания о том, почему они не представили письменной записи ложных утверждений; (5) г-н Хорошилов предоставил заслуживающие доверия показания о том, почему он дал своё согласие в отсутствие такой письменной записи (неизбежность ликвидационного собрания группы компаний «ТНИ»; степень влиятельности банка и его нежелание предоставить дополнительное время).
26. As to the negotiations themselves, the applicants say that the evidence shows that the bank was never prepared to accept less than US$850m for the indebtedness (mostly it required US$900m) and insisted upon unreasonable demands, such as a deposit of US$425m only refundable in very restricted circumstances, and a sale on an “as is” basis without permitting a realistic period for the stringent due diligence on which any buyer would insist when the sale was on such a basis. 26. Что касается самих переговоров, то заявители поясняют, что банк никогда не был готов признать сумму задолженности менее 850 млн. долл. США (по большей части он требовал 900 млн. долл. США) и настаивал на необоснованных требованиях, таких как банковский депозит, возвращаемый в случае наступления крайне ограниченного перечня обстоятельств, и продаже на условиях «как есть» без предоставления разумного периода времени для тщательного проведения процедуры “due diligence” [дью дилидженс - всестороняя (юридическая, бухгалтерская и проч.) проверка потенциальным покупателем имущества или компании, выставленной на продажу (прим.пер.)], на которой стал бы настаивать любой покупатель, когда продажа производится на таких условиях.
27. The bank submits that there is no serious issue to be tried in respect of this case. It is said that there is no evidence that at the material time, namely as at 2 August 2010 (when the representation was allegedly made), RCB/Mr. Puchkov lacked the “represented” intention, or had an intention to frustrate any deal. Even if Mr Puchkov lied in relation to Pancia, that is of no probative value as regards an alleged misrepresentation years later. Further, it is said that the evidence shows clearly that the bank did cooperate and take a constructive approach to the refinancing following the meeting on 2 August 2010. In particular, it offered to take a very substantial reduction on the face value of the debts owed to the bank by Mr Khorosholov’s companies. The reason that the negotiations with Cosmopolitan did not result in an agreement, it is said, was that Mr Khorosholov demanded too much for his shares. Further, it is said that the terms of the alleged representation lack credibility. No banker would promise to facilitate and to cooperate with “any arrangements which [a debtor] might make to procure investment”. 27. Банк поясняет, что в деле отсутствуют какие-либо существенные вопросы для исследования их судом. Говорится, что отсутствуют доказательства того, что в значимое для дела время, а именно 2 августа 2010 года (когда утверждения были предположительно сделаны), РКБ и г-н Пучков не имели намерения делать ложные утверждения, либо нанести вред какой-либо сделке. Даже если г-н Пучков имел какую-либо связь с фирмой “Pancia”, то это не имеет какой-либо доказательной ценности в связи с предполагаемыми ложными утверждениями, которые имели место несколько лет спустя. Далее утверждается, что свидетельства ясно говорят о том, что банк осуществлял сотрудничество и имел конструктивный подход к вопросу рефинансирования после встречи 2 августа 2010 года. В частности, банк предлагал произвести существенное уменьшение номинальной стоимости задолженности компаний Хорошилова перед банком. Причина, по которой переговоры с “Cosmopolitan” не завершились подписанием соглашения, заключалась в том, что г-н Хорошилов требовал слишком много за свои доли в компаниях. Далее утверждается, что условия предполагаемого ложного утверждения не внушают достаточного доверия. Ни один банкир не станет обещать оказать содествие и сотрудничество в отношении «любых сделок, которые повлекут за собой привлечение инвестиций».
28. It is also said that there is no evidence that the alleged representations on 2 August 2010 were in fact made at all. The bank places particular reliance on the fact that no such term appears in the only document recording what was agreed at the 2 August 2010 settlement meeting in Moscow (which “Protocol” was prepared at the request of, and signed by, the Khoroshilov Parties after having been reviewed by their Russian lawyers). The Protocol was entitled: “MINUTES of a meeting to settle the debts of companies in the TNI group”. While reference was made to a number of things that RCB would do (such as taking all necessary steps to introduce external management to TNI), no mention was made of the alleged representation now alleged by the applicants. 28. Также утверждается, что отсутствуют какие-либо доказательства, что предполагаемые ложные утверждения от 2 августа 2010 года вообще были сделаны. Банк придаёт особое значение тому факту, что ни о каких таких условиях ничего не говорится в единственном письменном документе, который зафиксировал содержание договорённостей на встрече 2 августа 2010 года в Москве (протокол, подготовленный по просьбе и подписанный стороной г-на Хорошилова после изучения его российскими юристами). Протокол был озаглавлен как «Протокол встречи по урегулированию долгов компаний группы «ТНИ». Хотя в протоколе содержится упоминание о ряде вещей, которые должен был предпринять Банк РБК (например, совершить все необходимые действия для введения внешнего управления в «ТНИ»), но нигде в тексте не упоминается о тех ложных утверждениях, относительно которых заявители настаивают, что они имели место.
29. There is a mass of evidence before the court by which both sides seek to make good their case. I accept the bank’s submission that whether the applicants can show that there is a serious question to be tried has to be seen in the light of the fact that the claim is to set aside consent judgements (and an arbitration award) on the basis that they were obtained by fraud. Plainly, there is a high hurdle to be surmounted, and there is (in my view) force in the bank’s submission that Mr Khoroshilov’s pleaded case consists of little more than an assertion of fraud. Despite the weight that has been placed on it in submissions, there is no reference in the pleading to the Pancia issue at all. On the other hand, it is no part of the court’s function at this stage to weigh the evidence and draw factual conclusions. As to whether the Cyanamid threshold is crossed, the following points seem to me to be of particular relevance. 29. Суду представлен большой объём доказательств, с помощью которых обе стороны доказывают правоту своих позиций по делу. Я принимаю заявление банка о том, что оценка вопроса о наличии существенных вопросов, которые могут быть рассмотрены судом, должна производиться в свете того факта, что требование заявителей состоит в отмене судебных и арбитражных решений в связи с тем, что они были вынесены на основании обманной информации. Очевидно, такой высокий барьер нелегко преодолеть, и (с моей точки зрения) банк справедливо указывает на то, что в оспариваемом г-ном Хорошиловым деле содержится лишь чуть более, чем просто утверждения о наличии обмана. Несмотря на то значение, которое придаётся этому вопросу в представленных документах, в заявлении полностью отсутствуют ссылки к делу “Pancia”. С другой стороны, на этом этапе в функции суда не включена оценка доказательств и составление выводов по фактическим обстоятельствам дела. Однако для того, чтобы решить, перейден ли порог, аналогичный делу Cyanamid, следующие пункты представляют для меня определённое значение.
30. It is at least credible to suppose that Mr Puchkov encouraged Mr Khoroshilov in the expectation that the bank would cooperate in a refinancing by Cosmopolitan (indeed I am not sure to what extent this is denied). It is harder to see much credibility in the representation that Mr Khoroshilov must prove to succeed in his claim—namely that Mr Puchkov in fact intended on 2 August 2010 to doublecross him. I further agree with the bank that omission of any reference to facilitating refinancing in the terms of the Protocol is significant, since it has the appearance of a document recording terms that the parties were prepared to put their names to. 30. По крайней мере, возможно предположить, что г-н Пучков обнадеживал г-на Хорошилова в ожидании, что банк станет сотрудничать по вопросу рефинансирования фирмой “Cosmopolitan” (конечно, я не уверен до какой степени это отрицается). Сложнее увидеть правдоподобность в утверждении, которое г-н Хорошилов должен доказать, чтобы его заявление было удовлетворено, а именно о том, что г-н Пучков 2 августа 2010 года фактически намеревался обмануть его. Далее, я соглашусь с банком, что отсутствие в Протоколе упоминаний о содействии рефинансированию имеет существенное значение, поскольку Протокол имеет вид документа, фиксирующего условия, под которыми стороны были готовы проставить свои подписи.
31. On the face of it, there is also force in the points made by the bank as regards the course of the negotiations. On the one hand, it is correct that the negotiations did not result in an agreement with Cosmopolitan, but on the other hand, the evidence that this was because the bank sabotaged the negotiations seems thin. It is relevant in that regard that Mr Khoroshilov was asking Cosmopolitan for substantial sums — he was asking for between US$1.5 to US$2 billion for his shares in September 2010, and US$1.85 billion in January 2011. In his fifth witness statement of 3 June 2011, he indicates that by April 2011, in response to a message from Mr Borovskiy (one of the intermediaries involved in the negotiations), he would have been prepared to accept US$200 million (but never received any written offer). 31. На первый взгляд, убедительны и доводы банка, касающиеся хода переговоров. С одной стороны, верно, что переговоры не завершились подписанием соглашения с “Cosmopolitan”, но с другой стороны, доказательства того, что это случилось потому, что банк саботировал переговоры, представляются неубедительным. При этом уместным будет указать на то, что г-н Хорошилов просил “Cosmopolitan” о значительных суммах — он запрашивал сумму от 1,5 до 2 млрд. долл. США за свои акции в сентябре 2010 года, и 1,85 млрд. долл. США — в январе 2011 года. В «Свидетельских показаниях №5» от 3 июня 2011 года г-н Хорошилов указывает, что к апрелю 2011 года, в ответ на сообщение от г-на Боровского (одного из посредников, вовлечённых в переговоры), он был бы готов получить 200 млн. долл. США (но не получил какого-либо письменного предложения).
32. The other side of any deal with Cosmopolitan involved the incoming investor taking over debt owed to the bank with a value of about US$1.5 billion including accrued interest. A key component of any deal was the discount which the bank was prepared to accept. Here, there is documentary evidence in the form of Term Sheets some but not all of which were copied to Mr Khorosholov or his lawyer. As one would expect in a negotiation, the numbers the bank was prepared to accept varied. The applicants point out that the package the bank proposed also contained potentially onerous provisions as regards a deposit. Apparently, Cosmopolitan said that it was prepared to offer around 50% of the value of the debt. The bank began in October 2010 asking for US$900 million, but by the time of the last Term Sheet (21 January 2011), Cosmopolitan’s figure of US$750 million appears in the draft “to be discussed”. The amount of the proposed deposit is also substantially reduced from the first Term Sheet, though the applicants point out that the terms as to refund may not be as generous to the incoming investor. On the face of it, there is force in the bank’s submission that the documents appear to show a negotiation in which the bank was prepared to accept a considerable discount on its debt, but that the parties were unable to agree terms that were sufficiently attractive to the incoming investor. 32. Другая сторона любой сделки с “Cosmopolitan” предполагала приход внешнего инвестора, принимающего на себя долг перед банком в размере порядка 1,5 млрд. долл. США, включая начисленные проценты. Ключевым компонентом любой сделки была скидка, которую был бы готов принять банк. В связи с этим имеются в наличии документальные свидетельства в форме «Предварительных соглашений», некоторые из которых (но не все) были откопированы для г-на Хорошилова или его юриста. Как можно предположить на переговорах, цифры, которые банк был готов принять, менялись. Заявители указывают на то, что пакет условий, которые предлагал банк, также содержал потенциально обременительные условия, такие как внесение депозита. Очевидно, представители “Cosmopolitan” говорили о том, что они готов предложить порядка 50 процентов от стоимости долга. В октябре 2010 года банк просил 900 млн.долл. США, но ко времени последних «Предварительных соглашений» (21 января 2011 года), в проекте для обсуждения появляется предложение “Cosmopolitan” в размере 750 млн. долл. США. Размер предлагаемого депозита также существенно уменьшается по сравнению с первыми «Предварительными соглашениями», хотя заявители указывают на то, что условия о возврате этому суммы не могли быть щедрыми для внешнего инвестора. На первый взгляд, убедительно утверждение банка о том, что документы демонстрируют намерение банка принять существенную скидку по долгу, но стороны не смогли договориться об условиях, которые были достаточно привлекательны для внешнего инвестора.
33. On the other hand, there is the evidence of the applicants themselves that the bank did sabotage the negotiations. In addition to that of Mr Khorosholov, this case is supported by the witness statements of his sister, and his lawyer, Ms Soboleva, who were both involved in the negotiations in Hong Kong. They give details of meetings and conversations, including a specific conversation on a flight from Hong Kong to Moscow, to make their case good. 33. С другой стороны, имеются показания заявителей о том, что банк в действительности саботировал переговоры. Наряду с показаниями г-на Хорошилова, об этом говорится в свидетельских показаниях его сестры и его юриста – г-жи Соболевой (обе они участвовали в переговорах в Гонконге). В поддержку своей позиции они сообщают детали встреч и переговоров, включая содержание одного из разговоров при перелёте из Гонконга в Москву.
34. I express my conclusion in this way. In my view, on the evidence currently before the court, the applicants’ underlying claim to set aside the consent judgments (and the arbitration award) is not strong, in particular because such documentation that the court has seen does not lend support to it. But I cannot reach the conclusion that there is no serious question to be tried—that is a relatively low bar for applicants for injunctive relief to surmount. Whether the claim is justified or not can (in my view) only be resolved at trial, if the case gets that far. 34. Я выражаю своё заключение по этому поводу. С моей точки зрения, исходя из объёма доказательств, представленных суду, основное требование заявителей об отмене судебных и арбитражных решений, утвердивших мировые соглашения, является необоснованным, в частности потому что документы, представленные суду не содержат каких-либо данных в поддержку этого требования. Однако я не могу придти к выводу, что в деле отсутствуют существенные вопросы для исследования их судом — это сравнительно невысокая планка для взятия её заявляющими о запретительных мерах. Оправданность такого требования может быть (по моей точке зрения) установлена только в ходе судебных слушаний, если дело зайдёт настолько далеко.
(4) Non-disclosure and misrepresentations
35. There is no dispute as to the applicable principle. Bingham J’s statement of
principle (in a case of a freezing order) has been applied in subsequent authority.
In Siporex Trade SA v Comdel Commodities Ltd [1986] 2 Lloyd's Rep 428 at 437 he said: “The scope of the duty of disclosure of a party applying ex parte for injunctive relief is, in broad terms agreed between the parties. Such an applicant must show the utmost good faith and disclose his case fully and fairly. He must, for the protection and information of the defendant, summarise his case and the evidence in support of it by an affidavit or affidavits sworn before or immediately after the application. He must identify the crucial points for and
against the application, and not rely on general statements and the mere
exhibiting of numerous documents. He must investigate the nature of the cause of action asserted and the facts relied on before applying and identify any likely defences. He must disclose all facts which reasonably could or would be taken into account by the Judge in deciding whether to grant the application. It is no excuse for an applicant to say that he was not aware of the importance of matters he has omitted to state.” (4) Нераскрытие информации и искажение сведений
35. Нет сомнений относительно применимого к настоящему делу принципа. Суждение судьи Бингэма (вынесенное для случая выдачи судебного приказа о замораживании активов) было применено в нижеследующем деле.
В деле Siporex Trade SA v Comdel Commodities Ltd [1986] 2 Lloyd's Rep 428 at 437 он сказал: «Объём обязанности по раскрытию информации у стороны, в одностороннем порядке претендующей на наложение запретительных мер, в широком смысле согласовано между сторонами. Такой заявитель должен действовать максимально добросовестно и раскрыть своё дело честно и в полном объёме. С целью защиты и информирования ответчика, заявитель должен изложить своё дело и доказательства в его поддержку с помощью одного или нескольких аффидевитов [аффидЕвит - письменное показание, даваемое под присягой и заверяемое нотариусом], сделанных перед или сразу после подачи заявления в суд. Заявитель должен обозначить ключевые факты, свидетельствующие как в пользу, так и против прошения, изложенного в заявлении, и не ограничиваться при этом утверждениями общего характера и отсылками к различным документам без раскрытия их значения для дела. Он должен исследовать сущность оснований для заявленного иска и факты, на которых основываются его требования, а также возможные возражения на его требования. Он обязан раскрыть все факты, которые могут быть приняты во внимание судьёй при вынесении решения по заявлению. Заявитель не вправе ссылаться в качестве своего оправдания на то, что он не осознавал важности сведений, от раскрытия которых перед судом он уклонился».
36. RCB has a number of complaints in this regard which lead, it says, to the
conclusion that there has been serious non-disclosure and/or misrepresentation in obtaining the without notice injunctions on 27 April 2011, and that this is not a case where the injunctions should be re-granted. The first question is whether there was any such material non-disclosure and/or misrepresentation, and if so, the second question is as to its effect. 36. РКБ представил ряд возражений в связи с вышеизложенным, которые, как утверждает РКБ, приводят к заключению о том, что со стороны заявителя при подаче «заявления о наложении запретительных мер без предварительного уведомления» 27 апреля 2011 года было допущено существенное нераскрытие и(или) искажение сведений, и поэтому срок действия запретительных мер не может быть продлён. Таким образом, возникает два вопроса: первый — имело ли место существенное нераскрытие и(или) неверное толкование сведений, и второй — если да, то каковы его последствия.
(a) Was there non-disclosure and/or misrepresentation on making of the application?
37. A considerable number of alleged material non-disclosures and/or
misrepresentations are identified by RCB in its submissions. Some are more
significant than others. It is important to make absolutely plain that no criticism
is made of counsel who made the application to the judge (who was not trial
counsel and who had only been instructed on 21 April 2011) nor of the
applicants’ other lawyers who had to prepare a difficult and complex application
in a short period of time. However given the 2 May 2011 deadline they should
have been instructed earlier, and as the passage cited from Siporex v Comdel
shows, the fact that they personally were unaware of matters that should have
been disclosed does not affect the application of the principle stated above. (а) Имело ли место нераскрытие и (или) искажение сведений при подаче заявления?
37. РКБ в своих ходатайствах указывает на значительное количество случаев нераскрытия и (или) искажения сведений. Некоторые из них имеют существенно большее значение, чем остальные. При этом необходимо указать, что отсутствуют основания для критики юрисконсульта, который составлял заявление в суд (и который также не являлся юристом, участвовавшим в первоначальном судебном разбирательстве, а получил инструкции по делу лишь 21 апреля 2011 года), а также других юристов заявителя, которые должны были изготовить сложное и комплексное заявление в сжатые сроки. Несмотря на это, учитывая, что срок подачи заявления истекал 02 мая 2011 года, юристы должны были быть проинструктированы заблаговременно, и, как говорится в приведённой цитате из дела Siporex v Comdel, тот факт, что лично им не были известны сведения, которые должны были быть раскрыты, не влияет на применением принципа, приведённого выше.
38. First, it is said that the applicants misrepresented the position as regards the
negotiations with Cosmopolitan. Documents evidencing the true course of
negotiations with Cosmopolitan, in particular the Term Sheets were not disclosed.
It is said that there was material non-disclosure as to the reasons why the deal
with Cosmopolitan did not proceed, particularly the high sums that Mr
Khoroshilov was asking for his shares, and the amount of the discount that the
bank was prepared to contemplate. As to the facts in this respect, see above. It is
said that the negotiations with Cosmopolitan were wrongly represented to the
court as intended to be tripartite, with the Khoroshilov parties not to be excluded from any part thereof. This was not a fair and balanced description. The applicants now accept that negotiations were intended to be a two-stage process, first, the sale by the bank of the indebtedness of the TNI Group to Cosmopolitan, and (2) the sale by Mr Khoroshilov of his shares to Cosmopolitan. This, it is submitted, severely undermines their allegation at the ex parte hearing that RCB wrongfully excluded them from the negotiations and/or did not cooperate. 38. Во-первых, утверждается, что заявители представили искажённую информацию о ходе переговоров с “Cosmopolitan”, поскольку ими не были обнародованы документы, дающие представление об истинном ходе переговоров с этой фирмой, в частности, «Протоколы о намерениях». Утверждается также, что имело место нераскрытие существенных фактов, а именно причин, по которым не состоялась сделка с “Cosmopolitan”. В частности, ничего не было сказано о высокой цене, которую г-н Хорошилов запросил за свои акции, и о размере скидки, которую был готов обсуждать банк. (Что касается относящихся к этому фактов, суждения о них были изложены выше). Утверждается также, что информация о переговорах с “Cosmopolitan” была представлена суду в искажённом свете, поскольку было заявлено, что якобы изначально они были запланированы как трёхсторонние, и поэтому представители г-на Хорошилова не могли быть отстранены от участия в каком-либо их этапе. Утверждается, что это не было честное и сбалансированное описание событий, поскольку заявители в настоящее время признают, что переговоры были запланированы как двухэтапные: на первом этапе должен был быть решён вопрос о продаже банком задолженности группы компаний «ТНИ» фирме “Cosmopolitan”, на втором этапе — вопрос о продаже г-ном Хорошиловым фирме “Cosmopolitan” его акций. Это, как утверждает банк, серьезно нивелирует утверждения заявителей на «слушаниях без уведомления другой стороны» о том, что РКБ неправомерно исключил их из переговоро и (или) не сотрудничал с ними.
39. The applicants accept that the documents identified by the bank were not
exhibited or shown to the court. But they say that there has been no
misrepresentation or non-disclosure because their case has never been that they
knew nothing whatever of the negotiations between the bank and Cosmopolitan,
but rather that there were crucial meetings and exchanges from which they were
deliberately excluded. Exhibiting some documents without providing full
disclosure of all the documents in the bank’s possession or control relating to the negotiations tells the court nothing of significance. Many of the documents were copied to intermediaries, neither of whom has ever been the agent of Mr
Khoroshilov or of any of his companies. The failure to disclose such documents
as the applicants possessed at the time of the application was entirely innocent. 39. Заявители соглашаются с тем, что документы, поименованные банком, не были приложены к заявлению или показаны в суде. Но они утверждают, что при этом не имели место нераскрытие или искажение информации, поскольку они никогда не утверждали, что ничего не знали о переговорах между банком и “Cosmopolitan”, а говорили, что имели место критически важные встречи и переговоры, от участия в которых они были преднамеренно отстранены. Приложение к заявлению отдельных документов, без раскрытия полного списка документов, которыми обладает банк и которые имеют отношение к переговорам, не скажет суду ничего существенного. Многие из этих документов были откопированы для посредников, никто из которых не являлся представителем интересов г-на Хорошилова или какой-либо из его компаний. Нераскрытие документов, которыми заявители обладали на момент подачи заявления, произошло в отсутствие вины с их стороны.
40. The bank has produced an annex to its written submissions comparing the
evidence before the court on 27 April 2011 with its case now as to the
negotiations with Cosmopolitan. It is certainly noticeable that the case as put to
the court on 27 April 2011 emphasised the “tripartite” nature of the negotiations.
That is to say, the negotiations were to take place between Cosmopolitan, the TNI Group, and the bank, whereas the complaint was that meetings were taking place bilaterally between the bank and Cosmopolitan. The applicants now accept that the correct position was that the bank debt and the price for the shares raised separate issues to be dealt with in two stages. While this does not in any way destroy a case to the effect that the bank sabotaged the deal, if that can be made good on the evidence, I agree that it does at least put the negotiations into a different context. I consider that there is force in the submission that the facts as to the negotiations were not put before the judge in a balanced way (see for example the reference in his fourth witness statement to “independent secret negotiations” between the bank and Cosmopolitan). On balance however, I am not convinced that there was any material non-disclosure or misrepresentation in that regard. It would clearly have been desirable to state explicitly that it was at least arguable that the applicants would not necessarily be expected to be involved at the stage in the negotiations when the bank was discussing the write-down of its debt. But the fact is that it was difficult to present this part of the case since the facts as to the negotiations are complex and highly contentious, and it remains difficult to follow what happened even after further evidence. I do not think that this issue in itself gives grounds for discharging the injunction. 40. Банк предоставил приложение к своим письменным заявлениям, в котором сравнивается объём доказательств, предоставленных суду 27 апреля 2011 года, с доказательствами, предоставленными в настоящее время, в той части, которая имеет отношение к переговорам с “Cosmopolitan”. Вполне заметно то обстоятельство, что материалы дела, представленные суду 27 апреля 2011 года, делали акцент на «трёхсторонней» природе переговоров. Говоря иначе, в переговорах должны были принимать участие фирма “Cosmopolitan”, группа «ТНИ» и банк. При этом утверждалось, что фактически переговоры имели двусторонний формат, с участием банка и “Cosmopolitan”. В настоящее время заявители признают, что правильное изложение событий состояло в том, что задолженность перед банком и цена акций являлись двумя самостоятельными вопросами, которые необходимо было рассматривать отдельно. Хотя это допущение ни в какой степени не нивелирует позицию о том, что банк саботировал сделку, если такая позиция подтверждается доказательствами, я соглашаюсь с тем, что оно ставит эпизод с переговорами в иной контекст. Я полагаю, что убедительным является заявление о том, что факты, касающиеся переговоров, не были представлены судье в сбалансированном виде (например, в его «Четвёртых свидетельских показаниях» в части, касающейся «отдельных секретных переговоров» между банком и “Cosmopolitan”). Подводя итог, я не убеждён в том, что имело место некое существенное нераскрытие или искажение информации в этом отношении. Безусловно было бы желательным открыто сказать, что было по крайней мере спорным то, что заявители не принимали участия в переговорах, касающихся списания банком их долга. Но фактом является то, что излагать ту часть дела, что касается переговоров, было непростой задачей, поскольку информация, относящаяся к переговорам, является комплексной и крайне спорной. Даже после предоставления дополнительных доказательств, крайне затруднительно точно установить истину в этой части. Я не думаю, что само по себе это является основание для отмены запретительных мер.
(ii) The Protocol
41. Second, the bank relies on the fact that court’s attention was not drawn to the fact that the Protocol of 3 August 2010 (which was the only document drawn up at the time to record what the parties had discussed prior to entering the Consent Orders the day before) made no reference to the alleged representation now relied on. The applicants’ response is that the Protocol was an action plan, not a record of the meeting, and there was no reason to expect it to include representations without which there would have been no action plan. The document, it is said, looked forward, not back. There was, therefore, no reason to show the court this document. (ii) Протокол
41. Во-вторых, банк строит свои доводы на том, что внимание суда не было привлечено к тому факту, что Протокол от 3 августа 2010 года (который был единственным документом, составленным на то время, который зафиксировал, что именно обсуждалось сторонами перед тем, как днём ранее был вынесено судебное решение на основании соглашения сторон) не содержал упоминаний на предполагаемое изложение фактов, на которое сейчас ссылается сторона заявителей. Ответ заявителей на это заключается в том, что Протокол являлся по сути планом действий, а не протоколом, зафиксировавшим ход встречи, и поэтому не было оснований ожидать, что он будет содержать отсылки к представлению фактов, без которого не было бы плана действий. Этот документ, как поясняется, относился к будущему, а не к событиям прошлого. В связи с этим не было оснований предъявлять этот документ суду.
42. I accept the bank’s case in this respect. It was, in my view, a reasonable
assumption that the bank would rely on the Protocol not just as an action plan, but as evidence of what had been agreed, and it does rely on it in this way. The fact that no reference is made in the document to the alleged representation by Mr Puchkov is arguably a material factor in determining whether or not such a
representation was made. I should emphasise that the document is referred to in
Mr Khoroshilov’s fourth witness statement and was exhibited—there was no
attempt to conceal it in any way. But as the authorities show (see Siporex v
Comdel above), for a centrally important document, this is insufficient disclosure on an ex parte application. The Protocol should have been specifically drawn to the court’s attention stating that it would or might be relied on by way of defence, and the failure to do this amounts in my view to material non-disclosure. 42. Я принимаю позицию банка по этому вопросу. С моей точки зрения, было вполне разумным допустить, что банк будет основывать свою позицию на Протоколе, не просто как на плане действий, а как на свидетельстве того, о чём стороны договорились, и в этом смысле банк действительно основывает свою позицию на этом документе. Тот факт, что в документе не содержится упоминаний на предполагаемое представление фактов, сделанное г-ном Пучковым, вряд ли является существенным для решения вопроса о том, действительно ли имело место такое представление фактов или нет. Хотелось бы подчеркнуть, что на этот документ ссылался в своих «Четвертых свидетельских показаниях» г-н Хорошилов и он был представлен суду — поэтому никто не пытался скрыть этот документ каким-либо образом. Однако, как это было показано в ранее принятых судебных решениях (см. выше дело Siporex v
Comdel), для центрального документа, его упоминание в «заявлении о рассмотрении дела без уведомления другой стороны» было явно недостаточным. Этот Протокол должен был быть специально вынесен на рассмотрение суда с пояснениями о том, что защищающаяся сторона могла бы основывать на нём свою позицию по рассматриваемому вопросу. То, что это не было сделано, должно рассматриваться, по-моему, в качестве существенного нераскрытия информации.
(iii) The background
43. Third, the bank says that there was a one-sided presentation of "background"
evidence to the court. It says that given that issues of credibility and fraud arose,
the applicants were obliged to draw to the attention of the court any significant
material to the credit of Mr. Puchkov or detriment of Mr. Khoroshilov, in order to give the court a reasonably balanced and fair picture. Particular reliance is placed on the following. Reference was made in Mr Khoroshilov’s witness statement to the assertion that in 2009, Mr Puchkov and the bank made threats to fabricate the basis of a criminal investigation into him and his companies unless he transferred control of his interests in the TNI Group to VTB. This allegation was strongly denied by the bank, and was the subject of dispute in the witness evidence prepared for trial. (iii) Подоплёка событий
43. В-третьих, банк утверждает, что имело место однобокое представление суду свидетельств, говорящих о подоплёке событий. Утверждается, что поскольку возникают вопросы о правдивости и мошеннических действиях, то заявители были обязаны привлечь внимание суда к любым значимым материалам, которые свидетельствовали бы в пользу г-ну Пучкову либо в ущерб г-ну Хорошилову, с той целью, чтобы представить суду сбалансированную и правдивую картину. Особенный акцент делается на следующее. В свидетельских показаниях г-на Хорошилова было сделано упоминание о том, что якобы в 2009 году, г-н Пучков и банк угрожали ему сфабрикованным уголовным делом с тем, чтобы он передал свои доли в компаниях группы «ТНИ» банку «ВТБ». Это утверждение последовательно отрицалось банком, и было предметом обсуждения в показаниях свидетелей, собранных для судебного дела.
44. The applicants’ response is that at the making of the application the court was repeatedly told that “so Mr Khoroshilov says”, which made it plain, it is
submitted, that the bank did not accept and would not accept that such threats had been made. No one, it is said, would expect the bank to accept such an allegation. If the bank had accepted such an allegation, there would have been no application to the court. 44. Ответ заявителей на это состоит в том, что при подаче заявления в суде неоднократно использовалась фраза «как утверждает г-н Хорошилов», из чего ясно следовало, как говорится, что банк не подтверждал и не подтвердил бы эти утверждения о состоявшихся угрозах. Как говорится, никто и не ожидал, что банк подтвердит эти утверждения. Если бы банк подтвердил такое утверждение, то заявление в суд не подавалось бы.
45. There is, as a matter of common sense, some force in this response. Nevertheless, in putting before the court the allegation that the bank had fabricated criminal charges against Mr Khoroshilov, I consider that it would have been desirable to state expressly that this allegation had been strongly denied by the bank, and had been the subject of witness statements prepared for the trial. However on balance, and bearing in mind what was said, I do not think that this amounted to a misrepresentation or a material non-disclosure. 45. С точки зрения здравого смысла, ответ заявителей можно признать до некоторой степени убедительным. Однако, делая в суде заявления о том, что банк сфабриковал уголовное преследование против г-на Хорошилова, полагаю, было бы желательным ясно заявить, что это утверждение твёрдо отрицалось банком, и было предметом свидетельских показаний, подготовленных для судебных слушаний по делу. Тем не менее, подводя итог с учётом всего вышесказанного, я не нахожу, что это обстоятельство привело к неверному изложению фактов или существенному их нераскрытию.
46. Under the same heading, the bank says that the court should have been told that Mr Khoroshilov’s counterclaim at trial was founded largely on his assertion that the bank’s actions had led another Russian bank (Sberbank) to refuse his request for refinancing. Again on balance, I consider that the applicants’ response on this point is correct. In short, they say that the circumstances in which Mr Khoroshilov raised the Sberbank issue at trial were very different to the present claim, his complaint there being related to the publication of information about a freezing order made against him, and the effect that this had on his negotiations with Sberbank. I accept his submission that though Sberbank also involved a refinancing, there is otherwise no similarity, and that there was no cause to disclose this matter. 46. В том же разделе банк говорит о том, что необходимо было уведомить суд о том, что встречный иск г-на Хорошилова в первоначальном судебном деле был в значительной степени основан на предположении г-на Хорошилова о том, что действия банка стали причиной того, что другой российский банк (Сбербанк) отказал г-ну Хорошилову в просьбе о предоставлении рефинансирования. Снова подводя итоги, я прихожу к выводу, что ответ заявителей на это утверждение соответствует истине. Вкратце, они пояснили, что обстоятельства, при которых г-н Хорошилов поднял вопрос Сбербанка в первоначальном судебном деле, имеют мало общего с настоящей жалобой банка. Тогда исковые требования г-на Хорошилова были связаны с публикацией информации о вынесенном решении о замораживании его счетов, и о том эффекте, который она произвела на его переговоры со Сбербанком. Я принимаю объяснения стороны г-на Хорошилова о том, что хотя Сбербанк также был вовлечён в вопрос о рефинансировании, однако здесь нет схожести обстоятельств, и поэтому не было необходимости раскрывать данную информацию.
(iv) The Pancia issue
47. The fourth ground relates to the Pancia issue. This is self-evidently a very serious issue. I have set out the basic factual background above, but the court cannot on this application reach any conclusions as to what are strongly contested factual issues. The allegation made by the applicants is that Mr Puchkov and other unnamed bank officials benefited personally from the payments made in October 2006, the amounts mentioned in the evidence varying between US$90m to US $114m. The applicants say that Mr Khoroshilov received “the first tangible evidence from my UK investigators on 8 April 2011”. This, as I have set out above, was an explanation given for the timing of the application of 27 April 2011. A number of documents were exhibited to his fourth witness statement of 27 April 2011. These documents (to quote the applicants’ written submissions for this hearing) “suggest that Mr Puchkov was the ultimate recipient of the [Pancia] $114m and that the arrangements about Pancia were kept secret from the bank’s Credit Committee, perhaps because Mr Puchkov did not want the bank to know about his connections with Pancia”. (iv) Вопрос о “Pancia”
47. Четвёртое основание касается вопроса о фирме “Pancia”. Самоочевидно, что это — весьма серьёзный вопрос. Краткое изложение фактов по этому вопросу было произведено мной выше, однако суд, в рамках настоящего заявления, не может придти к определённым выводам относительно оспариваемых сторонами вопросов о фактах. Заявители утверждают, что г-н Пучков и другие неназванные сотрудники банка получили личную выгоду от платежей, произведённых в октябре 2006 года, сумма которых, согласно приложенным к делу документам, варьируется в пределах от 90 до 114 млн. долл. США. Заявители поясняют, что г-н Хорошилов получил «первые значимые доказательства от моих частных сыщиков в Соединённом Королевстве 08 апреля 2011 года». Это, как я упоминал выше, было объяснением, данным по вопросу о времени подачи заявления от 27 апреля 2011 года. Ряд документов были приложены к «Четвёртым свидетельским показаниям» Хорошилова от 27 апреля 2011 года. Эти документы (далее цитируется письменные объяснения заявителей для настоящего слушания) «предполагают, что г-н Пучков был конечным получателем платежа на 114 млн.долл. США для фирмы “Pancia”, и что сделки с участием фирмы “Pancia” держались в тайне от Кредитного комитета Банка, возможно потому, что г-н Пучков не хотел, чтобы Банк был в курсе его связи с фирмой “Pancia”.
48. The way it was put to the court at the hearing on 27 April 2011 was as follows: “So it is not really until we come to 8th April [2011] when we find the
information which, as far as Mr. Khoroshilov is concerned, indicates plainly that
Mr. Puchkov was lying about the Pancia deal. In the light of that, he came to the
conclusion that he had had false representations made to him on 2nd August 2010 and beforehand, and that the Bank had always intended to take the money when they could and not to cooperate – indeed to frustrate the attempts to refinance and themselves to double cross Mr Khoroshilov…”. 48. На слушаниях 27 апреля 2011 года суду было сообщено следующее: «Не ранее, чем 8 апреля 2011 года нам стала доступна информация, которая, в части, касающейся г-на Хорошилова, ясно указывает на то, что г-н Пучков сообщил ложные данные о сделке с фирмой “Pancia”. В свете того, г-н Хорошилов пришёл к выводу о том, что 02 августа 2010 года и ранее ему предоставлялись недостоверные факты и Банк всё это время намеревался изъять свои деньги и прекратить сотрудничество — и тем самым, безусловно, нанести вред попыткам г-на Хорошилова рефинансировать его компании и таким образом обмануть г-на Хорошилова...».
49. It was on that basis that the injunction was granted. It reflects the nature of the applicants’ case in this respect, which is that the representations made by RCB on 2 August 2010 were (again to quote the applicants’ written submissions for this hearing) false and made fraudulently, and that RCB’s intention always was to double-cross Mr Khoroshilov. It is put as a fraudulent representation made at that time— the applicants do not contend that there was an agreement by the bank in terms of Mr Puchkov’s alleged representation. The bank says that there was a failure to identify the way the Pancia issue arises as regards the present claim, and a failure to draw the court’s attention to the lack of any evidence of fraud specifically relevant to the 2 August 2010 representations. 49. Запретительные меры были наложены на основании вышеизложенного утверждения. В связи с этим оно отражает сущность позиции заявителей, которая заключается в том, что 02 апреля 2010 года банк РКБ сообщил им ложные сведения, и что это было сделано с противозаконными целями, и что в намерения РКБ всегда входило обмануть г-на Хорошилова. Ситуация трактуется заявителями как предоставление ложных сведений, при этом заявители не нестаивают, что такое предоставление, предположительно сделанное г-ном Пучковым было совершено с согласия банка. Банк утверждает, что не удалось выяснить, каким образом вопрос фирмы “Pancia” соотносится с требованиями сторон в настоящем деле, и также не удалось привлечь внимание суда к тому, что отсутствуют какие-либо доказательства совершения мошеннических действий в связи с предоставлением фактов, сделанных 02 августа 2010 года.
50. There is a specific point on one of the new documents produced for the hearing on 27 April 2011 with which I need to deal. For the bank, in his second witness statement of 7 June 2011, Mr Leontiy Chernenko (who is an officer of VTB) raises a number of issues as to what purports to be a statement of account issued by Hellenic Bank in Cyprus. This is a significant document because the
applicants’ case is that it was only when they got it in April 2011 that they could
see the Pancia US$114m going through a bank account linked to Mr Puchkov. Mr Chernenko points out however that the numbers in the credit column of the bank statement do not add up. Specifically, US$25 million and US$65,500,000 are said to total US$92 million, which is US$500,000 short. So, it is said, the document is forged. For the applicants, the factual matters in this respect are dealt with in the ninth witness statement of Ms Chumak, who is their English solicitor. It is said that an explanation is to be found by reference to the fact that this particular copy statement of account is an archived copy. At first blush, that does not appear to be a particularly convincing explanation of the discrepancy. On the other hand, the document does not stand alone, and plainly I cannot make any findings on this application as to whether or not it is a forgery. 50. В одном из новых документов, представленных на слушаниях 27 апреля 2011 года, имеются заслуживающие внимания и оценки сведения. Банк, в своих «Вторых свидетельских показаниях» от 07 июня 2011 года, в лице г-на Леонтия Черненко (являющегося должностным лицом «Банка ВТБ», поднимает ряд вопросов, которые относятся к документу, представленному как выписка по счёту «Хелленик-Банке» (Кипр) [“Hellenic Bank”]. Этот документ имеет существенное значение, поскольку позиция заявителей заключается в том, что только тогда, когда они получили эту выписку по счёту в апреле 2011 года, они увидели, что денежный транш в размере 114 млн. долл. США, предназначенный для фирмы “Pancia”, прошел через банковский счёт, связанный с г-ном Пучковым. Г-н Черненко указывает на то, что в выписке не числовые итоги по колонке «Кредит». А именно, 25 млн. долл. США и 65,500,000 млн. долл. США в графе «Итого» дают 92 млн.долл.США, т. е. на 500,000 долл. США меньше, чем должно быть [тут, видимо, судьёй допущена опечатка, поскольку должно быть «на 1,500,000 долл. США меньше, чем должно быть»]. По этой причине утверждается, что документ является поддельным. Что касается заявителей, то фактические обстоятельства в связи с этим эпизодом изложены в «Девятых свидетельских показаниях» г-жи Чумак, являющейся их адвокатом в Англии. В них говорится, что объяснение для такого несоответствия заключается в том, что представленная копия выписки по счёту является архивной копией. По первому впечатлению, такое объяснение не является убедительным для вышеуказанного несоответствия. С другой стороны, данный документ не должен рассматриваться отдельно от других доказательств, и откровенно говоря, я не могу придти к заключению в рамках настоящего заявления, является ли данная выписка подлинной или поддельной.
51. The more substantial point that arises on the documents is as follows. The
applicants’ case is that the new documents go to Mr Puchkov’s credibility. As
such, they are, it is submitted, of critical relevance to the issue whether he made
the alleged fraudulent representation on 2 August 2010—which must be proved
against him if the applicants are to make good their case that the consent
judgments and arbitration award are to be set aside. It is even more important
than it originally seemed (it is submitted) because it is relevant to the issue of the bank’s motivation, and, in particular, Mr Puchkov’s motivation. 51. В документах имеется и более существенный момент. Заявители утверждают, что новые документы позволяют дать оценку доверия г-ну Пучкову. В таком случае, как утверждают заявители, они имеют критическое значение для решения вопроса о том, является ли представление фактов, сделанное г-ном Пучковым 02 августа 2010 года, обманным или нет — что должно быть доказано, если заявители намерены поддержать свою требования отменить ранее вынесенные судебные и арбитражные решения об утверждении мировых соглашений между сторонами. Теперь это ещё более важно, чем казалось ранее, поскольку данный вопрос касается мотивации действий банка и мотивации действий г-на Пучкова.
52. RCB on the other hand points out that the allegations in relation to Pancia are unrelated in time and subject matter to the representation allegedly made by Mr Puchkov on 2 August 2010. The issue in relation to Pancia they point out arose in the underlying litigation and concerned the question of whether Pancia was owned by or affiliated to the bank. At trial, the Khoroshilov parties had alleged that in October 2005 Mr Puchkov had said that Pancia was so owned, but he denied it in his witness statement. The Khoroshilov parties’ case was that the ownership of Pancia was relevant to the credibility of the witnesses, and in
particular whether Mr Puchkov allegedly orally promised in September 2006 that “VTB and/or [RCB] would continue providing finance to Talon/TNI sufficient to enable it to reach a point in its business cycle at which funding was no longer necessary”. 52. РКБ, с другой стороны, указывает на то, что обвинения в связи с фирмой “Pancia” не соотносятся по времени и по содержанию с теми предположительными представлениями фактов, которые якобы были сделаны г-ном Пучковым 02 августа 2010 года. Вопрос в связи с фирмой “Pancia” возник в первоначальном судебном разбирательстве и касался вопроса о том, являлся ли банк владельцем этой фирмы или был ли аффилирован с “Pancia” каким-либо иным образом. В ходе судебных слушаний сторона г-на Хорошилова утверждала, что в октябре 2005 года г-н Пучков говорил, что “Pancia” связана с банком, но он отрицал это в своих свидетельских показаниях. Позиция стороны г-на Хорошилова заключается в том, что вопрос о том, кто является собственником “Pancia” принципиален для решения вопроса о степени доверия свидетелям, и в частности о том, давал ли предположительно г-н Пучков в сентябре 2006 года устное обещание, что «...ВТБ и (или РКБ) продолжат предоставлять финансирование компаниям “Talon” /«ТНИ» в размере, который позволит им достигнуть в их развитии уровня, когда отпадёт необходимость во внешнем финансировании [когда они выйдут на самоокупаемость]».
53. This in itself does not amount to an allegation of fraud, but RCB points out that Mr Khoroshilov amended his Defence and Counterclaim on 2 July 2010 to allege that Mr Puchkov had been deceitful in relation to Pancia. This is an allegation of fraud. Furthermore, there is now evidence in the form of Ms Chumak’s ninth witness statement of 3 June 2011 (so made after the application for the injunctions) as to what the applicants actually thought at the time of the consent judgments about Mr Puchkov’s honesty. She explains that she spoke to Mr Khoroshilov and Ms Soboleva on 2 August 2010. She says that her view at that time (and now) was that Mr Puchkov had a personal motive to “cover up the truth behind the Pancia issue”. She had by then concluded, she said, that what had happened was an illegitimate diversion of US$95 million from the bank’s coffers orchestrated by senior bank officials, including Mr Puchkov. She advised both Mr Khoroshilov and Ms Soboleva against agreeing to the settlement that the bank proposed, explaining “that it was highly risky to trust Mr Puchkov again and it was imperative to record the verbal promises [Mr Khoroshilov says he made] in writing. I said that if Mr Puchkov breached his oral assurances, it would be challenging for Mr Khoroshilov to discharge the Consent Orders and the Final Award, which are silent on this issue. Further, I pointed out that the Bank/Mr Puchkov would have no incentive to honour their assurances after Mr Khoroshilov admitted liability, and that given that Mr Puchkov had lied before, he will lie again”. 53. Вышеизложенное само по себе не может составить обвинения в мошенничестве, но РКБ указывает на то, что г-н Хорошилов 02 июля 2010 года изменил свой «Отзыв ответчика и Встречный иск», дополнив его утверждением о том, что г-н Пучков в связи с фирмой “Pancia” действовал обманным образом. Это — обвинение в мошеннических действиях. Далее, в деле имеется доказательство в виде «Девятых свидетельских показаний» г-жи Чумак от 03 июня 2011 года (т. е. сделанного после подачи заявления о наложении запретительных мер), в которых говорится об оценке заявителями на момент заключения мировых соглашений степени честности г-на Пучкова. Г-жа Чумак поясняет, что она 02 августа 2010 года она имела беседу с г-ном Хорошиловым и г-жой Соболевой. Она также поясняет, что по она считала тогда (и считает сейчас), что у г-на Пучкова имелись личные мотивы «скрывать правду в отношении фирмы “Pancia”. В то время она пришла к выводу, что имевшие место транзакции представляли собой незаконный вывод из-под контроля банка активов на сумму 95 млн. долл. США, который был осуществлён высшими должностными лицами банка, в том числе г-ном Пучковым. Г-жа Чумак настоятельно советовала г-ну Хорошилову и г-же Соболевой не заключать соглашение, которое предлагалось банком, и объясняла это тем, что «вновь доверять г-ну Пучкову было слишком рискованным и необходимо фиксировать все устные обещания г-на Пучкова (которые он делал, по утверждению г-на Хорошилова на бумаге. Я говорила, что если г-н Пучков нарушит свои устные обещания, то г-ну Хорошилову будет чрезвыйчано затруднительно отменить судебные и арбитражные решения об утверждении мировых соглашений, в которых ничего не говорится по поводу этих обещаний. Более того, я указала на то обстоятельство, что у Банка и г-на Пучкова не будет ни малейшего интереса признавать свои устные обещания после того, как г-н Хорошилов признает свою ответственность по долгам, и то, что поскольку г-н Пучков лгал ранее, он будет лгать и дальше».
54. Given that this was the factual position, RCB submits that it was misleading for the court on the without notice application for the injunctions to be told by the applicants that there had been a recent discovery in relation to Pancia that led Mr Khoroshilov to the conclusion that Mr. Puchkov was dishonest. It is clear, it is submitted, that this conclusion had been reached prior to the agreement which was concluded on 2 August 2010. 54. Учитывая, что вышеизложенное является позицией по фактической стороне дела, РКБ утверждает, что данная информация ввела в заблуждение суд в ходе «слушаний без уведомления другой стороны» по заявлению о наложении запретительных мер, поскольку заявителями утверждалось, что в связи с фирмой “Pancia” ими были выявлены факты, позволившие г-ну Хорошилову сделать вывод, что г-н Пучков действовал нечестно. Заявляется, что вполне очевидно, что такой вывод был сделан перед подписанием соглашения от 02 августа 2010 года.
55. My conclusions are as follows. Given the reliance placed on the Pancia allegation in the application for the injunctions, and its inherent seriousness, it was important that the issue was presented to the court with considerable accuracy. It had to be made clear (see Siporex v Comdel above) that Pancia arises in these proceedings as an issue going to the honesty/credibility of Mr Puchkov, that it is factually related to the issues in the underlying litigation, but factually unrelated to the alleged misrepresentation of 2 August 2010, that being the basis of the claim to set aside the consent judgments and the arbitration award. I consider that the bank is correct to submit that both in the witness evidence and in submissions the impression was given that the Pancia issue was in itself relevant to what was said on 2 August 2010. Further, I consider that the bank is correct to submit that the impression was given that it was only as recently as 8 April 2011 that discoveries had been made in relation to Pancia which led Mr Khoroshilov to believe that Mr Puchkov had been fraudulent on 2 August 2010. For reasons explained above, his alleged dishonesty was well in issue so far as the applicants were concerned by this time. This resulted, in my view, in a significant non-disclosure. 55. Мои выводы сводятся к следующему. Учитывая то значение, которое заявители придают вопросу о фирме “Pancia” в своём заявлении о наложении запретительных мер, и собственную серьёзность данного вопроса, было важно, чтобы данный вопрос был представлен суду со значительной точностью. Необходимо было показать (см. выше дело Siporex v Comdel ), что фирма “Pancia” возникает в деле в связи с вопросом, касающимся оценки честности г-на Пучкова и степени доверия ему; что фактически этот вопрос имеет отношение к первоначальному судебному разбирательству, но с точки зрения оценки фактов он не соотносится с предполагаемым представлением фактов, имевшим место 02 августа 2010 года.; о том, что являясь основанием для требований отменить решения суда и арбитража об утверждении мировых соглашений. Я считаю, что банк правильно указал на то, что как в свидетельских показаниях, так и в письменных пояснениях, представленных в суд, было создано впечатление, что вопрос фирмы “Pancia” сам по себе имеет отношение к тому, что было сказано 02 августа 2010 года. Далее, я полагаю, что банк правильно указал на то, что было создано впечатление, что только 08 апреля 2011 года, а не ранее, были вскрыты факты в отношении фирмы “Pancia”, которые позволили г-ну Хорошилову сделать вывод о том, что г-н Пучков 02 августа 2010 года действовал с целью обмана. По причинам, изложенным выше, предполагаемое нечестное поведение г-на Пучкова серьёзно обсуждалось в то время заявителями. Всё это, по моему мнению, составляет значительное нераскрытие фактов.
(v) Prejudice
56. Fifth, points are taken as regards disclosure of the prejudice the injunction would cause, and misrepresentation as to the value of the exiting security. These factual issues are best considered later in relation to the balance of convenience. For the present, it is sufficient to say that I consider that the applicants were wrong to tell the court that the bank would suffer no prejudice by reason of the grant of the injunctions, because the valuation relied upon in support of that proposition was part, but only part, of the complete picture. On the other hand, I do not consider that the position was misstated in a way that amounted to non-disclosure or misrepresentation. (v) Ущерб, причиненный несправедливым решением
56. В-пятых, необходимо рассмотреть вопросы об оценке ущерба, который может быь причинен несправедливым наложением запретительных мер, а также о влиянии искажённого представления фактов на стоимость действующих гарантий. Эти вопросы факта, полагаю, следует рассматривать вместе с вопросом об оценке баланса интересов. Сейчас же достаточно будет отметить, что я считаю, что заявители действовали неправильно, когда сообщили суду, что банк не понесёт какого-либо ущерба вследствие принятия несправедливого решения о наложении запретительных мер, поскольку их оценки, на которых они основывали такое суждение, являлись только частью общей картины. С другой стороны, я не думаю, что эта позиция была вводящей в заблуждение до такой степени, что она могла бы быть признана недостоверным представлением фактов либо их нераскрытием.

(vi) Similar case put before
57. Sixth, it is submitted by the bank that the court should have been told that the defence on the claims on the loan agreements also relied on oral agreements to the effect that the bank would continue to provide finance. It is said that the similarity between that defence and the ground upon which Mr Khoroshilov presently seeks to set aside the judgements/award is striking, and should have been drawn to the court’s attention. In response, Mr Khoroshilov submits that the defences in the actions referred to agreements, not to representations, whereas in relation to 2 August 2010, he does not suggest that there was an actual agreement. The difference, it is said, is critical, because if he had been inventing conversations it would have been an “enormous advantage” to claim that the bank had made an agreement with him that it would assist, as opposed to a mere representation. I find that line of argument unconvincing. Whether proposed as an agreement or a representation, the point remains in substance the same, namely an allegation that the bank said that it would facilitate further finance or refinance. It would have been preferable for the court to know that a similar assertion had been made before, but I appreciate that not everything can feasibly be covered in a without notice application, and in the broader picture I do not regard this as particularly serious or amounting to material non-disclosure. (vi) Схожесть дел
57. В-шестых, банком было заявлено, что следовало уведомить суд, что сторона защиты по искам, основанным на соглашениях о займах, также основывала свою позицию на устных соглашениях о том, что банк продолжит финансирование. Утверждается, что сходство между позицией защиты в первоначальном судебном деле и теми утверждениями, на которых основано текущее заявление об отмене судебных и арбитражных решения, является бросающимся в глаза, и на это необходимо обратить внимание суда. В своём отзыве г-н Хорошилов утверждает, что зашита по делам, относящимся к соглашениям о займах, ссылалась на сами эти соглашения, а не на устные представления фактов, в то время как по эпизоду 02 августа 2010 года он полагает, что тогда не состоялось какого-либо реального соглашения. Это различие является критическим, поскольку если бы он придумывал, что такие разговоры имели место, то было бы «огромным преимуществом» заявить, что банк заключил с ним соглашение о содействии [в рефинансировании], в сравнении с простым представлением фактов. Я нахожу такую линию аргументации неубедительной. Будь это соглашение или простое представление фактов, по своей сути, данное действие остаётся тем же самым, т.е. предположением о том, что банк заявил, что он будет содействовать дальнейшему финансированию или рефинансированию. Для суда было бы предпочтительным знать, что схожее предположение делалось ранее, но я полагаю, что не всё может быть практически отражено в «заявлении без уведомления другой стороны», и, оценивая картину с более широкой перспективы, я не рассматриваю это обстоятельство, как особо серьёзное или представляющее собой существенное нераскрытие фактов.
(b) The effect of the non-disclosure and/or misrepresentation
58. In the event, I have found proved two misrepresentations/material nondisclosures, the first being that the Protocol dated 3 August 2010 should have been specifically drawn to the court’s attention at without notice hearing, and the second being how the Pancia issue was presented. The applicants submit that the court ought nevertheless now grant fresh injunctions in identical terms. The bank submits that this is not a case where the injunctions should be re-granted. (b) последствия нераскрытия и (или) неверного представления фактов
58. В данном случае, я посчитал доказанными два случая неверного представления и(или) нераскрытия фактов при подаче заявления о наложении запретительных мер. Первый касается Протокола от 03 августа 2010 года, на который было необходимо обратить особое внимание суда на слушаниях «без уведомления другой стороны». Второй случай нераскрытия относится к тому, как было изложен эпизод с фирмой “Pancia”. Заявители, однако, полагают, что суд должен наложить вновь наложить запретительные меры на сходных условиях. Банк полагает, что в этом деле запретительные меры наложены быть не могут.
59. As to the approach the court should take in such circumstances, the authorities that I have been referred to concern non-disclosure in the context of freezing orders. Such orders are capable of having such devastating effect that the courts place a high duty on a party seeking such an order without notice. It is well established that the general rule is that if the court finds that there have been breaches of the duty of full and fair disclosure on the ex parte application, it should discharge the order obtained in breach and refuse to renew it. It is asserted by the bank (and not disputed on behalf of Mr Khoroshilov) that the same approach applies in the present case, though the application was for an injunction restraining enforcement of the consent judgments/award rather for than a freezing order. Specifically, the bank submits that the correct approach is set out in Arena Corp Ltd v Schroeder [2003] EWHC 1089 (Ch) in which Mr Alan Boyle QC sitting as a Deputy High Court judge summarised the principles as follows at [213]:
“(1) If the court finds that there have been breaches of the duty of full and fair
disclosure on the ex parte application, the general rule is that it should
discharge the order obtained in breach and refuse to renew the order until
trial.
(2) Notwithstanding that general rule, the court has jurisdiction to continue or regrant the order.
(3) That jurisdiction should be exercised sparingly, and should take account of the need to protect the administration of justice and uphold the public interest in
requiring full and fair disclosure.
(4) The court should assess the degree and extent of the culpability with regard to non-disclosure. It is relevant that the breach was innocent, but there is no
general rule that an innocent breach will not attract the sanction of discharge
of the order. Equally, there is no general rule that a deliberate breach will
attract that sanction.
(5) The court should assess the importance and significance to the outcome of the application for an injunction of the matters which were not disclosed to the
court. In making this assessment, the fact that the judge might have made the
order anyway is of little if any importance.
(6) The court can weigh the merits of the plaintiff's claim, but should not conduct a simple balancing exercise in which the strength of the plaintiff's case is allowed to undermine the policy objective of the principle.
(7) The application of the principle should not be carried to extreme lengths or be allowed to become the instrument of injustice.
(8) The jurisdiction is penal in nature and the court should therefore have regard to the proportionality between the punishment and the offence.
(9) There are no hard and fast rules as to whether the discretion to continue or regrant the order should be exercised, and the court should take into account all
relevant circumstances.”
These specific considerations aside, the court has, as he went on to point out, a “single discretion”, to be exercised in accordance with all the circumstances of the case, taking account of these various factors as appropriate. The judgment has been rightly described as “a thorough and valuable review of the authorities” and been relied on by other judges since (see The Complete Retreats Liquidating Trust v Geoffrey Logue [2010] EWHC 1864 (Ch) at [60], Roth J). 59. Что касается подхода, который суд должен избрать при таких обстоятельствах, прецедентные судебные решения, о которых я упоминал ранее, касаются нераскрытия в контексте судебных постановлений о замораживании активов. Такие постановления способны повлечь настолько разрушительные последствия, что суды требуют от стороны, требующей наложения такой меры, высшей степени ответственности. Твёрдо принято правило, что если суд обнаруживает, что заявителем при подаче заявления, рассматриваемого без участия другой стороны, не была соблюдена обязанность полно и достоверно раскрыть суду все факты, то суд аннулирует постановление о замораживании активов, выданное с такими нарушениями, и отказывает в выдаче нового подобного постановления. Банком утверждается (и не оспаривается стороной г-на Хорошилова), что подобный подход применим и в данном деле, хотя текущее заявление говорит об отмене применения судебных и арбитражных решений об утверждении мировых соглашений, а не о замораживании активов. В частности, банк утверждает, что правильный подход найден в деле Arena Corp Ltd v Schroeder [2003] EWHC 1089 (Ch), в котором г-н Алан Бойл, Королевский Советник, принимавший в участие в деле в качестве исполняющего обязанности судьи Высокого Суда, суммировал применимые принципы нижеследующим образом (см. стр. 213 данного решения):
«(1) Если суд установит, что была нарушена обязанность полно и достоверно сообщить суду фактические обстоятельства дела в ходе судебных слушаний по «заявлению без уведомления другой стороны», общее правило заключается в отмене судебного постановления, вынесенного с таким нарушением и в отказе выдать новое подобное постановление до рассмотрения судебного дела по существу.
(2) Несмотря на общее правило, суд обладает юрисдикцией продлить действие текущего или вынести новое постановление о замораживании активов
(3) Юрисдикция, указанная в пункте (2) должна применяться чрезвычайно избирательно, с тем, чтобы защитить интересы отправления правосудия и поддерживать общественный интерес в полном и честном представлении суду фактов дела
(4) Суд должен оценивать степень и масштаб виновности стороны в нераскрытии фактов. Допускается, что нераскрытие произошло в отсутствие вины стороны, но не является общим правилом, что невиновное нарушение правила о раскрытии не влечёт наложения санкции в виде отзыва судебного постановления о замораживании активов. Равным образом, не является общим правилом то, что намеренное нарушение правила о раскрытии должно повлечь наложение санкций
(5) Суд должен оценить важность и значимость для вынесения решения по заявлению о наложении запретительных мер вопросов, которые не были раскрыты перед судом. Делая такую оценку, судья не должен уделять существенное значение (или вообще уделять его) тому факту, что им ранее было вынесено постановление о замораживании активов
(6) Суд должен взвесить достоинства аргументации истца по делу, но при этом он не должен ограничиваться простым подведением баланса, при котором сила доводов, на которых основана позиция истца в деле, нивелирует целевые задачи настоящего принципа
(7) Применение настоящего принципа не должно принимать крайне экстремальные формы или становиться инструментом для совершения несправедливости
(8) Юрисдикция в таких случаях является карательной по своей природе и по этой причине суд должен принимать во внимание степень соразмерности нарушения и повлекшего его наказания
(9) Не существует твёрдых и очевидных правил относительно того, должно ли продлеваться действие текущего постановления о замораживании активов или должно выноситься новое постановление по этому вопросу. При решении этого вопроса суд должен принимать во внимание все обстоятельства дела.»
Подводя итог этим соображениям судья Бойл говорит, что суд обладает специальной диспозитивной юрисдикцией принимать решение по вопросу на своё усмотрение, с учётом всех обстоятельств и разнообразных относящихся к делу факторов.

Вышеизложенное суждение было верно расценено, как всесторонняя и значимая оценка ранее принятых судебных решений, и впоследствии применялось иными судьями при принятии ими решений (см. дело he Complete Retreats Liquidating Trust v Geoffrey Logue [2010] EWHC 1864 (Ch), стр. 60, судья Рот).

60. In its submissions, the bank relies on the general rule that the court should
discharge an order obtained in breach and refuse to renew the order until trial, and that the jurisdiction to continue or re-grant the order should be used sparingly. It contends that a high degree of culpability attaches to the non-disclosures/ misrepresentations demonstrated. Mr. Khoroshilov knew the true position but chose not to be full and frank. The matters not disclosed to the court were highly important and significant. The court’s ability to weigh the merits of the applicants’ claim albeit without conducting a simple balancing exercise does not favour a re-grant of the injunction (because the Khoroshilov parties’ claim lacks merits/credibility). The policy objective of upholding the public interest in
requiring full and frank disclosure is, it is submitted, a powerful factor against the re-grant of any injunction. 60. В своих письменных заявлениях банк основывается на общем правиле о том, что суд должен аннулировать решение, принятое с нарушением правил, и отказать в продлении текущего решения или в выдаче нового до рассмотрения дела по существу, и о том, что юрисдикция, дающая право продления действия текущего решения или выдачи нового, должна применяться крайне избирательно. Банк утверждает, что нераскрытие и (или) неверное предоставление фактов были совершены стороной заявителя виновным образом. Г-н Хорошилов был осведомлён об истинных обстоятельствах дела, но принял решение не излагать суду факты честно и в полном объёме. Те вопросы, которые не были доведены до сведения суда, имели большое значение и высокую степень важности для дела. Способность суда оценивать силу аргументации требований заявителей, пусть даже и без простого соотношения доводов той и другой стороны, говорит не в пользу повторной выдачи постановления о наложении запретительных мер (поскольку позиция стороны г-на Хорошилова не представляется достаточно аргументированной). Целевые задачи поддержания общественного интереса к полному и достоверному раскрытию фактов в судебном слушании, говорится в заявлении банка, является чрезвычайно значимым фактором против выдачи постановления о наложении запретительных мер.
61. I accept that the Arena principles apply to the present case, but keep in mind that they are concerned with the case of a freezing injunction (and Anton Piller search order) in which the nature of the order is draconian, and there are particularly strong policy reasons for refusing to renew an order obtained in breach of the required standard. I also keep in mind the fact that I have only accepted part of the bank’s case in this regard. Nevertheless, both matters I have found proved were important, and there is, in my view, a significant degree of culpability on the part of the applicants in this respect. The injunctions related to consent judgments entered after a trial had begun (and an arbitration award). There is a significant public interest in such circumstances, and it would not, in my view, be disproportionate to decline to renew the injunctions. Nevertheless, I bear in mind that there is a “single discretion” to be exercised, and before reaching a conclusion must give consideration also to the balance of convenience. 61. Я придерживаюсь мнения, что принципы дела Arena применимы и к настоящему делу, но учитываю при этом, что они связаны с выдачей постановлений о замораживании активов (и о розыске активов, как это было в деле Anton Piller ), сущность которых — поистине драконовская. При этом существуют сильнейшие политические причины для отказа в повторном принятии постановления о наложении запретительных мер, которое первоначально было принято с нарушениями существующих стандартов. Я также принимаю во внимание тот факт, что я признал допустимыми только часть аргументов суда в оправдание его позиции. Тем не менее, оба момента, которые я признал доказанными, являлись важными по своей сути, и действия стороны заявителя в этом случае носят во многом виновный характер. Запретительные меры, о которых идёт речь, относятся к действию решений об утверждении мировых соглашений, заключенных после начала рассмотрения дела по существу (то же верно и в отношении арбитражного решения). При таких обстоятельствах присутствует значительный общественный интерес, и поэтому не будет диспропорциональным, с моей точки зрения, отказать в повторном наложении запретительных мер. Тем не менее, я принимаю во внимание и особую диспозитивную юрисдикцию суда и необходимость перед принятием решения исследовать соотношение интересов сторон.
(5) Balance of convenience
62. I begin by summarising the parties’ respective cases in this regard. The loans to Talon and ONG in respect of which the consent judgments/arbitration award were entered are supported by security of various kinds, including pledges of the shares in the companies to the bank. The applicants’ case is that the bank has suffered and can suffer no prejudice whatever and can only sustain nominal loss (at most) by the grant and maintenance of the injunction, not least because it has ample security for the alleged indebtedness. RCB’s case is that if the injunctions are not set aside and the applicants were later to fail to have the judgments and award set aside, RCB (and indeed third parties such as VTB and other creditors) would suffer irreparable harm which the applicants would not be able to compensate. (5) Баланс интересов
62. Я начинаю с подведения итогов по доводам сторон по этому вопросу. Кредиты для компаний “Talon” и «ОНГ», в отношении которых были заключены мировые соглашения в судебном и арбитражном порядке, были обеспечены гарантиями различных видов, включая залог акций этих компаний банку. Доводы заявителей заключаются в том, что банк, в результате введения и поддержания запретительных мер, не понёс и не мог понести никакого фактического ущерба, а только номинальные (по большей части) потери, и в немалой степени именно потому, что банк владеет обширным набором гарантий по предполагаемой задолженности. Доводы РКБ заключаются в том, что если запретительные меры не будут сняты и заявители впоследствии не смогут добиться отмены судебных и арбитражных решений, то РКБ (и конечно третьи лица, такие как Банк ВТБ и другие кредиторы) понесут невосполнимый ущерб, который не сможет быть компенсирован заявителями.
(a) The background
63. Because the judgments and the arbitration award are only part of a complicated overall picture as between the Khoroshilov companies and the bank which involves ongoing insolvency proceedings in Russia, it is necessary to say
something more about the background (with the caveat that the details are not
easy to evaluate and the precise details may not matter). While the English
litigation was progressing, VTB made demands in respect of entirely separate
loans and guarantees, which are subject to Russian law and jurisdiction. The
applicants accept for the purpose of the present application that, as at June 2011,
the judgments which RCB and VTB have obtained against TNI and ONG and
their subsidiaries total US$2.1 billion. Of that sum, approximately US$1.5 billion is due pursuant to judgments obtained in Russia (under separate loans from those in issue in the English Court) in respect of which final appeals have been dismissed. VTB also has a judgment dated 16 October 2009 in Russia against Mr Khoroshilov under a guarantee in the sum of over US$70 million. The balance consists of the English judgments and award. I am told that no sum has been paid by the Khoroshilov parties in respect of any of these judgments. (а) Подоплёка дела
63. Поскольку судебные и арбитражные решения являются лишь частью общей сложной картины отношений между компаниями Хорошилова и банком, которая также включает продолжающиеся судебные производства по делам о несостоятельности в России, необходимо более подробно остановиться на подоплёке дела (с той оговоркой, что деталям этого дела непросто дать оценку, и точные детали могут не иметь значимости для этого дела). В период слушания дела в английском суде, Банк ВТБ предъявлял свои требования в отношении совершенно иных займов и гарантий, которые относятся к российскому праву и юрисдикции. Заявители признают для целей их настоящего заявления, что по состоянию на июнь 2011 года, имеются судебные решения в пользу банков РКБ и ВТБ в отношении компаний «ТНИ» и «ОНГ» и их дочерних фирм на общую сумму 2,1 млрд. долл. США. Из этой суммы, примерно 1,5 млрд. долл. США составляют требования, вытекающие из судебных решений, вынесенных российскими судами (по займам, иным, нежели те, что рассматривались английским судом) и по которым были отклонены кассационные жалобы. В пользу ВТБ российским судом также было вынесено судебное решение в отношении г-на Хорошилова по вопросу о гарантии на сумму свыше 70 млн. долл. США. С другой стороны, имеются решения английского суда и арбитражного суда. Мне было сказано, что ни по одному из этих судебных решений платежи стороной г-на Хорошилова не производились.
64. The Russian judgments obtained by VTB/RCB and judgments of other creditors have led to the instigation of insolvency proceedings in Russia in respect of TNI and ONG (as well as their subsidiaries Yangpur, and Kondaneft) as follows. TNI and its subsidiaries have been in bankruptcy proceedings since 16 December 2009 by order of the Arbitrazh Court of Tyumen Region, when a process known as “supervision” commenced. There have been various hearings, and on 3 June 2010 at a meeting of creditors VTB voted in favour of TNI being wound up. On 15 June 2010, the court hearing was adjourned to 3 August 2010. 64. Решения российских судов, вынесенные в пользу ВТБ и РКБ, а также судебные решения по заявлениям других кредиторов, привели к открытию в России дела о несостоятельности в отношении «ТНИ» и «ОНГ» (также как и их дочерних фирм «Янгпур» и «Конданефть»). В отношении «ТНИ» и его дочерних компаний дело о банкротстве открыто 16 декабря 2009 года в связи с постановлением Арбитражного суда Тюменской области, при этом введена процедура, называемая «наблюдением». Состоялось несколько судебных слушаний и 03 июня 2010 года на собрании кредиторов ВТБ проголосовал в пользу ликвидации «ТНИ». 15 июня 2010 года слушание дела было отложено на 03 августа 2010 года.
65. It was that hearing that was further adjourned as a result of the settlement reached between Mr Khoroshilov and the bank. On 7 October 2010, the court ordered a bankruptcy procedure called External Management (for nine months the applicants say). A manager was appointed who is answerable to the court. There is a dispute between the parties as to when the current External Management period expires. The applicants say that the plan of action is for a period of 18 months, i.e. until 7 February 2012 in order to prepare TNI for a process called “Substitution of Assets”. This involves the assets of the debtor companies being transferred to subsidiaries and then sold, with the sale proceeds being used to pay off creditors, with any surplus going to the debtor company. The bank says that the current External Management period expires on 7 July 2011. It is common ground that there is a further hearing of the court on 7 July 2011 (the timing has partly dictated the date of the present application and the date on which judgment has been given). The applicants say that the hearing is to determine whether the External Management should be extended for a further 9 months. The bank says that the purpose is to consider whether to prolong External Management or commence winding up procedures. It is common ground that winding up would be very disadvantageous because of its effect on the licences to develop the oil fields, without which the companies have no value. 65. Именно последнее заседание и было отложено в результате соглашения, заключённогго между г-ном Хорошиловым и банком. 07 октября 2010 года по решению суда была введена процедура, называемая «Внешщнее Управление» (как поясняют заявители, сроком на девять месяцев). Был назначен управляющий, подотчётный суду. Между сторонами возник спор о том, когда истекает срок текущего Внешнего Управления. Заявители говорят, что план действий внешнего управляющего рассчитан на период 18 месяцев, т. е. до 07 февраля 2012 года с целью подготовить «ТНИ» к процедуре под названием «Замещение активов должника» [см. ст. 115 ФЗ «О несостоятельности (банкростве)»]. Эта процедура включает в себя передачу активов компании-должника дочерним компаниям и последующую продажу этих активов. Выручка от такой продажи предназначена для расчётов с кредиторами, а оставшаяся сумма поступает компании-должнику. Банк утверждает, что срок текущего «Внешнего управления» истекает 07 июля 2011 года. Это утверждение звучит разумно, поскольку следующее судебное заседание назначено на 07 июля 2011 года (эта дата частично повлияла на датировку настоящего заявления и дату вынесения решения). Заявители утверждают, что в судебном слушании будет рассматриваться вопрос о продлении срока «Внешнего управления» на следующие девять месяцев. Банк поясняет, что целью судебного слушания является рассмотрение вопроса о том, стоит ли продлевать процедуру «Внешнего управления» или следует начать процедуру ликвидации. Убедительно звучит довод о том, что ликвидация будет крайне невыгодным решением, поскольку повлияет на действие лицензий на разработку нефтяных месторождений, без которых компании не будут иметь никакой ценности.
66. ONG’s subsidiary Kondaneft has been in bankruptcy proceedings since early 2010. On 13 September 2010, the Arbitrazh Court of Khanti-Mansinsk Region placed it in the External Management procedure and ordered that there should be a hearing on 6 June 2011 to consider a report of the External Manager. He then submitted a Plan of External Management including a plan for the substitution of assets, and an application for the extension of the term of the External Management for another 9 months until March 2012. According to the applicants, the court ordered the extension. There is however a dispute in this respect (which I am not asked to resolve on this application) as to whether the approval of shareholders is needed for substitution of assets to take place. 66. «Конданефть» - дочернее предприятие «ОНГ» - находится в состоянии банкротства с начала 2010 года. 13 сентября 2010 года Арбитражный суд Ханты-Мансийского округа ввёл в отношении «Конданефть» процедуру внешнего управления и назначил очередное слушание дела на 06 июня 2011 года с целью заслушать отчёт внешнего управляющего. Внешний управляющий впоследствии представил план внешнего управления, включающий в себя план по замещению активов должника, и кроме того подал ходатайство о продлении процедуры внешнего управления еще на 9 месяцев до марта 2012 года. Как пояснили заявители, суд продлил процедуру внешнего управления. Однако в связи с этим между сторонами возникло несогласие (от меня не требуется разрешать его в связи с данным заявлением) в вопросе о том, требуется ли согласие акционеров на замещение активов должника.
67. ONG itself was put into bankruptcy proceedings and was placed under the
“supervision procedure” on 4 May 2011 as a result of a judgment obtained by
VTB against ONG in the Russian courts in February 2011. The first meeting of
ONG’s creditors must take place by mid October 2011. Again, there is a dispute
between the parties in this respect. The bank says that the 30 day period for filing claims in that insolvency expires on 20 June 2011, although it may be possible for creditors to file at a later stage. It says that while it has not proved in the insolvency, it is not able to participate in creditors’ meetings. The applicants say that RCB and VTB are ONG’s largest creditors by far, and there is nothing to prevent VTB from attending the first creditors’ meeting and voting in favour of future steps in relation to the ONG bankruptcy 67. В отношении самой компания «ОНГ» дело о банкротстве было открыто 04 мая 2011 года и в отношении неё была введена процедура наблюдения. Данное дело о банкротстве было инициировано в связи с решением российского суда по иску Банка ВТБ к «ОНГ», вынесенным в феврале 2011 года. Первое собрание кредиторов «ОНГ» должно состояться в середине октября 2011 года. Вновь, имеется противоречие между сторонами по этому вопросу. Банк утверждает, что 30-дневный период на подачу требований кредиторов истекает 20 июня 2011 года, хотя кредиторы могут подавать требования и впоследствии. Банк поясняет, что пока он не доказал обоснованность своих требований, он не вправе участвовать в собраниях кредиторов. Заявители при этом утверждают, что РКБ и ВТБ являются крупнейшими кредиторами «ОНГ» в настоящее время, и ничто не мешает Банку ВТБ принять участие в первом собрании кредиторов и голосовать относительно будущих действий в деле по банкротству «ОНГ».
68. As regards Yangpur (which I understand owns one of the four fields that is
presently producing oil) and which is the other relevant subsidiary mentioned
above, in early 2010 it was placed into the supervision procedure as the first stage of bankruptcy proceedings. 69. Что касается компании «Янгпур» (которая, как я понимаю, владеет одним из четырёх месторождений, на которых в настоящее время добывается нефть), которая является ещё одной относящейся к делу дочерней компанией, как было упомянуто выше, то в начале 2010 года в отношении неё была введена процедура наблюдения — первый этап процедуры банкротства.
(b) The parties’ respective cases
69. Against that background, what the parties say is as follows. The applicants
submit that the bank is fully secured. Its concern that it is under-secured depends (it is submitted) on the relationship between two figures: (1) the quantum of the indebtedness of the TNI Group to the bank which for the purposes of the application the applicants are prepared to accept as US$2.1 billion; and (2) the value of the TNI Group. The bank’s complaint (it submits) is about the latter, specifically the valuation of the TNI Group at US$4.2 billion. However this comes from a report from DeGolyer & McNaughton which values oil and gas assets in accordance with Western classifications dated 31 December 2009 and produced on 23 April 2010. The figure is based on (1) a valuation of the oil reserves which the TNI Group is exploiting; (2) the estimated cost of that
exploitation; and (3) oil prices. This is the process by which all commercial
valuers assess the worth of oil fields. The bank’s concern about the first variable
is unjustified, the applicants submit, because the valuation of the oil reserves used in the 2009 Report is that independently verified and certified by the Russian State Valuation Committee. There is no issue as to the estimated cost of
exploitation, and oil prices are a matter of public knowledge and have been rising. Moreover, the TNI Group has not finished exploiting the oil fields. Unless no new oil at all is found, the fields may yet prove even more valuable. It follows, the applicants submit, that the figure of $4.2bn derived from those three variables is incontrovertibly the minimum value of the TNI Group. Reliance is also placed on the fact that the balance sheet valuations of TNI and Kondaneft for the purpose of the External Management plans show the companies to have a net asset value (US$78m and US$156m respectively). Finally, it notes that in the Term Sheet of 21 January 2011 prepared in the course of the negotiations (see above), the bank itself urged Cosmopolitan to rely on the latest D&M report “more than on any other information.” (b) Позиции сторон по делу
69. С учётом изложенной подоплёки дела позиции сторон заключаются в следующем. Сторона заявителей утверждает, что интересы банка полностью обеспечены механизмом гарантий. Обеспокоенность банка, о том, что его требования обеспечены гарантиями не в полном объеме, проистекает (как утверждается) из соотношения между двумя цифрами: (1) размер задолженности группы «ТНИ» перед банком, которая для целей настоящего заявления признана заявителями в размере 2,1 млрд. долл. США, и (2) стоимость группы «ТНИ». Банк обеспокоен (как он поясняет в представленных заявлениях) относительно второй цифры, особенно по поводу оценки стоимости группы «ТНИ» в размере 4,2 млрд. долл. США. Однако, эта цифра основана на отчете компании «ДеГолиер и МакНотон» (DeGolyer & McNaughton), которая оценивает запасы нефти и газа в соответствии с методиками, принятыми на Западе. Отчет датирован 31 декабря 2009 года и представлен заказчику 23 апреля 2010 года. Данная цифра основана на (1) расчёте запасов нефти на месторождениях, эксплуатируемых «ТНИ»; (2) ориентировочных затратах на их разработку, и (3) ценах на нефть. По данной процедуре оценивается стоимость нефтяных месторождений всеми оценщиками. Озабоченность банка первой переменной не имеет под собой оснований, как поясняют заявители, поскольку оценка запасов нефти, указанная в отчете 2009 года, была подтверждена независимым оценщиком и удостоверена уполномоченным российским государственным органом [Russian State Valuation Committee – “Российская государственная комиссия по оценке запасов полезных ископаемых» ??? (неясно)]. Не возникает вопросов и относительно оценки стоимости разработки этих запасов. Что касается цен на нефть, то они являются общедоступными данными и в последнее время имеют тенденцию к росту. Более того, группа «ТНИ» не прекратила разработку месторождений нефти. Пока не обнаружены новые месторождения нефти, текущие месторождения даже могут повышаться в своей стоимости. Из этого следует, как поясняют заявители, что оценка в 4,2 млрд. долл. США, основанная на трёх вышеназванных переменных, является бесспорно минимальной из возможных стоимостью группы «ТНИ». Также принимается во внимание тот факт, что балансовая оценка «ТНИ» и «Конданефть», указанная в плане внешнего управления, говорит о том, что стоимость чистых активов этих компаний составляет 78 млн. долл. США и 156 млн. долл. США соответственно. Наконец, упоминается, что в «Протоколе о намерениях» от 21 января 2011 года, подготовленного в ходе переговоров (см. выше), сам банк предлагал компании @ “Cosmopolitan” полагаться на расчёты, содержащиеся в последнем отчёте компании «ДеГолиер и МакНотон» (DeGolyer & McNaughton), «...более, чем на любую иную информацию».
70. RCB takes issue with the adequacy of the assets to cover its indebtedness, and submits that it is suffering prejudice in that:
i) The injunction prevents RCB realising its security, which causes it
financial losses on a daily basis with accruing interest.
ii) The injunction is preventing the External Manager of TNI implementing
Substitution of Assets. This is because it says (though the applicants
dispute this) that the process of Substitution of Assets requires the consent
of the shareholders of TNI. By virtue of its judgment against Talon and its
security, RCB is the company entitled to vote the shares in TNI. However,
the injunction in respect of the judgment prevents it from voting. That
prejudices not only RCB but also the other creditors of TNI.
iii) If Substitution of Assets is not implemented, there is a risk that, rather than
permitting External Management to continue, TNI will be wound up and
its licences revoked, depriving it of its major assets. It is common ground
that new finance has to be provided if the licences are to be exploited.
iv) The injunction is preventing RCB from participating in the bankruptcy of
ONG which has already commenced. It says (though the applicants
dispute this) that this follows from the fact that while it has not proved in
the insolvency, it is not able to participate in creditors’ meetings. 70. РКБ рассматривает вопрос о достаточности активов для гарантирования задолженности и предполагает, что он несёт убытки в результате следующего:
(I) запретительные меры не дают РКБ возможности реализовать активы, служащие гарантией задолженности, вследствие чего банк несёт ежедневные убытки, на которые также накапливаются проценты;
(ii) запретительные меры не дают возможность внешнему управляющему «ТНИ» реализовать план по замещению активов должника, поскольку, как утвеждает банк (и это оспаривается заявителями), процесс замещения активов должника требует согласия акционеров «ТНИ». В силу решения, вынесенного в отношении фирмы “Talon” и её обеспечения по кредиту, РКБ является компанией, уполномоченной голосовать акциями «ТНИ». Однако, запретительные меры в отношении судебных решений не дают банку возможности воспользоваться правом голосовать акциями «ТНИ». Эта ситуация причиняет ущерб не только банку РКБ, но и другим кредиторам «ТНИ».
(iii) если процедура замещения активов должника не будет проведена, то существует риск того, что вместо продления процедуры внешнего управления в отношении «ТНИ» будет начата процедура ликвидации и лицензии, выданные этой компании, будут у неё отозваны. Таким образом, «ТНИ» потеряет свои главные активы. С позиции здравого смысла очевидно, что разработка месторождений по этим лицензиям потребует привлечения нового финансирования.
(iv) запретительные меры не дают банку РКБ возможности участвовать в банкротстве компании «ОНГ», процедура которого уже началась. Банк поясняет (хотя заявители это оспаривают), что это следует из того, что пока банк не доказал обоснованность своих требований, он не вправе участвовать в собрании кредиторов.
71. Both Talon and ONG are in bankruptcy proceedings based on Russian judgments obtained by VTB (and other third party creditors) and these should, RCB submits, be permitted to take their course. The External Managers of TNI are under a legal duty to realise the best price for the assets so the interests of shareholders are protected. The applicants on the other hand will be adequately compensated in damages should they succeed in making their claims good. There is no doubt, it is submitted, that VTB (Russia’s second largest bank) would be good for any damages claim the applicants pursue against it or RCB. 71. Как “Talon”, так и «ОНГ» находятся под процедурами банкротства, основанными на судебных решениях, вынесенных в пользу Банка ВТБ и иных кредиторов, и этим процедурам, по мнению банка РКБ, нужно дать возможность развиваться своим чередом. Внешние управляющие «ТНИ» несут юридические обязанности реализовать активы компаний-дожников по наилучшим ценам с целью максимальной защиты интересов акционеров. С другой стороны, заявители получат адекватную компенсацию своих убытков, если им удастся обосновать в суде свою позицию. Несомненно, утверждает банк, что Банк ВТБ (второй по величине банк в России) возместит заявителям любые их убытки, требования по которым будут предъявлены Банку ВТБ или банку РКБ.
(c) Discussion and conclusions
72. I start from the assumption for the purposes of this application that the D & M report is prepared by a reputable company, and carries considerable weight. It is the only valuation of the TNI Group drawn to the court’s attention in any detail at this hearing, and it was not available when Gross J granted a freezing injunction against Mr Khoroshilov in October 2009. The US$4.2 billion valuation is the central plank in the applicants’ case. To give further force to the valuation, the applicants rely on the fact that the bank itself commended the valuation to Cosmopolitan in the course of the negotiations. (This is correct, though I think that the bank is entitled to retort that it tends to undermine the applicants’ case that it sabotaged the negotiations.) However, for present purposes the material point as regards the negotiations appears to me to be as follows. By January 2011, the bank was prepared to discuss taking US$750 million for debt which it says was worth US$1.5 billion (that figure is not in dispute for the purposes of this application). The fact that the bank was prepared to take such a large discount suggests, it submits, that the amount of the valuation must be treated with caution. As a commercial proposition, that is not surprising, and I accept it. (с) Обсуждение и выводы
72. Для целей рассмотрения настоящего заявления я начинаю с того допущения, что отчёт компании «ДеГолиер и МакНотон» (DeGolyer & McNaughton) был подготовлен компанией с надёжной репутацией и имеет большое доказательственное значение. Это единственная оценка стоимости группы «ТНИ», которая была представлена в суде во всех деталях на этих слушаниях. Она не была доступна в момент, когда судья Гросс вынес решение о замораживании активов г-на Хорошилова в октябре 2009 года. Оценка в 4,2 млрд. долл. США — краеугольный камень в системе доводов заявителей. Для того, чтобы усилить доказательственное значение данного документа, заявители опираются на тот факт, что сам банк рекомендовал данный оценочный отчёт компании “Cosmopolitan” в ходе переговоров. (Это верно, однако я полагаю что банк вправе возразить, что этот факт опровергает утверждение заявителей о том, что банк саботировал переговоры.) Так или иначе, для целей настоящих слушаний, существенным моментом относительно переговоров мне представляется следующее. К январю 2011 года банк был готов обсуждать выкуп долга номинальной стоимостью 1,5 млрд. долл. США (эта цифра в рамках настоящего заявления не была предметом обсуждения сторон) по цене 750 млн. долл. США. Тот факт, что банк был готов пойти на такую значительную скидку, предполагает, как поясняет сам банк, что к цифре, в которую оценили компанию, следует подходить с осторожностью. Как для коммерческого предложения, в этом нет ничего необычного и я принимаю данную позицию.
73. Furthermore, there is some evidence that the D & M valuation must be considered in the context of the investment needed to get the fields into full production.Indicative terms sent to Cosmopolitan on 22 September 2010 by VTB Capital estimate that in order to start full production an investment of US$1-1.5 billion would be required. The bank also points out that by 7 April 2011, Mr Koroshilov’s own evidence is to the effect that he was prepared to accept a deal resulting in the payment of US$750 million to the bank and US$200 million to himself (which was far less than he had originally asked for). There is force, therefore, in the bank’s submission that in those circumstances the evidence shows that the D & M valuation of US$4.2 billion is way over the market value of the assets. As against that, it is accepted for the purposes of this application that the total amount of judgments entered in Russia and in England against the Koroshilov parties (including the arbitration award against ONG) is US$2.1 billion, of which approximately US$1.5 billion is due pursuant to judgments obtained in Russia. In those circumstances, while the applicants have shown that the bank does have substantial security for the indebtedness, I do not consider that they have by any means demonstrated that it is fully secured. On the evidence, it appears to me that it may well fall short. Furthermore, the evidence shows that the realisation of the value of the assets is likely to be a complex and time consuming matter. I reject, therefore, the applicants’ primary submission that, in assessing the balance of convenience, the court should proceed on the basis that the bank is fully secured, and for that reason will suffer no prejudice by a continuation of the injunctions. 73. Далее, существует определённое свидетельство того, что оценка, данная «ДеГолиер и МакНотон» (DeGolyer & McNaughton), должна рассматриваться в контексте инвестиций, необходимых для развёртывания полномасштабного цикла добычи на месторождениях. Преложение с предварительными условиями сделки, переданное компании “Cosmopolitan” компанией «ВТБ Капитал» 22 сентября 2010 года, оценивает затраты для развёртывания полного производственного цикла в размере 1 – 1,5 млрд. долл. США. Банк также указывает на то, что к 7 апреля 2011 года, по свидетельству самого г-на Хорошилова, последний был готов согласиться на сделку о выплате банку 750 млн. долл. США и самому ему — 200 млн. долл. США (что было значительно меньше первоначально запрошенной им суммы). Звучат убедительными доводы банка о том, что при тех обстоятельствах оценка «ДеГолиер и МакНотон» в размере 4,2 млрд. долл. США была существенно выше рыночной стоимости этих активов. В качестве противоположного момента следует указать, что для целей настоящего заявления принято, что общая сумма присужденного банку на основании судебных решений в отношении компаний г-на Хорошилова, вынесенных судами в России и Англии (включая решение арбитража в отношении «ОНГ»), составляет 2,1 млрд. долл. США, из которых примерно 1,5 млрд. долл. США приходится на судебные решения, вынесенные в России. При таких обстоятельствах, хотя заявители и показали, что их обязательства перед банком в значительной степени покрыты гарантиями, я не считаю, что заявителям удалось доказать, что гарантиями обеспечена вся сумма задолженности перед банком. Судя по имеющимся доказательствам, я полагаю, что размер гарантий может оказаться недостаточным. Более того, доказательства говорят о том, что реализация активов может оказаться чрезвычайно сложным и длительным по времени процессом. По этой причине, я не принимаю первостепенный довод заявителей о том, что при оценке баланса интересов сторон суду следует исходить из того, что интересы банка по задолженности полностью покрыты гарантиями и по этой причине банк не понесёт какого-либо ущерба в результате продления действия запретительных мер.

74. The parties are agreed that the court cannot resolve on this application the specific matters relied upon by RCB as constituting prejudice in the Russian insolvency proceedings. As I have explained, these are that (according to RCB) the injunction is impeding the process of substitution of assets, because it prevents it voting the shares in TNI, and that (according to RCB) the injunction prevents it from participating in the bankruptcy of ONG, since it cannot prove in the insolvency as a creditor. In any case, these points depend on issues of Russian insolvency law and procedure, which are in dispute, and cannot be resolved at this stage. 74. Стороны согласились с тем, что суд не может разрешать в рамках настоящего заявления специфические вопросы, на которые РКБ ссылается как на создающие ущерб для банка в рамках осуществления процедуры банкротства по российскому праву. Как я пояснял выше, это вопрос о том, что (как поясняет банк) запретительные меры препятствуют проведению процедуры замещения активов должника, поскольку они не позволяют банку голосовать акциями «ТНИ», а также вопрос о том, что (согласно пояснениям РКБ) запретительные меры не дают банку возможности участвовать в банкротстве «ОНГ», поскольку банк не может доказать свои требования кредитора «ОНГ». В любом случае, эти проблемы зависят от процедур банкротства по российскому права, в отношении которых у сторон нет единогласия, и поэтому эти проблемы не могут быть разрешены на текущей стадии.
75. Each party offered what it presented as a practical way through in this respect. The bank suggested that, even if the injunction is lifted, it would take a very considerable time before the process of substitution of assets was achieved. A time frame of 18 months was suggested. Only if and when that process was
complete might the need for an injunction arise, it was said, because it would be
at that point, and not before, that the bank would execute its judgments. Since the parties were agreed that substitution of assets was in their mutual best interests, there is no prejudice in refusing to continue the injunctions at this point in time. 75. Каждая из сторон предложила то, что она посчитала практическим решением вышеуказанной проблемы. Банк предложил, что даже если запретительные меры будут отменены, потребуется значительное количество времени для процесса замещения активов должника. Говорилось о периоде времени длительностью 18 месяцев. Только в случае и когда этот процесс будет завершён, возникнет необходимость в применении запретительных мер, поскольку, как поясняет банк, именно тогда, а не ранее, банк предъявит судебные решения к исполнению. Поскольку стороны согласились, что замещение активов должника наилучшим образом служит интересам обеих сторон, не возникнет ущерба в случае вынесения решения об отказе в продлении действия запретительных мер.
76. For their part, the applicants offered a variation of the injunction which they say is unnecessary but which will preserve the status quo whilst indubitably avoiding the consequences which the bank says it fears. That would be accomplished by lifting the injunction to the extent of permitting RCB to vote in favour of the extension of the extension of the External Management of TNI, thereby allowing the substitution of assets to progress. Further, the applicants would agree to a variation of the injunction permitting RCB to file its claim in the ONG insolvency and take part as a creditor to the extent of voting in favour of the imposition of External Management on ONG. 76. Со своей стороны заявители предложили изменить (хотя они и не считают это необходимым) содержание запретительных мер таким образом, чтобы с одной стороны сохранить статус кво, а с другой — избежать последствий, которых опасается банк. Это может быть сделано путём отмены запретительных мер в части, которая дала бы банку РКБ возможность голосовать в пользу продления срока внешнего управления в компании «ТНИ», что позволило бы завершить процесс замещения активов. Далее, заявители могли бы согласиться с изменением запретительных мер таким образом, который позволил бы банку РКБ заявить свои требования кредитора в деле о банкротстве «ОНГ» и принять участие в качестве кредитора для того, чтобы проголосовать за введение процедуры внешнего управления в «ОНГ».
77. I am not persuaded by either of these solutions. The bank’s point is in essence that since both parties agree that the substitution of assets should happen, and that this will take some time, there is no need for an injunction now. But the applicants respond that if the injunction is lifted, the bank may simply sell its shares in TNI. I am not clear whether there is an answer to this response, and have no way of assessing how sale of the shares might affect the timing. 77. Ни одно из этих предложений не звучит для меня убедительно. Позиция банка, в сущности, заключается в том, что поскольку обе стороны согласились на замещение активов должника, и на этот процесс потребуется некоторое время, в настоящий момент нет необходимости для запретительных мер. На это заявители отвечают, что если запретительные меры будут отменены, банк может просто продать свою долю акций в «ТНИ». Мне неясно, существуют ли какие-либо возражения банка на этот ответ, и как продажа акций может повлиять на временные рамки в настоящем деле.
78. As regards the applicants’ proposal, the proposed variation of the injunctions
would result in a complex regime. The amendment (I have taken the wording
from an open letter sent by the applicants’ solicitors on 13 June 2011) would
entitle RCB to “vote in favour of the extension of the External Management of
TNI; and … the adoption and execution of an in accordance with all the stages of the Substitution of Assets identified in the Plan in the form produced by the
External Manger of TNI and approved by TNI’s creditors on 14 January 2011”.
But it is subject to a proviso that restricting the permission so that it would apply to “such stages [as] are only preparatory to the sale or agreement for sale of any of TNI’s assets, and do not constitute any such sale or transfer of or dealing with any such assets or any agreement for sale or transfer of or dealing with any such assets”. There is a similar proviso as regards the ONG insolvency. The bank is not prepared to agree to any such variation, which it says will leave the outcome at risk. In my view, it is entitled to take that position. It further seems to me that issues might arise as to the application of the provisos, resulting in the English court becoming involve in the Russian insolvency proceedings. 78. Что касается предложения заявителей, то предложенное изменение содержания запретительных мер приведёт к введению чрезвычайно сложного правового режима. Такое изменение (далее я процитирую письмо адвокатов заявителей от 13 июня 2011 года) позволило бы РКБ «...голосовать в пользу продления срока внешнего управления в «ТНИ», и ...введения и осуществления процедуры замещения активов должника, определенной Планом внешнего управления в редакции, представленной внешним управляющим «ТНИ» и утверждённой кредиторами «ТНИ» 14 января 2011 года». Но это возможно при условии, которое ограничит правомочия таким образом, что они могли бы быть применены «....только на стадии подготовки к продаже или подготовке соглашения о продаже любых активов «ТНИ», и не распространялись бы на любые подобные сделки по продаже или иному отчуждению любых активов». Похожее условие истребуется и для дела о несостоятельности «ОНГ». Банк не готов согласиться с подобными изменениями, которые, как поясняет банк, поставят результаты процессов банкротства под угрозу риска. Полагаю, что банк вправе занять такую позицию. Также считаю, что могут возникнуть проблемы с применением таких условий, что может привести к тому, что английский судебный орган будет вынужденно привлечён к участию в деле о банкротстве, проходящему по российскому праву.
79. My conclusions as regards balance of convenience are as follows. I start from the position that the bank is not a litigant seeking to enforce loan agreements disputed by the borrower and subject to a counterclaim. That stage has been passed. The applicants have accepted liability in full in respect of the English law loans, and have consented to judgment, and in the case of the arbitration, consented to an award. This settlement came when the dispute was far progressed, coming after the trial had begun. The bank therefore stands in the position of judgment creditor, albeit subject to challenge on the grounds of alleged fraud, a case which I have said raises a serious issue to be tried, but which is not strong. In addition to the English judgments, the applicants are heavily indebted to the bank on judgments obtained in the Russian courts, and insolvency proceedings are well under way in Russia. Although the applicants may be right that risk of a winding up is capable of being managed, there is on the evidence clearly a risk that the imposition of the injunctions may disrupt the orderly resolution of the proceedings. If an order was made to wind up the judgment debtors, the prejudice to the bank would be severe because (as I have explained) the licences to exploit the fields would thereby be put in jeopardy. 79. Мой вывод относительно баланса интересов сторон таков. Я полагаю, что банк не является в текущий момент стороной, которая требует защиты по кредитному договору, оспариваемому заёмщиком, и не является адресатом встречного иска. Этот этап судебного разбирательства пройден. Заявители признали свои обязательства по договорам в полном объёме в отношении кредитов, выданных по английскому праву, и согласились заключить мировые соглашения, впоследствии утверждённые судом и арбитражем. Эти мировые соглашения были заключены, когда спор сторон зашел уже достаточно далеко, уже после начала судебного разбирательства. Банк, вследствие этого, выступает в качестве истца, хотя и является ответчиком в части обвинений в предполагаемом мошенничестве — деле, которое, как я уже отметил, ставит серьёзные вопросы для исследования их судом, но которое не подкреплено доказательствами. Дополнительно к решениям английских судов, в отношении заявителей и в пользу банка вынесены решения и российскими судами. Помимо того, в России полным ходом реализуются процедуры банкротства. Хотя я допускаю, что заявители правы, когда утверждают, что с риском, что компании будут ликвидированы, можно справиться, тем не менее, достаточно очевиден и риск того, что введение запретительных мер может самым негативным образом повлиять на надлежащее окончание первоначального судебного разбирательства. Если будет принято решение о ликвидации ответчика в деле по кредитному договору, то банку будет нанесён серьёзный ущерб, поскольку (как я пояснял) возникнет реальный риск отзыва лицензий на разработку месторождений.
80. I further accept the bank’s fundamental point that it is prejudiced because the injunctions prevent RCB realising its security, which causes it financial losses on a daily basis. The applicants submit that there is no evidence that RCB is incurring borrowing costs, and no evidence of the alleged rate of interest. As to the latter point, the rate asserted by the bank is only 0.4% p.a., reflecting
historically low dollar rates, but even that amounts to a loss of US$166,667 per
month. As to the former point, in my view the bank is entitled to put a figure on
the cost on being kept out of its money, and has done so at a realistic level. If the injunctions are not renewed, the insolvency process in Russia will continue
without the restrictions consequent upon a further stay on enforcing the English
judgements/award. Should the applicants succeed in setting the judgments/award aside, and succeed in disputing the loans and/or establishing their counterclaim, they can be compensated in damages. It is correct that they will have to look to RCB to satisfy any award in damages, and neither RCB nor VTB has, as I understand it, any UK presence (though I am told that VTB Capital has a substantial presence in this country). On the other hand, VTB is Russia’s second largest bank, and RCB is its subsidiary, and it has not been suggested that its solvency is in doubt. Balancing the various factors, in my view the balance of convenience militates against the renewal of these injunctions. 80. Далее, я принимаю фундаментальный довод банка о том, что ему наносится ущерб, поскольку запретительные меры не дают возможности банку РКБ реализовать гарантии, которыми обеспечена задолженность перед банком, что влечёт для банка ежедневные потери. Заявители пояснили, что не доказано, что банк терпит убытки в связи с привлечением заёмных средств, и отсутствуют доказательства относительно предполагаемой процентной ставки. Что касается последнего момента, ставка, о которой говорит банк, составляет 0,4 % годовых, что отражает исторически низкую ставку рефинансирования по доллару США, но даже в таком размере приводит к убыткам для банка в размере 166 667,00 долл. США в месяц. Что касается первого момента, то я считаю, что банк вправе показать данные расчёты вне связи с его собственными денежными средствами, и что подход банка к этим расчетам был реалистичным. Если запретительные меры не будут введены повторно, процедуры банкротства по российскому праву будут проводиться без ограничений, которые будут вызваны очередной задержкой в исполнении ранее вынесенных в английских судах и арбитраже решениях. Если заявителям удастся отложить исполнение решение английских судов и арбитража и если они смогут оспорить кредитные договоры или если будут удовлетворены их встречные иски, то им будут компенсированы их убытки. Верно отмечено, что им придётся обратиться за возмещением убытков к банку РКБ, и что ни РКБ, ни банк ВТБ, как я понимаю, не ведут свою деятельность на территории Соединённого Королевства (хотя, как мне сообщили, компания «ВТБ Капитал» имеет существенное присутствие в нашей стране). С другой стороны, Банк ВТБ является вторым по величине банком России, а РКБ является его дочерней компанией, а их состоятельность не подвергается сомнению. Соотнося между собой различные факторы, я прихожу к выводу, что баланс интересов сторон свидетельствует против обновления/повторного введения запретительных мер.
Conclusion
81. On 2 August 2010, the applicants agreed a stay of nine months on execution of the judgments/award in favour of RCB, but that time expired on 2 May 2011. For the above reasons, I have come to the conclusion that the balance of convenience is against continuation of the injunctions, which would have the effect of prolonging the stay for an indefinite (and probably considerable) period. In the light of that conclusion, I revert to the question of the effect of the non-disclosure that I have found established. I consider that such non-disclosure also militates against renewing the injunctions granted on 27 April 2011. In the exercise of what has been called a “single discretion”, my conclusion is that they should not be renewed, either in their original form, or in the amended form proposed in the applicants’ solicitors’ letter of 13 June 2011 quoted above. Заключение
81. Второго августа две тысячи десятого года, заявители получили девятимесячную отсрочку исполнения решений судов и арбитража, которые были вынесены в пользу РКБ. Период действия отсрочки истёк 02 мая 2011 года. По вышеизложенным причинам я пришёл к заключению, что баланс интересов сторон свидетельствует против продолжения действия запретительных мер, продление которых привело бы к отложению исполнения решений судов и арбитража на неопределённый (и вероятно длительный) период времени. В связи с данным заключением я хотел бы вернуться к вопросу о нераскрытии, наличие которого было мной установлено. Я полагаю, что такое нераскрытие говорит против продления срока действия запретительных мер, введённых 27 апреля 2011 года. Реализуя своё правомочие в рамках специальной диспозитивной юрисдикции принимать решение на своё усмотрение, я прихожу к выводу, что запретительные меры не должны продлеваться ни в их первоначальной форме, ни в изменённой форме, предложенной в письме адвокатов заявителей от 13 июня 2011 года, которое было процитировано выше.
82. That leaves for decision the application to extend time to challenge the arbitration award. I have set out the contentions of the parties and the applicable statutory provisions above. The non-renewal of the injunctions does not mean that the applicants cannot pursue their claim to have the consent judgments set aside on grounds of fraud. The issues are (as I understand it) effectively identical in relation to their application to set aside the arbitration award on grounds of fraud. In those circumstances it would be unsatisfactory to deny the applicants the opportunity to have their application to set aside the award determined (see the last of the considerations identified by Colman J in the Kalmneft case referred to above). I shall therefore extend time to bring the application in that respect. 82. Остаётся принять решение относительно ходатайства о продлении срока принесения жалобы на решение арбитража. Выше я изложил точки зрения сторон и применимые нормы права. Непродление запретительных мер не означает, что заявители не могут заявить требования об отмене судебных решений, утвердивших мировые соглашения, по мотивам мошенничества. Как я понимаю, на тех же обстоятельствах основывается и требование заявителей об отмене арбитражного решения по мотивам мошенничества. При таких обстоятельствах было бы неправильным лишать заявителей возможности рассмотрения по существу их требований об отмене арбитражного решения (см. последнее из соображений судьи Колмана в деле Kalmneft, на которое я ссылался выше). Вследствие этого я продлеваю время для подачи такого заявления.
83. I am grateful to the parties for their assistance, and will hear them as to
consequential matters. 83. Я благодарен сторонам дела за их содействие и проведу слушания в отношении их последующих вопросов.

Показания г-на Фёдора Хорошилова в Высоком Лондонском суде…

Neutral Citation Number: [2011] EWHC 1721 (Comm)
IN THE HIGH COURT OF JUSTICE
QUEEN'S BENCH DIVISION
COMMERCIAL COURT
Royal Courts of Justice
Strand, London, WC2A 2LL
Date: 05/07/2011 Номер для нейтрального цитирования: [2011] EWHC 1721 (Comm)
В ВЫСОКОМ СУДЕ СПРАВЕДЛИВОСТИ
ОТДЕЛЕНИЕ КОРОЛЕВСКОЙ СКАМЬИ
СУД ПО КОММЕРЧЕСКИМ СПОРАМ
Королевский суд справдливости
Strand, London, WC2A 2LL
Дата: 05/07/2011
Before :
MR JUSTICE BLAIR
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Between :
QUEEN’S BENCH DIVISION
COMMERCIAL COURT
BETWEEN:
Claim No. 2009
Folio 1146
RUSSIAN COMMERCIAL BANK (CYPRUS) LIMITED
Claimant/Respondent
-and-
FEDOR KHOROSHILOV Defendant/Applicant В присутствии :
Судьи Блэра
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Между :
ОТДЕЛЕНИЕ КОРОЛЕВСКОЙ СКАМЬИ
СУД ПО КОММЕРЧЕСКИМ СПОРАМ
Между:
Иск No. 2009
Том 1146
RUSSIAN COMMERCIAL BANK (CYPRUS) LIMITED
РУССКИЙ КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК (КИПР) ЛИМИТЕД
Истец/Ответчик
-и-
ФЕДОР ХОРОШИЛОВ
Ответчик/Заявитель
Claim No. 2009 Folio 1149
BETWEEN:
RUSSIAN COMMERCIAL BANK (CYPRUS) LIMITED
Claimant/ Respondent
-and-
(1) TALON ENTERPRISES LIMITED
(2) FEDOR KHOROSHILOV
Defendants/ Applicants

Claim No. 2011 Folio 259
BETWEEN:
OOO OBNEFTEGAS
Claimant/ Applicant
-and-
RUSSIAN COMMERCIAL BANK (CYPRUS) LIMITED
Defendants/ Respondent Иск No. 2009 Том 1149
МЕЖДУ:
RUSSIAN COMMERCIAL BANK (CYPRUS) LIMITED
РУССКИЙ КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК (КИПР) ЛИМИТЕД
Истец/Ответчик
-и-
(1) TALON ENTERPRISES LIMITED / ТАЛОН ЭНТЕРПРАЙЗЕС ЛИМИТЕД
(2) ФЕДОР ХОРОШИЛОВ
Ответчики/Заявители

Иск No. 2011 Том 259
МЕЖДУ:
OOO ОБЬНЕФТЕГАЗ
Истец/Ответчик
-и-
RUSSIAN COMMERCIAL BANK (CYPRUS) LIMITED
РУССКИЙ КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК (КИПР) ЛИМИТЕД
Ответчик/Заявитель
Ms Catharine Otton-Goulder QC (instructed by Field Fisher Waterhouse LLP)
for the Applicants

Mr Michael McLaren QC and Mr John Taylor (instructed by Dewey & Le Bouef LLP)
for the Respondent
Hearing dates: 14 and 15 June 2011 От имени заявителей:
Г-жа Катарин Оттон-Гулдер, Королевский Советник (представляющая юридическую фирму «Филд, Фишер, Уотерхауз ЛЛП»

От имени ответчика:
Г-н Майкл МакЛарен, Королевский Советник, и г-н Джон Тэйлор (представляющие юридическую фирму «Дьюи & Ле Бёф ЛЛП»

Даты слушаний: 14 и 15 июня 2011 г.

JUDGEMENT
MR JUSTICE BLAIR :
РЕШЕНИЕ
СУДЬИ БЛЭРА :
1. This is the return date of injunctions granted on without notice applications by Nicola Davies J on 27 April 2011. At this hearing, Mr Fedor Khoroshilov and two of his companies (together “the applicants”) have applied for the injunctions to be extended until the final resolution of his claim at trial, to include any appeal. His claim is to set aside consent judgments and an arbitration award on the ground of fraudulent misrepresentation by the respondent bank, and he says that the court should hold the status quo until the issue is decided. The respondent on the other hand wants to be in a position to enforce the judgments/award and opposes the continuation of the injunctions on the ground of delay in applying for the injunctions, lack of fortification, no serious issue to be tried, material nondisclosure, and the balance of convenience. 1. Сегодня — дата для отзыва на запретительные меры, наложенные по заявлению без предварительного уведомления судьёй Никола Дэйвисом 27 апреля 2011 года. На этих слушаниях г-н Федор Хорошилов и две его компании (далее совместно именуемые - «Заявители») подали заявление о продлении срока действия запретительных мер до даты вынесения судом окончательного решения по его исковому заявлению, включая все виды апелляций. Г-н Хорошилов просит о приостановлении действия судебных решений об утверждении мировых соглашений и арбитражных решений по причине преднамеренного искажения фактов банком-ответчиком; Хорошилов также просит суд сохранить текущее статус-кво до окончательного решения вопроса. С другой стороны, ответчик заявляет о своём желании добиться исполнения решений об утверждении мировых соглашений и арбитражных решений и выражает своё несогласие с продолжением действия запретительных мер по причине пропуска срока, установленного для ходатайства о применении запретительных мер, отсутствия их усиления, отсутствия каких-либо существенных вопросов для исследования судом, существенного нераскрытия фактов и необходимости соблюдения баланса интересов сторон.

The facts
2. Many of the facts are disputed, and it is not the function of the court on this
application to resolve them. In brief, the background is as follows. The
applicants are Mr Khoroshilov, who is a Russian businessman, and two of his
companies, Talon Enterprises Limited (“Talon”) and OOO Obneftegas (“ONG”). Talon owns a 75% shareholding in a company called OJSC-Tekhneftinvest (“TNI”), which also features in this application. ONG owns 100% of the shares in a company named Kondaneft. The companies are, broadly speaking, involved in the business of acquiring oil exploration rights in Russia and seeking to exploit those rights. The respondent is Russian Commercial Bank (Cyprus) Limited (“RCB”), which is a subsidiary of VTB, which is Russia’s second largest bank (where appropriate I refer to them collectively as “the bank”). Both VTB and RCB lent substantial sums to TNI, ONG and their respective subsidiaries pursuant to various loan agreements. I will come to the details later, but note at this point that these have given rise to recovery proceedings in the Russian courts. Факты
2. В настоящем деле сторонами оспаривается множество фактов, однако функцией данного суда не является разрешение таких споров. Краткое изложение сути дела таково. Заявителями являются г-н Хорошилов, являющийся российским бизнесменом, и две его компании: «Talon Enterprises Limited» (далее именуемая - “Talon”) и ООО «Обьнефтегаз» (далее именуемая - “ОНГ”). “Talon” владеет 75 процентами уставного капитала в компании ОАО «Технефтьинвест» (далее именуемой - «ТНИ»), которая также упоминается в настоящем заявлении. «ОНГ» владеет 100 процентами уставного капитала в компании «Конданефть». Все эти компании, в широком смысле, занимаются приобретением прав на разработку нефтяных месторождений в России и организацией осуществления таких прав. Ответчиком по настояшему заявлению выступает «Russian Commercial Bank (Cyprus) Limited» (“Русский коммерческий банк (Кипр) Лимитед»), являющийся дочерним юридическим лицом Банка ВТБ, который, в свою очередь, является вторым по величине банком в России (в соответствующих местах я буду именовать их как «банки»). Банк ВТБ и РКБ предоставляли значительные по размерам займы компаниям «ТНИ», «ОНГ» и их дочерним компаниям в соответствии с различными кредитными соглашениями. Детали будут раскрыты мной далее, однако сейчас я хотел бы отметить, что данные соглашения послужили основанием для обращений в российские суды с исками о возмещении убытков.
3. Two of the loans were subject to English law and jurisdiction. In two actions
commenced in the Commercial Court in August 2009, RCB sued Talon as
borrower on the 2005 loan agreement, and sued Mr Khoroshilov as guarantor of
the 2007 loan agreement with ONG (neither of which loans had been repaid). Mr Khoroshilov and his companies filed substantial defences and counterclaims
including alleged promises for further financing. At about the same time as
bringing the actions, RCB commenced LCIA proceedings in August 2009 against
ONG. 3. Два займа были предоставлены в соответствии с английским правом и юрисдикцией. В двух судебных процессах, начатых в Суде по коммерческим спорам в августе 2009 года РКБ подал исковое заявление в отношении “Talon”, являвшейся заёмщиком по кредитному соглашению 2005 года, а также в отношении г-на Хорошилова, выступившего поручителем по кредитному соглашению 2007 года с «ОНГ» (оба указанных займа заёмщиками возвращены не были). Г-н Хорошилов и его компании предоставили существенные возражения на иски РКБ и подали встречные иски в отношении РКБ, основанные, в числе прочего, на предополагаемых обещаниях о предоставлении дальнейшего финансирования. Примерно в это же время, параллельно вышеуказанным искам, в августе 2009 года, РКБ подает в Лондонский международный коммерческий арбитражный суд иско против «ОНГ».
4. An aspect of the case concerned an Option Agreement entered into by Talon in October 2005 with a Cyprus company called Pancia Ltd. Talon’s defence was
that an oral agreement had been made by Mr Khoroshilov with VTB’s Mr Levin
and/or Mr Puchkov in September 2006 to the effect that the bank would “continue providing finance to Talon/TNI sufficient to enable it to reach a point in its business cycle at which funding was no longer necessary”. Talon alleged that this oral agreement was made in return for an early exercise of the option in about October 2006 under which Pancia was paid US$114 million including US$94 million in cash by Talon in return for its 20% shareholding in TNI. RCB disputes that it requested an early exercise of the Option Agreement. It says that this was part of the Khoroshilov parties’ corporate restructuring and refinancing that took place in September 2006. In the English proceedings, Mr Khoroshilov put in issue the honesty of bank officers over the Pancia matter, in particular that of Mr Andrei Puchkov, who is Deputy Chairman of VTB, by amending his Defence and Counterclaim to allege that Mr Puchkov had been deceitful in relation to Pancia. 4. Один из аспектов дела касался Опционного соглашения, заключённого в октябре 2005 года между “Talon” и кипрской компанией “Pancia Ltd.”. “Talon” в своих возражениях на иск указал на существование устного соглашения, заключенного в сентябре 2006 года между г-ном Хорошиловым и представлявшими Банк ВТБ г-ми Левиным и/или Пучковым, согласно которому банк «должен был продолжить финансирование Talon/ТНИ в объёме, достаточном для того, чтобы указанные компании достигли в своём развитии момента, когда им не потребуется внешнее финансирование (Прим.переводчика: речь, видимо, идет о выходе этих компаний на самоокупаемость)». “Talon” заявил, что данное устное соглашение было заключено в обмен на досрочное исполнение приблизительно в октябре 2006 года опциона, согласно которому “Talon” уплатила фирме “Pancia” 114 млн. долл. США (в том числе 94 млн. долл. США в денежной форме) в обмен на 20-процентную долю в уставном капитале компании «ТНИ». РКБ при этом утверждает, что он не требовал досрочного исполнения опционного соглашения, поясняя при этом, что оно стало частью процесса корпоративной реструктуризации и рефинансирования в компаниях г-на Хорошилова, состоявшегося в сентябре 2006 года. В английском суде г-н Хорошилов поставил под сомнение честность и добросовестность сотрудников банка в эпизоде с компанией “Pancia” и, в частности, г-на Андрея Пучкова, являющегося вице-президентом Банка ВТБ. Г-н Хорошилов внёс в свои отзыв на иск РКБ и встречный иск изменения, говорящие о том, что г-н Пучков, действуя в связи с фирмой “Pancia”, совершал обманные, лживые действия.
5. The two Commercial Court actions were listed for a 10-12 day trial before
Christopher Clarke J commencing on 28 June 2010. At that time the ONG
arbitration was due to start in October 2010. On the third day of the trial, Mr
Khoroshilov produced documents from unidentified private investigators
concerning the ownership of Pancia which led to the trial being adjourned. 5. 28 июня 2010 года судья Суда по коммерческим спорам Кристофер Кларк Мл. должен было начать рассмотрение двух судебных дел, слушание по которым ориентировочно должно было продлиться 10-12 дней. На тот момент рассмотрение арбитражного спора с участием «ОНГ» должно было начаться в октябре 2010 года. На третий день слушаний г-н Хорошилов предоставил документы от неустановленных частных следователей, которые касались собственников компании “Pancia”. Это послужило основанием для приоставления судебного процесса.
6. There is little or no relevant dispute about what happened immediately after the adjournment. According to his evidence, at the June 2010 hearing Mr
Khoroshilov talked with Mr Puchkov, and they later talked on the phone, and they decided to see if a settlement could be reached. Mr Khoroshilov told him that he was negotiating with a Chinese investor called Cosmopolitan to refinance his companies’ borrowing from the bank. Meetings took place in Moscow on 19 July, 23 July and 2 August 2010 between Mr Khoroshilov’s sister Elena, and his lawyer Ms Elena Soboleva, and on one side, and Mr Puchkov and other representatives of the bank on the other. According to Mr Khoroshilov’s 4th witness statement, Mr Puchkov orally represented to him and his representatives that if he submitted to judgment in the English actions and to an award in the arbitration in the full amounts claimed by RCB, the bank “would permit me to refinance the TNI Group companies via investment from Cosmopolitan and facilitate and cooperate with any arrangements which I might make to procure such investment”. Despite his history of conflict with the bank, he says he remained hopeful that Mr Puchkov would keep his promise. The fact that the bank took steps to adjourn a hearing due to take place in a Russian court the following day (3 August 2010) to do with the administration/winding up of TNI encouraged him, Mr Khoroshilov says, to agree the terms and admit liability and withdraw his counterclaims. However, his case is that in fact the representation he says that Mr Puchkov made was false and fraudulent. 6. Сторонами не оспаривается или практически не оспаривается содержание событий, произошедших после приоставления судебного процесса. Согласно свидетельским показаниям г-на Хорошилова, он в июне 2010 года встречался с г-ном Пучковым, а затем позднее беседовал с с ним по телефону. При этом они договорились выяснить, возможно ли достичь примирения сторон. Г-н Хорошилов сообшил г-ну Пучкову, что он вёл переговоры с инвестором из Китая — компанией “Cosmopolitan”, которая могла бы рефинансировать долги его компаний перед банком. 19 и 23 июля, а также 2 августа 2010 года в Москве состоялись встречи с участием него самого, его сестры Елены и его юриста г-жи Елены Соболевой, с одной стороны, и г-на Пучкова и других представителей банка, с другой стороны. Согласно «Свидетельским показаниям №4» г-на Хорошилова, г-н Пучков в устной форме разъяснил ему и его представителям, что в случае если он (Хорошилов) подчинится решениям английского суда и арбитража о взыскании с него в полном объёме денежных средств, истребуемых РКБ, то банк «...разрешит мне рефинансировать компании группы «ТНИ» с помощью инвестиций, предоставленных “Cosmopolitan” и предоставит своё содействие и сотрудничество в вопросе привлечения таких инвестиций». Несмотря на историю конфликта с банком, Хорошилов утверждает, что у него оставалась надежда, что г-н Пучков сдержит своё обещание. Тот факт, что банк предпринял действия дли отложения судебных слушаний в российском суде, которые должны были состояться на следующий день (3 августа 2010 года) по вопросу о введении внешнего управления и ликвидации компании «ТНИ», побудил его (Хорошилова) согласиться с предложенными условиями, признать наличие задолженности и отозвать встречные исковые требования. Тем не менее, суть дела, по утверждению Хорошилова, состоит в том, что все разъяснения, сделанные ему на той встрече г-ном Пучковым, фактически были ложны и злонамеренны.
7. Mr Puchkov disagrees with this account. He says that he felt that the bank was in a strong position, and that the only acceptable course would be for the defendants to submit to judgment in the English proceedings. He said that if they did this, the bank was willing to allow them time to try to find a party to buy all of Mr Khoroshilov’s assets and thereby repay, or at least partially repay, the bank’s unpaid loans. The issue, he says, was how much time should be allowed for that purpose, and they eventually agreed nine months. He denies making the representation alleged, and denies any fraud on his part. 7. Г-н Пучов не соглашается с таким изложением событий. Он сообщил, что он понимал, что у банка — сильная позиция, и единственным приемлемым путём для ответчика могло быть только признание всех требований, предъявляемых ему в английских судах. Г-н Пучков сообщил, что если бы ответчики сделали это, банк пожелал бы пойти им навстречу и предоставил бы им время для того, чтобы найти покупателей на все активы г-на Хорошилова, с тем чтобы он выплатил (или хотя бы частично выплатил) банку задолженность по займам. Вопрос, как поясняет Пучков, состоял в том, сколько времени могло быть предоставлено для этих целей, и в конце концов они сошлись на сроке в девять месяцев. Он отрицает, что делал какие-либо безосновательные заявления, и также отрицает всякие обманные действия с его стороны.
8. In any case, agreement was reached on nine months, and on 2 August 2010,
consent judgments were entered in the Commercial Court proceedings in favour
of RCB against Talon and Mr Khoroshilov in the sums of US$136,008,564.76 and US$291,360,264.11 respectively. The arbitration proceedings were included in the agreement, and an award was made by consent against ONG in the sum of US $291,360,264.11 on 24 November 2010 (I am told by the applicants that the delay was because of some outstanding issues concerning the payment of the LCIA fees). As agreed, the terms of the judgments and the award provided for a stay of execution until 2 May 2011 to give Mr Khoroshilov the opportunity to re-finance his indebtedness to the bank. 8. Так или иначе, сторонами было достигнуто соглашение о сроке в девять месяцев, и 2 августа 2010 года, в рамках судебных слушаний в Суде по коммерческим спорам было заключено мировое соглашение, согласно которому в пользу РКБ со стороны “Talon” и г-на Хорошилова подлежали выплате суммы 136 008 564,76 долл. США и 291 360 264,11 долл. США соответственно. Вопросы арбитражного разбирательства также были включены в данное соглашение, в связи с чем 24 ноября 2010 г. сторонами было достигнуто соглашение об обязательстве «ОНГ» выплатить сумму в размере 291 360 264,11 долл. США (заявители пояснили мне, что задержка была связана с вопросами оплаты задолженности по вознаграждению Лондонскому международному коммерческому арбитражу). Как и было оговорено сторонами, условия мировых соглашений в суде и в арбитражном суде предусматривали отсрочку их исполнения до 2 мая 2011 года с тем, чтобы дать г-ну Хорошилову возможность рефинансировать его задолженность перед банком.
9. On 3 August 2010 (it carried the date 2 August 2010), Mr Khoroshilov’s sister and Mr Puchkov signed a Protocol. The Applicants describe it as no more than a framework for future steps. Mr Puchkov says that it included everything that Mr Khorosholov’s team had told the bank that they wished to include, and that it is wrong to say that the bank agreed or promised anything that falls outside the borders of the document. In its terms, it provides for the settlement by TNI of the debts owed to the VTB group (including RCB) not later than 2 May 2011. It records that the parties shall take measures to introduce “external management procedures” (which are akin to English administration procedures) in relation to the companies. As regards criminal proceedings, the bank was to give the authorities notice of the arrangements which had been reached with respect to the settlement of the debt. 9. 03 августа 2010 года (документ продатирован 02 августа 2010 года) сестра г-на Хорошилов и г-н Пучков подписали Протокол. Заявители описывают его как рамочное соглашение для будущих действий. Г-н Пучков, в свою очередь, утверждает, что Протокол включал в себя все пункты, что команда г-на Хорошилова сообщила банку как необходимые для включения в текст, и неверным было бы говорить, что банк согласился с чем-либо или обещал что-либо, что лежало бы за рамками этого документа. В соответствии с условиями Протокола, «ТНИ» принимает на себя обязательство по погашению задолженности перед группой ВТБ (включая РКБ) в срок не позднее 02 мая 2011 года. Протоколом предусмотрено, что стороны обязаны принять меры для введения «процедур внешнего управления» (которые сходны с «административными процедурами» в аншлийском праве) в отношении компаний. Что касается разбирательства по уголовным делам, банк принимал на себя обязательство уведомить соответствующие органы государственной власти о достижении соглашений по урегулированию долга.
10. Negotiations continued thereafter with Cosmopolitan, including meetings in Hong Kong. There is considerable dispute as to the course of the negotiations, in which various intermediaries were involved. It is in contention whether or not they were Mr Khoroshilov’s agents. The applicants say not, and complain that they felt excluded from negotiations carried on by the bank. According to Ms Elena Khoroshilov, negotiations changed for the worse in November 2010, when she says “Cosmopolitan showed little enthusiasm in the deal”. Nevertheless, Term Sheets were exchanged between the bank and Cosmopolitan, the last being in January 2011. Some but not all were copied to Mr Khoroshilov or his lawyer. According to him, by the end of February 2011, it was clear to him that “Mr Puchkov’s conduct had sabotaged the chances of what was likely to be a successful deal with Cosmopolitan”. 10. После этого были продолжены переговоры с компанией “Cosmopolitan”, включая встречи в Гонконге. Между сторонами существует серьёзное разногласие о том, как продвигались эти переговоры, в которых принимали участие различные посредники. Сутью спора является то, выступали ли они в качестве агентов г-на Хорошилова. Заявители утверждают, что нет и жалуются на то, что они были исключены из процесса переговоров, осуществлявшихся банком. Согласно показаниям г-жи Елены Хорошиловой, в ноябре состояние переговорного процесса ухудшилось, поскольку, по её словам, «Cosmopolitan» перестал проявлять какой-либо энтузиазм в отношении сделки...». Тем не менее, между банком и “Cosmopolitan” было заключено несколько предварительных соглашений (последнее датируется январём 2011 года). Копии некоторых (но не всех) предварительных соглашений были предоставлены г-ну Хорошилову или его юристу. По словам г-на Хорошилова, к концу февраля 2011 года ему стало ясно, что «...г-н Пучков саботировал все возможности того, что могло бы стать успешной сделкой с “Cosmopolitan”».
11. At about the end December 2010, the applicants say that Mr Khoroshilov
instructed investigators to resume inquiries into the Pancia deal. He says he
received the first tangible evidence from them on 8 April 2011. He says that since 29 April and 2 May were bank holidays, the matter had to be heard before then, since the stay expired on 2 May 2011. That explains, the applicants say, the timing of the without notice application for the injunctions on 27 April 2011,
made just before the stay expired. By their terms, the injunctions restrained RCB from enforcing the judgments/award until the return date (in other words the present hearing). They were granted on the basis of the applicants’ contention that the judgments and the award were obtained by the alleged fraudulent misrepresentation on RCB’s part which I have set out above. The applicants said that they thought that it was highly improbable that any damages which RCB could suffer could be anything other than nominal, whereas the prejudice to the applicants would be irreversible. As I have indicated, all these points are disputed by RCB, which makes a number of submissions why the injunctions should not be continued. It should be noted that since the injunction was granted a considerable body of further evidence has been placed before the court by both sides. The issues I have to decide are as follows. 11. Примерно в конце декабря 2010 года, как поясняют заявители, г-н Хорошилов нанял частных сыщиков для продолжения расследования обстоятельств сделки с “Pancia”. Г-н Хорошилов утверждает, что 08 апреля 2011 года он получил от них первые существенные доказательства. Он также говорит, что поскольку на 29 апреля и 2 мая приходились «банковские каникулы» вопрос должен был быть рассмотрен судом до этих дат, поскольку отсрочка исполнения мировых соглашений истекала 02 мая 2011 года. Это объясняет датировку заявления «без предварительного уведомления» о наложении запретительных мер [Прим.пер.: в исключительных случаях англо-саксонское право позволяет подавать в суд исковые заявления, не направляя его копию ответчику. Под запретительными мерами имеется ввиду запрет банку взыскивать долги с фирм Хорошилова после 02 мая 2011 года в связи с вновь открывшимися обстоятельствами — делом фирмы “Pancia”] 27-м апреля 2011 года, т. е. незадолго до окончания отсрочки. Согласно условиям запретительных мер, они запрещали банку РКБ обратить к исполнению решения суда и арбитража до даты для отзыва на запретительные меры, т. е. до настоящего слушания. Запретительные меры были предоставлены на основании утверждений заявителей о том, что решения суда и арбитража были вынесены на основании предположительно обманных утверждений со стороны банка РКБ (которые были перечислены мной выше). Заявители утверждали, что по их мнению чрезвычайно вероятно, что все убытки, которые понёс РКБ, были исключительно номинальными, в то время, как ущерб, который мог бы быть причинён заявителям, стал бы для них необратимым. Как я подчёркивал, все эти доводы оспариваются банком РКБ, который подал несколько заявлений о том, почему срок действия запретительных мер не может быть продолжен. Следует также отметить, что с момента наложения запретительных мер обе стороны представили в суд значительный объём дополнительных доказательств. В связи с этим я должен разрешить нижеследующие вопросы.
(1) Delay in making the without notice application
12. The parties had been in litigation up to trial in England, and their English lawyers were in communication after the settlement on 2 August 2010. There was no difficulty in making contact. By letter of 24 March 2011, the applicants’ lawyers said that they were “investigating a number of matters of grave concern which may justify a further order against your client”. By letter of 29 March 2011, the bank’s solicitors replied saying that they were not aware of any such matters, and asking to be given adequate notice of any application. Nevertheless, RCB was given only one hour's notice of the application for the injunctions on 27 April 2011. (Leading Counsel for RCB was able to attend without papers or instructions but the hearing was agreed to be on an ex parte basis.) The application was made in vacation, and was made to the vacation judge. (1) Задержка в подаче заявления «без предварительного уведомления»
12. Стороны находились между собой в состоянии судебного спора вплоть до судебного разбирательства в Англии, и их английские юристы находились в контакте друг с другом после решения от 2 августа 2010 г. Для представителей сторон не было препятствий, чтобы установить контакт друг с другом. В письме от 24 марта 2011 года юристы заявителей сообщают, что они «...занимались изучением обстоятельств чрезвычайной важности, которые могут оправдать вынесение судебных решений против вашего клиента». В письме от 29 марта 2011 года адвокаты банка отвечают, что им не известны подобные обстоятельства и просят уведомлять их надлежащим образом обо всех заявлениях в суд. Тем не менее, банк РКБ был уведомлен о поступлении в суд заявления о наложении запретительных мер только за один час до его рассмотрения 27 апреля 2011 года. (Главный юрист банка РКБ мог присутствовать на данном заседании суда и без предварительно подготовленных документов или инструкций, однако слушание по заявлению было проведено без участия представителей банка). Помимо этого, заявление было подано в выходной день дежурному судье.
13. The timing is explained by the applicants by reference to the Easter holiday
period that immediately preceded the application, and the fact that 29 April and 2 May 2011 were bank holidays (because of the royal wedding). However, that
leaves unexplained why the applications were not made earlier, and why no notice was given to the bank. As to the former, it is said that the applicants are short of money, and that their solicitors were only put in funds just before Easter, and that preparation for the applications took about a week. No explanation (or no good explanation) has been given for the failure to give notice to the bank’s solicitors.
The timing suggests that the applications were made to come on just before the
stay which had been agreed on 2 August 2010 (and incorporated in the terms of
the consent judgments and the arbitration award) expired on 2 May 2011, in
circumstances in which the bank would effectively be deprived of the opportunity to be heard. 13. Выбор времени для подачи заявления о наложении запретительных мер объясняется заявителями тем, что подаче заявления предшествовал период Пасхальных выходных, а также тем, что 29 апреля и 2 мая 2011 года были объявлены «банковскими выходными» (в связи с королевским бракосочетанием). Однако это не объясняет, почему такое заявление не было подано ранее указанных дат и почему в банк не было направлено уведомление о подаче заявления. Что касается первого вопроса, то было сообщено, что заявители испытывают недостаток денежных средств, и по этой причине оплата их адвокатам была произведена только перед Пасхой, а подготовка заявлений заняла около недели. Объяснение (или удовлетворительное объяснение) по второму вопросу о неуведомлении адвокатов банка представлено не было.
Выбор времени даёт основания предполагать, что заявления были поданы непосредственно перед истечением срока отсрочки, который был определен соглашением от 02 августа 2010 года (а также включён в качестве одного из условий в мировые соглашения, утверждённые судом и арбитражом) и истёк 02 мая 2011 года, при обстоятельствах, которые лишали банк реальной возможности изложить свою точку зрения по вопросу.

14. In answer, the applicants say that by the end of February 2011, they were
considering a possible application to the English Court to set aside the settlement, but were not yet in a position to do so. They say that Mr Khoroshilov received “the first tangible evidence from my UK investigators on 8 April 2011”. A number of documents were exhibited to his fourth witness statement of 27 April 2011. These documents (to quote the applicants’ written submissions for this hearing) “suggest that Mr Puchkov was the ultimate recipient of the [Pancia] $114m and that the arrangements about Pancia were kept secret from the bank’s Credit Committee, perhaps because Mr Puchkov did not want the bank to know about his connections with Pancia”. 14. В своём ответе, заявители пояснили, что в конце февраля 2011 года они рассматривали возможность подачи в суд заявления об отложении дела о рассмотрении спора, но ещё не пришли к окончательному решению. Заявители сообщают, что г-н Хорошилов получил «...первые существенные доказательства от моих частных сыщиков в Соединённом Королевстве 8 апреля 2011 года». Ряд документов были приобщены к его «Свидетельским показаниям №4» от 27 апреля 2011 года. Эти документы (цитируя письменные пояснения заявителей, поданные к настоящим слушаниям) «дают основания полагать, что г-н Пучков был конечным получателем средств в размере 114 млн. долл. США, выплаченных фирме “Pancia”, и что сделки с участием фирмы “Pancia” держались в тайне от Кредитного комитета банка, возможно потому, что г-н Пучков не желал, чтобы банку было известно о его связи с “Pancia”.
15. I shall have to come back to this point in relation to non-disclosure, but for the moment I am concerned with issues of timing. Delay is relevant as a discretionary matter so far as the injunction relates to the consent judgments. It also raises a jurisdictional issue so far as the arbitration award is concerned. The award is challenged under s. 68(2)(g) Arbitration Act 1996, as having been “obtained by fraud”. By s. 70(3), the application must be brought within 28 days of the date of the award. That period expired on 23 December 2010. In asking the court to intervene under the provisions of s. 44 (by granting an injunction under s. 44(2) (e)), the applicants (specifically ONG which was the respondent in the arbitration) accept that they must show that there should be an extension of time. That question was left over by the court on 27 April 2011, but both parties are agreed that it must be decided by the court now at the return date (though they disagree as to the proper outcome). 15. Мне придётся вернуться к этому вопросу в связи с проблемой неразглашения, но в данный момент меня интересует вопрос выбора времени. Задержка имеет значение в качестве меры, применяемой по усмотрению стороны, поскольку запретительные меры касаются судебных решений об утверждении мировых соглашений. Она также поднимает вопрос юрисдикции, поскольку в деле фигурирует решение арбитража. Арбитражное решение оспаривается на основании ст. 68(2)(g) Акта об арбитраже 1996 г., как «полученное путём обмана». В соответствии с ст. 70 (3), заявление должно быть подано в течение 28 дней с даты вынесения решения. Этот период истёк 23 декабря 2010 года. Ходатайствуя перед судом о вмешательстве в соответствии с положениями ст.44 (путем наложения запретительных мер на основании ст. 44(2)(е)), заявители (а именно «ОНГ», которое являлось ответчиком в арбитраже) соглашаются с тем, что они должны показать, что необходимо продление сроков. Этот вопрос был отложен судом 27 апреля 2011 года, но обе стороны согласны, что этот вопрос должен быть разрешен судов сейчас, в день подачи отзыва на запретительные меры (хотя они и не согласны в том, как конкретно должен быть разрешён этот вопрос).
16. It was held in Kalmneft JSC v Glencore International AG [2001] 2 All ER (Comm) 577, Colman J, that extensions of time to bring applications under s.68 to set aside awards are determined under s.80(5) and the provisions of the CPR. In a passage referred to with approval by the Court of Appeal in Nagusina Naviera v Allied Maritime Inc [2002] EWCA Civ 1147 at [38], he said at [59] as follows: “ … although each case turns on its own facts, the following considerations are, in my judgment, likely to be material: (i) the length of the delay; (ii) whether, in permitting the time limit to expire and the subsequent delay to occur, the party was acting reasonably in all the circumstances; (iii) whether the respondent to the application or the arbitrator caused or contributed to the delay; (iv) whether the respondent to the application would by reason of the delay suffer irremediable prejudice in addition to the mere loss of time if the application were permitted to proceed; (v) whether the arbitration has continued during the period of delay and, if so, what impact on the progress of the arbitration or the costs incurred the determination of the application by the court might now have; (vi) the strength of the application; (vii) whether in the broadest sense it would be unfair to the applicant for him to be denied the opportunity of having the application determined.” 16. В деле «ОАО «Калмнефть» против Glencore International AG» [2001] 2 All ER (Comm) 577, судья Колман разъяснил, что продление сроков для подачи заявлений на основании ст. 68 об аннулировании решений арбитража предусмотрено ст.80(5) и Правилами гражданского судопроизводства. В утверждении, которое было подтверждено Апелляционным судом по делу Nagusina Naviera v Allied Maritime Inc [2002] EWCA Civ 1147, на стр.38 он говорит: «...хотя каждое дело отличается набором своих фактов, следующие соображения, по моему суждению, имеют существенное значение:
(i) продолжительность просрочки для осуществления действия;
(ii) действовала ли сторона разумно во всех обстоятельствах, допуская истечение сроков и последующую просрочку;
(iii) повлияла ли противоположная сторона либо арбитр своими действиями на возможность наступления просрочки;
(iv) понесёт ли противоложная сторона в результате просрочки какой-либо невосполнимый ущерб дополнительно к потере времени если заявлению будет дан ход в суде;
(v) продолжалось ли арбитражное разбирательство в период просрочки, и если да, какое влияние на ход арбитражного разбирательства или его стоимость окажет разрешение заявления судом по существу, если такое случится;
(vi) юридическая сила заявления;
(vii) будет ли несправедливым (в самом широком смысле) по отношению к заявителю отказать ему в рассмотрении его заявления.»

17. It is submitted by the applicants that the arbitral tribunal was unable effectively to act before 2 May 2011 because one of its members was away, and the tribunal could not therefore be constituted before that date: reliance is placed on s. 44(5), which limits the power of the Court to grant relief to such circumstances. The extension of time is sought on the basis that a substantial injustice would be dne if the court were not to extend time, since the arbitrators would not have the opportunity of assessing whether or not to set aside the award before the bank took steps to enforce it. 17. Заявителями было предоставлено пояснение о том, что арбитражный трибунал не мог быть задействован в период до 2 мая 2011 года, поскольку один из его членов был в отъезде, и вследствие этого трибунал не мог собраться перед указанной датой: суд при этом руководствуется положениями ст. 44(5), которая ограничивает правомочия суда предоставлять освобождения от обязанностей по таким основаниям. Продление сроков испрашивается в связи с тем, что судом будет вынесено заведомо неправосудное решение, если такие сроки не будут продлены, постольку поскольку члены арбитража не имели бы возможности оценить стоит или нет отменить решение арбитража перед тем как банк предпримет реальные шаги к его обращению к исполнению.
18. In submitting that there is no proper basis for the court to extend time to challenge the award RCB relies on:
i) the five month delay in ONG seeking to challenge the award;
ii) the lack of reasonable explanation for this delay given that ONG had already
asserted deceit on the part of Mr Puchkov in relation to Pancia in July 2010;
iii) ONG’s own evidence to the effect that RCB was not cooperating and
facilitating arrangements with Cosmopolitan as early as September 2010;
that Mr. Khoroshilov was taking advice from his solicitors in relation to
this in and from October 2010; that he believed in November 2010 that
RCB was trying to cut him out of the deal with Cosmopolitan; and he
approached his English solicitors again in December 2010 asking again
whether anything could be done about this from an English perspective; it
is submitted that if Mr Khoroshilov was going to allege fraud against Mr
Puchkov, November 2010 or earlier was the time to do so;
iv) the unconvincing nature of the case that it was not until April 2011 that Mr
Khoroshilov could have formed the view that RCB had behaved
fraudulently (see above). 18. Указывая в своих пояснениях для суда, что отсутствуют надлежащие основания для продления сроков для отмены арбитражного решения РКБ указывает на следующее:
(I) пятимесячная задержка с отменой арбитражного решения по делу «ОНГ»
(ii) отсутствие разумного объяснения для такой задержки, особенно с учётом того, что «ОНГ» уже заявила о наличии обмана со стороны г-на Пучкова в связи с фирмой “Pancia” в июле 2010 года;
(iii) собственные показания «ОНГ» о том, что РКБ не сотрудничал и не оказывал содействия заключению договорённостей с фирмой “Cosmopolitan”, датируемые сентябрём 2010 года; о том, что г-н Хорошилов получал консультации от своих юристов в связи с вышеупомянутым фактом начиная с октября 2010 года; о том, что в ноябре 2010 года у него сложилось убеждение, что РКБ пытается «выдавить» его из состава участников сделки с фирмой “Cosmopolitan”; в связи с этим он повторно обратился к своим английским юристам в декабре 2010 года с повторным вопросом о том, можно ли сделать что-либо в такой ситуации с точки зрения английского права; предполагается, что если г-н Хорошилов собирался заявить о наличии обмана в действиях г-на Пучкова, то это можно было сделать уже в ноябре 2010 года или ранее;
(iv) неубедительный характер версии о том, что до апреля 2011 года г-н Хорошилов не мог сформировать для себя мнение, что в действиях РКБ присутствует обман (см. выше).
19. In my view, there is force in each of these points. It is true that this is not a case in which the arbitration was proceeding in the meantime. Nonetheless, the delay in making the application was substantial, the applicant had the information necessary to make it much earlier (contrary to the submissions that have been made), and it cannot be said that the respondent caused or contributed to the delay. I will have to come back to the question of prejudice, but note at this point that the bank asserts prejudice in its submissions on the balance of convenience. The strength of the application is best considered under the heading of serious issue to be tried. I shall therefore express my conclusion as to whether (in the broadest sense) it would be unfair to the applicant to be denied the opportunity of having the application determined when I have considered these other issues. 19. По моему мнению, каждый из этих пунктов обоснован. Действительно, арбитражные слушания в этом деле не были непрерывными. Тем не менее, просрочка подачи заявления была значительной, заявитель обладал информацией, необходимой для подачи заявления, значительно ранее (несмотря на пояснения, которые были сделаны), и нельзя сказать, что ответчик стал причиной этой задержки или способствовал ей. Я буду вынужден вернуться к вопросу ущерба, но на этом этапе замечу, что банк оценивает нанесение ущерба в своиз заявлениях по мотивам баланса выгод и преимуществ. Юридическая сила и значимость заявления оцениваются наилучшим образом в случае исследования судом наиболее значимых вопросов. Вследствие этого, я собираюсь дать своё заключение о том, будет ли справедливым (в самом широком смысле) по отношению к заявителю отказать ему в рассмотрении заявления по существу, только после рассмотрения иных вопросов, указанных выше.
(2) Fortification of undertaking in damages and non-disclosure as to value of bank’s security
20. At the without notice hearing, the applicants were not required to reinforce their undertaking in damages by providing security, and made no offer to do so. That position is maintained at the present hearing. Essentially, they submit that the evidence shows that the value of the assets available to satisfy the indebtedness to the bank is significantly in excess of such indebtedness. The bank disputes this, and claims that there was significant non-disclosure as to the value of its security. (2) Усиление гарантий по убыткам и нераскрытие в отношении стомости банковского обеспечения
20. На слушаниях «без уведомления» к заявителям не предъявлялись требования об усилении их гарантий от убытком путём предоставления дополнительного обеспечения; сами заявители также не предлагали сделать это. Такая же позиция поддерживается и на настояшем заседании. В сущности, заявители предоставили объяснение о том, что стоимость активов, доступных для удовлетворения задолженности банку, значительно превышает сумму задолженности. Банк оспаривает это и настаивает, что имел место факт нераскрытия информации относительно стоимости банковского обеспечения.
21. So far as the numbers are concerned, the applicants say that the value of the assets is US$4.2 billion. This figure comes from a report from DeGolyer &
McNaughton, a company which they say (and I accept) is a leading specialist in
the field, and which values oil and gas assets in accordance with Western
classifications approved by the Society of Petroleum Engineers. The report is
dated 31 December 2009 and was produced on 23 April 2010. I shall come back
to this. 21. Что касается численных данных, то заявители утверждают, что стоимость активов составляет 4,2 млрд. долл. США. Это значение основано на докладе DeGolyer & McNaughton (ДеГолиер & МакНотон), компании, которая, как они заявили (и я принимаю это), являюется ведущим специалистом в своей области, и которая оценивает нефтегазовые активы в соответствии с Западными классификациями, утверждёнными «Обществом инженеров нефтяной индустрии». Отчёт датирован 31-м декабря 2009 года и был предоставлен 23 апреля 2010 года. Впоследствии я намерен вернуться к этому моменту.
22. As to the amount of the indebtedness, as stated in the applicants’ written
submissions, it is “common ground that the total claimed in the two actions and
the arbitration is $510,129.77”. There is however other bank debt outstanding,
and for the purposes of the application, the applicants are prepared to proceed on the basis of the bank’s assertion that they owe the bank a total of US$2.1 billion. To put it precisely, the applicants accept for the purpose of these applications that, as at June 2011, the judgments which RCB and VTB have obtained against TNI and ONG and their subsidiaries total US$2.1 billion. Of that sum, approximately US$1.5 billion is due pursuant to judgments obtained in Russia under separate loans from those in issue in the English Court, in respect of which final appeals have been dismissed. VTB also has a judgment dated 16 October 2009 in Russia against Mr Khoroshilov under a guarantee in the sum of over US$70 million. 22. Что касается суммы задолженности, то, как указывается в письменных объяснениях заявителей, «общей позицией является то, что сумма истребуемого по двум судебным искам и арбитражному иску составляет 510 129,77 долл. США». Существуют, однако, и иные непогашенные долги перед банком, и для целей заявления заявители готовы исходить из того предоположения банка о том, что заявители должны банку сумму в 2,1 млрд. долл. США. Если быть более точным, заявители, для целей своих заявлений приняли, что по состоянию на июнь 2011 года, судебными решениями, вынесенными по заявлениям ВТБ и РКБ против «ТНИ» и «ОНГ» и их дочерних юридических лиц в пользу банков присуждено 2,1 млрд. долл. США. Из этой суммы примерно 1,5 млрд. долл. США присуждено на основании судебных решений, вынесенных в России по иным кредитным договорам, нежели те, что рассматриваются в английском суде, и в отношении которых были отклонены последние апелляционные жалобы. Кроме того, 16 октября 2009 года в России также было вынесено судебное решение в пользу Банка ВТБ о взыскании с г-на Хорошилова более 70 млн. долл. США по гарантийному обязательству.
23. The position taken by the applicants, as I understand it, is that they are not in a financial position to fortify their cross-undertaking in damages by way of a bank guarantee, or otherwise. I asked Mr Michael McLaren QC, counsel for the bank, what amount he would regard as adequate. Perhaps unsurprisingly, he did not enter into the discussion by suggesting a figure. In fact, I doubt that much turns in this case on the presence or absence of fortification. The substantial questions that arise about the value of the assets are whether (as the bank asserts) the position was misrepresented to the court on the making of the application, and in particular whether the bank is in fact fully secured, which is relevant when considering the balance of convenience. I shall deal with these issues under that head. 23. Позиция, которую заняли заявители, как я понимаю её, заключается в том, что у них отсутствуют финансовые возможности для усиления их кросс-гарантий по убыткам с помощью банковской гарантии или иным образом. Я задал вопрос г-ну Майклу МакЛарену, королевскому советнику, выступающему в качестве юридического представителя банка, какую сумму он посчитал бы адекватной в качестве гарантии. Возможно неудивительно, но он уклонился от предложения конкретной суммы для обсуждения. Фактически, я сомневаюсь, что наличие или отсутствие усиления по гарантии существенно поменяет что-либо в этом деле. Существенным вопросом, который возникает относительно стоимости активов, является то, верно или нет (как утверждает банк) были представлены данные по этому вопросу при подаче заявления, и в частности, фактически защищены ли полностью интересы банка с помощью гарантийных инструментов, что имеет значение при рассмотрении вопроса о балансе интересов сторон. Я исследую данный вопрос в разделе с соответствующим заглавием.
(3) No serious issue to be tried
24. It is not in dispute that to maintain the injunctions, the applicants must show that there is a serious question to be tried (American Cyanamid Co v Ethicon Ltd [1975] AC 396). Their case (which is now pleaded) can be summarised as
follows. On 2 August 2010, Mr Puchkov orally represented to Mr Khoroshilov’s
representatives that, if he and Talon submitted to judgment in the two actions and if ONG submitted to an award in the arbitration in the full amounts claimed by RCB, it would permit Mr Khoroshilov to refinance the TNI companies via
investment from Cosmopolitan and would facilitate and cooperate with any
arrangements which Mr Khoroshilov might make to procure such investment. At the time of making those representations, it is said in the applicants’ written
submissions that the bank intended to permit him to do this. On that basis, he and his companies submitted to judgment and to the award of the arbitrators, and RCB agreed not enforce them until 2 May 2011. Their case is that these representations were false and made fraudulently, and that RCB’s intention always was to doublecross Mr Khoroshilov, Talon and ONG, by seeking to deal with Cosmopolitan to the exclusion of Mr Khoroshilov and his interests so that the debts could not be repaid before 2 May 2011, and then to seize the entirety of his business which, it is said, is worth many times the debt owed. Further, in the event, the bank did not permit Mr Khoroshilov to refinance the TNI and ONG companies via investment from Cosmopolitan, and they neither facilitated nor cooperated with any arrangements which Mr Khoroshilov might make to procure such investment; but, on the contrary, they successfully frustrated any such attempts by Mr Khoroshilov. (3) Отсутствие существенных вопросов для исследования в суде
24. Не оспаривается то, что для продления срока действий запретительных мер заявителям необходимо доказать, что в деле существуют существенные вопросы для исследования их судом (American Cyanamid Co v Ethicon Ltd [1975] AC 396). Доводы заявителей (которые сейчас оспариваются другой стороной) могут быть сведены к следующему. Второго августа 2010 года г-н Пучков устно сообщил представителям г-на Хорошилова, что в случае, если Хорошилов и фирма “Talon” признают в полном объёме требования РКБ по двум судебным искам, а фирма «ОНГ» признает в полном объёме требования РКБ по арбитражному иску, то РКБ позволит г-ну Хорошилову рефинансировать компании группы «ТНИ» посредством инвестиций от компании “Cosmopolitan”, а также будет способствовать и содействовать любым договорённостям, которые будут достигнуты г-ном Хорошиловым для обеспечения таких инвестиций. Как утверждается в письменных пояснениях заявителей, в период когда было Пучковым было сделано это заявление, банк проявлял готовность обеспечить такие инвестиции. В связи с этим, Хорошилов и его компании признали требования в судах и арбитраже, а РКБ дал согласие не обращать судебные решения к исполнению до 2 мая 2011 года. В настоящее время заявители утверждают, что заявления Пучкова были ложными и сделаны с мошенническими целями, а в намерения РКБ входило обмануть г-на Хорошилова, “Talon” и «ОНГ» и заключить сделку с “Cosmopolitan” в обход г-на Хорошилова и его интересов с тем, чтобы долги не могли быть выплачены до 2 мая 2011 года, а впоследствии — захватить весь его бизнес, стоимость которого, как утверждают заявители, во много раз превышает размер долга. Затем, в ходе событий, банк не дал разрешение рефинансировать компании «ТНИ» и «ОНГ» с помощью инвестиций от “Cosmopolitan” и никогда не способствовал и не содействовал любым договорённостям, которые г-н Хорошилов мог достигнуть для обеспечения таких инвестиций; напротив, банк успешно препятствовал любым подобным попыткам г-на Хорошилова.
25. So far as the evidence is concerned, it is submitted that the applicants have at least an arguable case on the merits because (1) Mr Khoroshilov actually told his solicitor that the misrepresentations had been made at the time they were made. (2) She told another partner in her firm (Mr Simon Moore) at the same time that Mr Khoroshilov had told her that the misrepresentations had been made at the time they were made. (3) He has a credible reason for not making the application for the injunctions earlier (impecuniosity and not wanting to jeopardise the negotiations). (4) Both his sister and his Russian lawyer have given evidence explaining why they did not provide a written record of the misrepresentations. (5) Mr Khoroshilov has provided a credible account of why he agreed without there being such a record (the imminence of the winding up meeting of the TNI Group; the bank’s power and its refusal to allow any more time). 25. Насколько вопрос касается свидетельских показаний, то представляется, что доводы заявителей являются по существу спорными, поскольку (1) г-н Хорошилов в действительности сообщил своему адвокату, что [банком/Пучковым (прим.пер.)] были сделаны ложные утверждения, именно в то время, когда они были сделаны; (2) она сообщила другому партнёру в своей фирме (г-н Саймон Мур) в то же время, что г-н Хорошилов сказал ей, что были сделаны ложные утверждения ния, в то время, когда они были сделаны; (3) у г-на Хорошилова есть правдоподобная причина для того, чтобы не подавать заявление о наложении запретительных мер ранее (бедственное финансовое положение и нежелание подвергать риску переговоры); (4) сестра г-на Хорошилова и его русский адвокат дали показания о том, почему они не представили письменной записи ложных утверждений; (5) г-н Хорошилов предоставил заслуживающие доверия показания о том, почему он дал своё согласие в отсутствие такой письменной записи (неизбежность ликвидационного собрания группы компаний «ТНИ»; степень влиятельности банка и его нежелание предоставить дополнительное время).
26. As to the negotiations themselves, the applicants say that the evidence shows that the bank was never prepared to accept less than US$850m for the indebtedness (mostly it required US$900m) and insisted upon unreasonable demands, such as a deposit of US$425m only refundable in very restricted circumstances, and a sale on an “as is” basis without permitting a realistic period for the stringent due diligence on which any buyer would insist when the sale was on such a basis. 26. Что касается самих переговоров, то заявители поясняют, что банк никогда не был готов признать сумму задолженности менее 850 млн. долл. США (по большей части он требовал 900 млн. долл. США) и настаивал на необоснованных требованиях, таких как банковский депозит, возвращаемый в случае наступления крайне ограниченного перечня обстоятельств, и продаже на условиях «как есть» без предоставления разумного периода времени для тщательного проведения процедуры “due diligence” [дью дилидженс - всестороняя (юридическая, бухгалтерская и проч.) проверка потенциальным покупателем имущества или компании, выставленной на продажу (прим.пер.)], на которой стал бы настаивать любой покупатель, когда продажа производится на таких условиях.
27. The bank submits that there is no serious issue to be tried in respect of this case. It is said that there is no evidence that at the material time, namely as at 2 August 2010 (when the representation was allegedly made), RCB/Mr. Puchkov lacked the “represented” intention, or had an intention to frustrate any deal. Even if Mr Puchkov lied in relation to Pancia, that is of no probative value as regards an alleged misrepresentation years later. Further, it is said that the evidence shows clearly that the bank did cooperate and take a constructive approach to the refinancing following the meeting on 2 August 2010. In particular, it offered to take a very substantial reduction on the face value of the debts owed to the bank by Mr Khorosholov’s companies. The reason that the negotiations with Cosmopolitan did not result in an agreement, it is said, was that Mr Khorosholov demanded too much for his shares. Further, it is said that the terms of the alleged representation lack credibility. No banker would promise to facilitate and to cooperate with “any arrangements which [a debtor] might make to procure investment”. 27. Банк поясняет, что в деле отсутствуют какие-либо существенные вопросы для исследования их судом. Говорится, что отсутствуют доказательства того, что в значимое для дела время, а именно 2 августа 2010 года (когда утверждения были предположительно сделаны), РКБ и г-н Пучков не имели намерения делать ложные утверждения, либо нанести вред какой-либо сделке. Даже если г-н Пучков имел какую-либо связь с фирмой “Pancia”, то это не имеет какой-либо доказательной ценности в связи с предполагаемыми ложными утверждениями, которые имели место несколько лет спустя. Далее утверждается, что свидетельства ясно говорят о том, что банк осуществлял сотрудничество и имел конструктивный подход к вопросу рефинансирования после встречи 2 августа 2010 года. В частности, банк предлагал произвести существенное уменьшение номинальной стоимости задолженности компаний Хорошилова перед банком. Причина, по которой переговоры с “Cosmopolitan” не завершились подписанием соглашения, заключалась в том, что г-н Хорошилов требовал слишком много за свои доли в компаниях. Далее утверждается, что условия предполагаемого ложного утверждения не внушают достаточного доверия. Ни один банкир не станет обещать оказать содествие и сотрудничество в отношении «любых сделок, которые повлекут за собой привлечение инвестиций».
28. It is also said that there is no evidence that the alleged representations on 2 August 2010 were in fact made at all. The bank places particular reliance on the fact that no such term appears in the only document recording what was agreed at the 2 August 2010 settlement meeting in Moscow (which “Protocol” was prepared at the request of, and signed by, the Khoroshilov Parties after having been reviewed by their Russian lawyers). The Protocol was entitled: “MINUTES of a meeting to settle the debts of companies in the TNI group”. While reference was made to a number of things that RCB would do (such as taking all necessary steps to introduce external management to TNI), no mention was made of the alleged representation now alleged by the applicants. 28. Также утверждается, что отсутствуют какие-либо доказательства, что предполагаемые ложные утверждения от 2 августа 2010 года вообще были сделаны. Банк придаёт особое значение тому факту, что ни о каких таких условиях ничего не говорится в единственном письменном документе, который зафиксировал содержание договорённостей на встрече 2 августа 2010 года в Москве (протокол, подготовленный по просьбе и подписанный стороной г-на Хорошилова после изучения его российскими юристами). Протокол был озаглавлен как «Протокол встречи по урегулированию долгов компаний группы «ТНИ». Хотя в протоколе содержится упоминание о ряде вещей, которые должен был предпринять Банк РБК (например, совершить все необходимые действия для введения внешнего управления в «ТНИ»), но нигде в тексте не упоминается о тех ложных утверждениях, относительно которых заявители настаивают, что они имели место.
29. There is a mass of evidence before the court by which both sides seek to make good their case. I accept the bank’s submission that whether the applicants can show that there is a serious question to be tried has to be seen in the light of the fact that the claim is to set aside consent judgements (and an arbitration award) on the basis that they were obtained by fraud. Plainly, there is a high hurdle to be surmounted, and there is (in my view) force in the bank’s submission that Mr Khoroshilov’s pleaded case consists of little more than an assertion of fraud. Despite the weight that has been placed on it in submissions, there is no reference in the pleading to the Pancia issue at all. On the other hand, it is no part of the court’s function at this stage to weigh the evidence and draw factual conclusions. As to whether the Cyanamid threshold is crossed, the following points seem to me to be of particular relevance. 29. Суду представлен большой объём доказательств, с помощью которых обе стороны доказывают правоту своих позиций по делу. Я принимаю заявление банка о том, что оценка вопроса о наличии существенных вопросов, которые могут быть рассмотрены судом, должна производиться в свете того факта, что требование заявителей состоит в отмене судебных и арбитражных решений в связи с тем, что они были вынесены на основании обманной информации. Очевидно, такой высокий барьер нелегко преодолеть, и (с моей точки зрения) банк справедливо указывает на то, что в оспариваемом г-ном Хорошиловым деле содержится лишь чуть более, чем просто утверждения о наличии обмана. Несмотря на то значение, которое придаётся этому вопросу в представленных документах, в заявлении полностью отсутствуют ссылки к делу “Pancia”. С другой стороны, на этом этапе в функции суда не включена оценка доказательств и составление выводов по фактическим обстоятельствам дела. Однако для того, чтобы решить, перейден ли порог, аналогичный делу Cyanamid, следующие пункты представляют для меня определённое значение.
30. It is at least credible to suppose that Mr Puchkov encouraged Mr Khoroshilov in the expectation that the bank would cooperate in a refinancing by Cosmopolitan (indeed I am not sure to what extent this is denied). It is harder to see much credibility in the representation that Mr Khoroshilov must prove to succeed in his claim—namely that Mr Puchkov in fact intended on 2 August 2010 to doublecross him. I further agree with the bank that omission of any reference to facilitating refinancing in the terms of the Protocol is significant, since it has the appearance of a document recording terms that the parties were prepared to put their names to. 30. По крайней мере, возможно предположить, что г-н Пучков обнадеживал г-на Хорошилова в ожидании, что банк станет сотрудничать по вопросу рефинансирования фирмой “Cosmopolitan” (конечно, я не уверен до какой степени это отрицается). Сложнее увидеть правдоподобность в утверждении, которое г-н Хорошилов должен доказать, чтобы его заявление было удовлетворено, а именно о том, что г-н Пучков 2 августа 2010 года фактически намеревался обмануть его. Далее, я соглашусь с банком, что отсутствие в Протоколе упоминаний о содействии рефинансированию имеет существенное значение, поскольку Протокол имеет вид документа, фиксирующего условия, под которыми стороны были готовы проставить свои подписи.
31. On the face of it, there is also force in the points made by the bank as regards the course of the negotiations. On the one hand, it is correct that the negotiations did not result in an agreement with Cosmopolitan, but on the other hand, the evidence that this was because the bank sabotaged the negotiations seems thin. It is relevant in that regard that Mr Khoroshilov was asking Cosmopolitan for substantial sums — he was asking for between US$1.5 to US$2 billion for his shares in September 2010, and US$1.85 billion in January 2011. In his fifth witness statement of 3 June 2011, he indicates that by April 2011, in response to a message from Mr Borovskiy (one of the intermediaries involved in the negotiations), he would have been prepared to accept US$200 million (but never received any written offer). 31. На первый взгляд, убедительны и доводы банка, касающиеся хода переговоров. С одной стороны, верно, что переговоры не завершились подписанием соглашения с “Cosmopolitan”, но с другой стороны, доказательства того, что это случилось потому, что банк саботировал переговоры, представляются неубедительным. При этом уместным будет указать на то, что г-н Хорошилов просил “Cosmopolitan” о значительных суммах — он запрашивал сумму от 1,5 до 2 млрд. долл. США за свои акции в сентябре 2010 года, и 1,85 млрд. долл. США — в январе 2011 года. В «Свидетельских показаниях №5» от 3 июня 2011 года г-н Хорошилов указывает, что к апрелю 2011 года, в ответ на сообщение от г-на Боровского (одного из посредников, вовлечённых в переговоры), он был бы готов получить 200 млн. долл. США (но не получил какого-либо письменного предложения).
32. The other side of any deal with Cosmopolitan involved the incoming investor taking over debt owed to the bank with a value of about US$1.5 billion including accrued interest. A key component of any deal was the discount which the bank was prepared to accept. Here, there is documentary evidence in the form of Term Sheets some but not all of which were copied to Mr Khorosholov or his lawyer. As one would expect in a negotiation, the numbers the bank was prepared to accept varied. The applicants point out that the package the bank proposed also contained potentially onerous provisions as regards a deposit. Apparently, Cosmopolitan said that it was prepared to offer around 50% of the value of the debt. The bank began in October 2010 asking for US$900 million, but by the time of the last Term Sheet (21 January 2011), Cosmopolitan’s figure of US$750 million appears in the draft “to be discussed”. The amount of the proposed deposit is also substantially reduced from the first Term Sheet, though the applicants point out that the terms as to refund may not be as generous to the incoming investor. On the face of it, there is force in the bank’s submission that the documents appear to show a negotiation in which the bank was prepared to accept a considerable discount on its debt, but that the parties were unable to agree terms that were sufficiently attractive to the incoming investor. 32. Другая сторона любой сделки с “Cosmopolitan” предполагала приход внешнего инвестора, принимающего на себя долг перед банком в размере порядка 1,5 млрд. долл. США, включая начисленные проценты. Ключевым компонентом любой сделки была скидка, которую был бы готов принять банк. В связи с этим имеются в наличии документальные свидетельства в форме «Предварительных соглашений», некоторые из которых (но не все) были откопированы для г-на Хорошилова или его юриста. Как можно предположить на переговорах, цифры, которые банк был готов принять, менялись. Заявители указывают на то, что пакет условий, которые предлагал банк, также содержал потенциально обременительные условия, такие как внесение депозита. Очевидно, представители “Cosmopolitan” говорили о том, что они готов предложить порядка 50 процентов от стоимости долга. В октябре 2010 года банк просил 900 млн.долл. США, но ко времени последних «Предварительных соглашений» (21 января 2011 года), в проекте для обсуждения появляется предложение “Cosmopolitan” в размере 750 млн. долл. США. Размер предлагаемого депозита также существенно уменьшается по сравнению с первыми «Предварительными соглашениями», хотя заявители указывают на то, что условия о возврате этому суммы не могли быть щедрыми для внешнего инвестора. На первый взгляд, убедительно утверждение банка о том, что документы демонстрируют намерение банка принять существенную скидку по долгу, но стороны не смогли договориться об условиях, которые были достаточно привлекательны для внешнего инвестора.
33. On the other hand, there is the evidence of the applicants themselves that the bank did sabotage the negotiations. In addition to that of Mr Khorosholov, this case is supported by the witness statements of his sister, and his lawyer, Ms Soboleva, who were both involved in the negotiations in Hong Kong. They give details of meetings and conversations, including a specific conversation on a flight from Hong Kong to Moscow, to make their case good. 33. С другой стороны, имеются показания заявителей о том, что банк в действительности саботировал переговоры. Наряду с показаниями г-на Хорошилова, об этом говорится в свидетельских показаниях его сестры и его юриста – г-жи Соболевой (обе они участвовали в переговорах в Гонконге). В поддержку своей позиции они сообщают детали встреч и переговоров, включая содержание одного из разговоров при перелёте из Гонконга в Москву.
34. I express my conclusion in this way. In my view, on the evidence currently before the court, the applicants’ underlying claim to set aside the consent judgments (and the arbitration award) is not strong, in particular because such documentation that the court has seen does not lend support to it. But I cannot reach the conclusion that there is no serious question to be tried—that is a relatively low bar for applicants for injunctive relief to surmount. Whether the claim is justified or not can (in my view) only be resolved at trial, if the case gets that far. 34. Я выражаю своё заключение по этому поводу. С моей точки зрения, исходя из объёма доказательств, представленных суду, основное требование заявителей об отмене судебных и арбитражных решений, утвердивших мировые соглашения, является необоснованным, в частности потому что документы, представленные суду не содержат каких-либо данных в поддержку этого требования. Однако я не могу придти к выводу, что в деле отсутствуют существенные вопросы для исследования их судом — это сравнительно невысокая планка для взятия её заявляющими о запретительных мерах. Оправданность такого требования может быть (по моей точке зрения) установлена только в ходе судебных слушаний, если дело зайдёт настолько далеко.
(4) Non-disclosure and misrepresentations
35. There is no dispute as to the applicable principle. Bingham J’s statement of
principle (in a case of a freezing order) has been applied in subsequent authority.
In Siporex Trade SA v Comdel Commodities Ltd [1986] 2 Lloyd's Rep 428 at 437 he said: “The scope of the duty of disclosure of a party applying ex parte for injunctive relief is, in broad terms agreed between the parties. Such an applicant must show the utmost good faith and disclose his case fully and fairly. He must, for the protection and information of the defendant, summarise his case and the evidence in support of it by an affidavit or affidavits sworn before or immediately after the application. He must identify the crucial points for and
against the application, and not rely on general statements and the mere
exhibiting of numerous documents. He must investigate the nature of the cause of action asserted and the facts relied on before applying and identify any likely defences. He must disclose all facts which reasonably could or would be taken into account by the Judge in deciding whether to grant the application. It is no excuse for an applicant to say that he was not aware of the importance of matters he has omitted to state.” (4) Нераскрытие информации и искажение сведений
35. Нет сомнений относительно применимого к настоящему делу принципа. Суждение судьи Бингэма (вынесенное для случая выдачи судебного приказа о замораживании активов) было применено в нижеследующем деле.
В деле Siporex Trade SA v Comdel Commodities Ltd [1986] 2 Lloyd's Rep 428 at 437 он сказал: «Объём обязанности по раскрытию информации у стороны, в одностороннем порядке претендующей на наложение запретительных мер, в широком смысле согласовано между сторонами. Такой заявитель должен действовать максимально добросовестно и раскрыть своё дело честно и в полном объёме. С целью защиты и информирования ответчика, заявитель должен изложить своё дело и доказательства в его поддержку с помощью одного или нескольких аффидевитов [аффидЕвит - письменное показание, даваемое под присягой и заверяемое нотариусом], сделанных перед или сразу после подачи заявления в суд. Заявитель должен обозначить ключевые факты, свидетельствующие как в пользу, так и против прошения, изложенного в заявлении, и не ограничиваться при этом утверждениями общего характера и отсылками к различным документам без раскрытия их значения для дела. Он должен исследовать сущность оснований для заявленного иска и факты, на которых основываются его требования, а также возможные возражения на его требования. Он обязан раскрыть все факты, которые могут быть приняты во внимание судьёй при вынесении решения по заявлению. Заявитель не вправе ссылаться в качестве своего оправдания на то, что он не осознавал важности сведений, от раскрытия которых перед судом он уклонился».
36. RCB has a number of complaints in this regard which lead, it says, to the
conclusion that there has been serious non-disclosure and/or misrepresentation in obtaining the without notice injunctions on 27 April 2011, and that this is not a case where the injunctions should be re-granted. The first question is whether there was any such material non-disclosure and/or misrepresentation, and if so, the second question is as to its effect. 36. РКБ представил ряд возражений в связи с вышеизложенным, которые, как утверждает РКБ, приводят к заключению о том, что со стороны заявителя при подаче «заявления о наложении запретительных мер без предварительного уведомления» 27 апреля 2011 года было допущено существенное нераскрытие и(или) искажение сведений, и поэтому срок действия запретительных мер не может быть продлён. Таким образом, возникает два вопроса: первый — имело ли место существенное нераскрытие и(или) неверное толкование сведений, и второй — если да, то каковы его последствия.
(a) Was there non-disclosure and/or misrepresentation on making of the application?
37. A considerable number of alleged material non-disclosures and/or
misrepresentations are identified by RCB in its submissions. Some are more
significant than others. It is important to make absolutely plain that no criticism
is made of counsel who made the application to the judge (who was not trial
counsel and who had only been instructed on 21 April 2011) nor of the
applicants’ other lawyers who had to prepare a difficult and complex application
in a short period of time. However given the 2 May 2011 deadline they should
have been instructed earlier, and as the passage cited from Siporex v Comdel
shows, the fact that they personally were unaware of matters that should have
been disclosed does not affect the application of the principle stated above. (а) Имело ли место нераскрытие и (или) искажение сведений при подаче заявления?
37. РКБ в своих ходатайствах указывает на значительное количество случаев нераскрытия и (или) искажения сведений. Некоторые из них имеют существенно большее значение, чем остальные. При этом необходимо указать, что отсутствуют основания для критики юрисконсульта, который составлял заявление в суд (и который также не являлся юристом, участвовавшим в первоначальном судебном разбирательстве, а получил инструкции по делу лишь 21 апреля 2011 года), а также других юристов заявителя, которые должны были изготовить сложное и комплексное заявление в сжатые сроки. Несмотря на это, учитывая, что срок подачи заявления истекал 02 мая 2011 года, юристы должны были быть проинструктированы заблаговременно, и, как говорится в приведённой цитате из дела Siporex v Comdel, тот факт, что лично им не были известны сведения, которые должны были быть раскрыты, не влияет на применением принципа, приведённого выше.
38. First, it is said that the applicants misrepresented the position as regards the
negotiations with Cosmopolitan. Documents evidencing the true course of
negotiations with Cosmopolitan, in particular the Term Sheets were not disclosed.
It is said that there was material non-disclosure as to the reasons why the deal
with Cosmopolitan did not proceed, particularly the high sums that Mr
Khoroshilov was asking for his shares, and the amount of the discount that the
bank was prepared to contemplate. As to the facts in this respect, see above. It is
said that the negotiations with Cosmopolitan were wrongly represented to the
court as intended to be tripartite, with the Khoroshilov parties not to be excluded from any part thereof. This was not a fair and balanced description. The applicants now accept that negotiations were intended to be a two-stage process, first, the sale by the bank of the indebtedness of the TNI Group to Cosmopolitan, and (2) the sale by Mr Khoroshilov of his shares to Cosmopolitan. This, it is submitted, severely undermines their allegation at the ex parte hearing that RCB wrongfully excluded them from the negotiations and/or did not cooperate. 38. Во-первых, утверждается, что заявители представили искажённую информацию о ходе переговоров с “Cosmopolitan”, поскольку ими не были обнародованы документы, дающие представление об истинном ходе переговоров с этой фирмой, в частности, «Протоколы о намерениях». Утверждается также, что имело место нераскрытие существенных фактов, а именно причин, по которым не состоялась сделка с “Cosmopolitan”. В частности, ничего не было сказано о высокой цене, которую г-н Хорошилов запросил за свои акции, и о размере скидки, которую был готов обсуждать банк. (Что касается относящихся к этому фактов, суждения о них были изложены выше). Утверждается также, что информация о переговорах с “Cosmopolitan” была представлена суду в искажённом свете, поскольку было заявлено, что якобы изначально они были запланированы как трёхсторонние, и поэтому представители г-на Хорошилова не могли быть отстранены от участия в каком-либо их этапе. Утверждается, что это не было честное и сбалансированное описание событий, поскольку заявители в настоящее время признают, что переговоры были запланированы как двухэтапные: на первом этапе должен был быть решён вопрос о продаже банком задолженности группы компаний «ТНИ» фирме “Cosmopolitan”, на втором этапе — вопрос о продаже г-ном Хорошиловым фирме “Cosmopolitan” его акций. Это, как утверждает банк, серьезно нивелирует утверждения заявителей на «слушаниях без уведомления другой стороны» о том, что РКБ неправомерно исключил их из переговоро и (или) не сотрудничал с ними.
39. The applicants accept that the documents identified by the bank were not
exhibited or shown to the court. But they say that there has been no
misrepresentation or non-disclosure because their case has never been that they
knew nothing whatever of the negotiations between the bank and Cosmopolitan,
but rather that there were crucial meetings and exchanges from which they were
deliberately excluded. Exhibiting some documents without providing full
disclosure of all the documents in the bank’s possession or control relating to the negotiations tells the court nothing of significance. Many of the documents were copied to intermediaries, neither of whom has ever been the agent of Mr
Khoroshilov or of any of his companies. The failure to disclose such documents
as the applicants possessed at the time of the application was entirely innocent. 39. Заявители соглашаются с тем, что документы, поименованные банком, не были приложены к заявлению или показаны в суде. Но они утверждают, что при этом не имели место нераскрытие или искажение информации, поскольку они никогда не утверждали, что ничего не знали о переговорах между банком и “Cosmopolitan”, а говорили, что имели место критически важные встречи и переговоры, от участия в которых они были преднамеренно отстранены. Приложение к заявлению отдельных документов, без раскрытия полного списка документов, которыми обладает банк и которые имеют отношение к переговорам, не скажет суду ничего существенного. Многие из этих документов были откопированы для посредников, никто из которых не являлся представителем интересов г-на Хорошилова или какой-либо из его компаний. Нераскрытие документов, которыми заявители обладали на момент подачи заявления, произошло в отсутствие вины с их стороны.
40. The bank has produced an annex to its written submissions comparing the
evidence before the court on 27 April 2011 with its case now as to the
negotiations with Cosmopolitan. It is certainly noticeable that the case as put to
the court on 27 April 2011 emphasised the “tripartite” nature of the negotiations.
That is to say, the negotiations were to take place between Cosmopolitan, the TNI Group, and the bank, whereas the complaint was that meetings were taking place bilaterally between the bank and Cosmopolitan. The applicants now accept that the correct position was that the bank debt and the price for the shares raised separate issues to be dealt with in two stages. While this does not in any way destroy a case to the effect that the bank sabotaged the deal, if that can be made good on the evidence, I agree that it does at least put the negotiations into a different context. I consider that there is force in the submission that the facts as to the negotiations were not put before the judge in a balanced way (see for example the reference in his fourth witness statement to “independent secret negotiations” between the bank and Cosmopolitan). On balance however, I am not convinced that there was any material non-disclosure or misrepresentation in that regard. It would clearly have been desirable to state explicitly that it was at least arguable that the applicants would not necessarily be expected to be involved at the stage in the negotiations when the bank was discussing the write-down of its debt. But the fact is that it was difficult to present this part of the case since the facts as to the negotiations are complex and highly contentious, and it remains difficult to follow what happened even after further evidence. I do not think that this issue in itself gives grounds for discharging the injunction. 40. Банк предоставил приложение к своим письменным заявлениям, в котором сравнивается объём доказательств, предоставленных суду 27 апреля 2011 года, с доказательствами, предоставленными в настоящее время, в той части, которая имеет отношение к переговорам с “Cosmopolitan”. Вполне заметно то обстоятельство, что материалы дела, представленные суду 27 апреля 2011 года, делали акцент на «трёхсторонней» природе переговоров. Говоря иначе, в переговорах должны были принимать участие фирма “Cosmopolitan”, группа «ТНИ» и банк. При этом утверждалось, что фактически переговоры имели двусторонний формат, с участием банка и “Cosmopolitan”. В настоящее время заявители признают, что правильное изложение событий состояло в том, что задолженность перед банком и цена акций являлись двумя самостоятельными вопросами, которые необходимо было рассматривать отдельно. Хотя это допущение ни в какой степени не нивелирует позицию о том, что банк саботировал сделку, если такая позиция подтверждается доказательствами, я соглашаюсь с тем, что оно ставит эпизод с переговорами в иной контекст. Я полагаю, что убедительным является заявление о том, что факты, касающиеся переговоров, не были представлены судье в сбалансированном виде (например, в его «Четвёртых свидетельских показаниях» в части, касающейся «отдельных секретных переговоров» между банком и “Cosmopolitan”). Подводя итог, я не убеждён в том, что имело место некое существенное нераскрытие или искажение информации в этом отношении. Безусловно было бы желательным открыто сказать, что было по крайней мере спорным то, что заявители не принимали участия в переговорах, касающихся списания банком их долга. Но фактом является то, что излагать ту часть дела, что касается переговоров, было непростой задачей, поскольку информация, относящаяся к переговорам, является комплексной и крайне спорной. Даже после предоставления дополнительных доказательств, крайне затруднительно точно установить истину в этой части. Я не думаю, что само по себе это является основание для отмены запретительных мер.
(ii) The Protocol
41. Second, the bank relies on the fact that court’s attention was not drawn to the fact that the Protocol of 3 August 2010 (which was the only document drawn up at the time to record what the parties had discussed prior to entering the Consent Orders the day before) made no reference to the alleged representation now relied on. The applicants’ response is that the Protocol was an action plan, not a record of the meeting, and there was no reason to expect it to include representations without which there would have been no action plan. The document, it is said, looked forward, not back. There was, therefore, no reason to show the court this document. (ii) Протокол
41. Во-вторых, банк строит свои доводы на том, что внимание суда не было привлечено к тому факту, что Протокол от 3 августа 2010 года (который был единственным документом, составленным на то время, который зафиксировал, что именно обсуждалось сторонами перед тем, как днём ранее был вынесено судебное решение на основании соглашения сторон) не содержал упоминаний на предполагаемое изложение фактов, на которое сейчас ссылается сторона заявителей. Ответ заявителей на это заключается в том, что Протокол являлся по сути планом действий, а не протоколом, зафиксировавшим ход встречи, и поэтому не было оснований ожидать, что он будет содержать отсылки к представлению фактов, без которого не было бы плана действий. Этот документ, как поясняется, относился к будущему, а не к событиям прошлого. В связи с этим не было оснований предъявлять этот документ суду.
42. I accept the bank’s case in this respect. It was, in my view, a reasonable
assumption that the bank would rely on the Protocol not just as an action plan, but as evidence of what had been agreed, and it does rely on it in this way. The fact that no reference is made in the document to the alleged representation by Mr Puchkov is arguably a material factor in determining whether or not such a
representation was made. I should emphasise that the document is referred to in
Mr Khoroshilov’s fourth witness statement and was exhibited—there was no
attempt to conceal it in any way. But as the authorities show (see Siporex v
Comdel above), for a centrally important document, this is insufficient disclosure on an ex parte application. The Protocol should have been specifically drawn to the court’s attention stating that it would or might be relied on by way of defence, and the failure to do this amounts in my view to material non-disclosure. 42. Я принимаю позицию банка по этому вопросу. С моей точки зрения, было вполне разумным допустить, что банк будет основывать свою позицию на Протоколе, не просто как на плане действий, а как на свидетельстве того, о чём стороны договорились, и в этом смысле банк действительно основывает свою позицию на этом документе. Тот факт, что в документе не содержится упоминаний на предполагаемое представление фактов, сделанное г-ном Пучковым, вряд ли является существенным для решения вопроса о том, действительно ли имело место такое представление фактов или нет. Хотелось бы подчеркнуть, что на этот документ ссылался в своих «Четвертых свидетельских показаниях» г-н Хорошилов и он был представлен суду — поэтому никто не пытался скрыть этот документ каким-либо образом. Однако, как это было показано в ранее принятых судебных решениях (см. выше дело Siporex v
Comdel), для центрального документа, его упоминание в «заявлении о рассмотрении дела без уведомления другой стороны» было явно недостаточным. Этот Протокол должен был быть специально вынесен на рассмотрение суда с пояснениями о том, что защищающаяся сторона могла бы основывать на нём свою позицию по рассматриваемому вопросу. То, что это не было сделано, должно рассматриваться, по-моему, в качестве существенного нераскрытия информации.
(iii) The background
43. Third, the bank says that there was a one-sided presentation of "background"
evidence to the court. It says that given that issues of credibility and fraud arose,
the applicants were obliged to draw to the attention of the court any significant
material to the credit of Mr. Puchkov or detriment of Mr. Khoroshilov, in order to give the court a reasonably balanced and fair picture. Particular reliance is placed on the following. Reference was made in Mr Khoroshilov’s witness statement to the assertion that in 2009, Mr Puchkov and the bank made threats to fabricate the basis of a criminal investigation into him and his companies unless he transferred control of his interests in the TNI Group to VTB. This allegation was strongly denied by the bank, and was the subject of dispute in the witness evidence prepared for trial. (iii) Подоплёка событий
43. В-третьих, банк утверждает, что имело место однобокое представление суду свидетельств, говорящих о подоплёке событий. Утверждается, что поскольку возникают вопросы о правдивости и мошеннических действиях, то заявители были обязаны привлечь внимание суда к любым значимым материалам, которые свидетельствовали бы в пользу г-ну Пучкову либо в ущерб г-ну Хорошилову, с той целью, чтобы представить суду сбалансированную и правдивую картину. Особенный акцент делается на следующее. В свидетельских показаниях г-на Хорошилова было сделано упоминание о том, что якобы в 2009 году, г-н Пучков и банк угрожали ему сфабрикованным уголовным делом с тем, чтобы он передал свои доли в компаниях группы «ТНИ» банку «ВТБ». Это утверждение последовательно отрицалось банком, и было предметом обсуждения в показаниях свидетелей, собранных для судебного дела.
44. The applicants’ response is that at the making of the application the court was repeatedly told that “so Mr Khoroshilov says”, which made it plain, it is
submitted, that the bank did not accept and would not accept that such threats had been made. No one, it is said, would expect the bank to accept such an allegation. If the bank had accepted such an allegation, there would have been no application to the court. 44. Ответ заявителей на это состоит в том, что при подаче заявления в суде неоднократно использовалась фраза «как утверждает г-н Хорошилов», из чего ясно следовало, как говорится, что банк не подтверждал и не подтвердил бы эти утверждения о состоявшихся угрозах. Как говорится, никто и не ожидал, что банк подтвердит эти утверждения. Если бы банк подтвердил такое утверждение, то заявление в суд не подавалось бы.
45. There is, as a matter of common sense, some force in this response. Nevertheless, in putting before the court the allegation that the bank had fabricated criminal charges against Mr Khoroshilov, I consider that it would have been desirable to state expressly that this allegation had been strongly denied by the bank, and had been the subject of witness statements prepared for the trial. However on balance, and bearing in mind what was said, I do not think that this amounted to a misrepresentation or a material non-disclosure. 45. С точки зрения здравого смысла, ответ заявителей можно признать до некоторой степени убедительным. Однако, делая в суде заявления о том, что банк сфабриковал уголовное преследование против г-на Хорошилова, полагаю, было бы желательным ясно заявить, что это утверждение твёрдо отрицалось банком, и было предметом свидетельских показаний, подготовленных для судебных слушаний по делу. Тем не менее, подводя итог с учётом всего вышесказанного, я не нахожу, что это обстоятельство привело к неверному изложению фактов или существенному их нераскрытию.
46. Under the same heading, the bank says that the court should have been told that Mr Khoroshilov’s counterclaim at trial was founded largely on his assertion that the bank’s actions had led another Russian bank (Sberbank) to refuse his request for refinancing. Again on balance, I consider that the applicants’ response on this point is correct. In short, they say that the circumstances in which Mr Khoroshilov raised the Sberbank issue at trial were very different to the present claim, his complaint there being related to the publication of information about a freezing order made against him, and the effect that this had on his negotiations with Sberbank. I accept his submission that though Sberbank also involved a refinancing, there is otherwise no similarity, and that there was no cause to disclose this matter. 46. В том же разделе банк говорит о том, что необходимо было уведомить суд о том, что встречный иск г-на Хорошилова в первоначальном судебном деле был в значительной степени основан на предположении г-на Хорошилова о том, что действия банка стали причиной того, что другой российский банк (Сбербанк) отказал г-ну Хорошилову в просьбе о предоставлении рефинансирования. Снова подводя итоги, я прихожу к выводу, что ответ заявителей на это утверждение соответствует истине. Вкратце, они пояснили, что обстоятельства, при которых г-н Хорошилов поднял вопрос Сбербанка в первоначальном судебном деле, имеют мало общего с настоящей жалобой банка. Тогда исковые требования г-на Хорошилова были связаны с публикацией информации о вынесенном решении о замораживании его счетов, и о том эффекте, который она произвела на его переговоры со Сбербанком. Я принимаю объяснения стороны г-на Хорошилова о том, что хотя Сбербанк также был вовлечён в вопрос о рефинансировании, однако здесь нет схожести обстоятельств, и поэтому не было необходимости раскрывать данную информацию.
(iv) The Pancia issue
47. The fourth ground relates to the Pancia issue. This is self-evidently a very serious issue. I have set out the basic factual background above, but the court cannot on this application reach any conclusions as to what are strongly contested factual issues. The allegation made by the applicants is that Mr Puchkov and other unnamed bank officials benefited personally from the payments made in October 2006, the amounts mentioned in the evidence varying between US$90m to US $114m. The applicants say that Mr Khoroshilov received “the first tangible evidence from my UK investigators on 8 April 2011”. This, as I have set out above, was an explanation given for the timing of the application of 27 April 2011. A number of documents were exhibited to his fourth witness statement of 27 April 2011. These documents (to quote the applicants’ written submissions for this hearing) “suggest that Mr Puchkov was the ultimate recipient of the [Pancia] $114m and that the arrangements about Pancia were kept secret from the bank’s Credit Committee, perhaps because Mr Puchkov did not want the bank to know about his connections with Pancia”. (iv) Вопрос о “Pancia”
47. Четвёртое основание касается вопроса о фирме “Pancia”. Самоочевидно, что это — весьма серьёзный вопрос. Краткое изложение фактов по этому вопросу было произведено мной выше, однако суд, в рамках настоящего заявления, не может придти к определённым выводам относительно оспариваемых сторонами вопросов о фактах. Заявители утверждают, что г-н Пучков и другие неназванные сотрудники банка получили личную выгоду от платежей, произведённых в октябре 2006 года, сумма которых, согласно приложенным к делу документам, варьируется в пределах от 90 до 114 млн. долл. США. Заявители поясняют, что г-н Хорошилов получил «первые значимые доказательства от моих частных сыщиков в Соединённом Королевстве 08 апреля 2011 года». Это, как я упоминал выше, было объяснением, данным по вопросу о времени подачи заявления от 27 апреля 2011 года. Ряд документов были приложены к «Четвёртым свидетельским показаниям» Хорошилова от 27 апреля 2011 года. Эти документы (далее цитируется письменные объяснения заявителей для настоящего слушания) «предполагают, что г-н Пучков был конечным получателем платежа на 114 млн.долл. США для фирмы “Pancia”, и что сделки с участием фирмы “Pancia” держались в тайне от Кредитного комитета Банка, возможно потому, что г-н Пучков не хотел, чтобы Банк был в курсе его связи с фирмой “Pancia”.
48. The way it was put to the court at the hearing on 27 April 2011 was as follows: “So it is not really until we come to 8th April [2011] when we find the
information which, as far as Mr. Khoroshilov is concerned, indicates plainly that
Mr. Puchkov was lying about the Pancia deal. In the light of that, he came to the
conclusion that he had had false representations made to him on 2nd August 2010 and beforehand, and that the Bank had always intended to take the money when they could and not to cooperate – indeed to frustrate the attempts to refinance and themselves to double cross Mr Khoroshilov…”. 48. На слушаниях 27 апреля 2011 года суду было сообщено следующее: «Не ранее, чем 8 апреля 2011 года нам стала доступна информация, которая, в части, касающейся г-на Хорошилова, ясно указывает на то, что г-н Пучков сообщил ложные данные о сделке с фирмой “Pancia”. В свете того, г-н Хорошилов пришёл к выводу о том, что 02 августа 2010 года и ранее ему предоставлялись недостоверные факты и Банк всё это время намеревался изъять свои деньги и прекратить сотрудничество — и тем самым, безусловно, нанести вред попыткам г-на Хорошилова рефинансировать его компании и таким образом обмануть г-на Хорошилова...».
49. It was on that basis that the injunction was granted. It reflects the nature of the applicants’ case in this respect, which is that the representations made by RCB on 2 August 2010 were (again to quote the applicants’ written submissions for this hearing) false and made fraudulently, and that RCB’s intention always was to double-cross Mr Khoroshilov. It is put as a fraudulent representation made at that time— the applicants do not contend that there was an agreement by the bank in terms of Mr Puchkov’s alleged representation. The bank says that there was a failure to identify the way the Pancia issue arises as regards the present claim, and a failure to draw the court’s attention to the lack of any evidence of fraud specifically relevant to the 2 August 2010 representations. 49. Запретительные меры были наложены на основании вышеизложенного утверждения. В связи с этим оно отражает сущность позиции заявителей, которая заключается в том, что 02 апреля 2010 года банк РКБ сообщил им ложные сведения, и что это было сделано с противозаконными целями, и что в намерения РКБ всегда входило обмануть г-на Хорошилова. Ситуация трактуется заявителями как предоставление ложных сведений, при этом заявители не нестаивают, что такое предоставление, предположительно сделанное г-ном Пучковым было совершено с согласия банка. Банк утверждает, что не удалось выяснить, каким образом вопрос фирмы “Pancia” соотносится с требованиями сторон в настоящем деле, и также не удалось привлечь внимание суда к тому, что отсутствуют какие-либо доказательства совершения мошеннических действий в связи с предоставлением фактов, сделанных 02 августа 2010 года.
50. There is a specific point on one of the new documents produced for the hearing on 27 April 2011 with which I need to deal. For the bank, in his second witness statement of 7 June 2011, Mr Leontiy Chernenko (who is an officer of VTB) raises a number of issues as to what purports to be a statement of account issued by Hellenic Bank in Cyprus. This is a significant document because the
applicants’ case is that it was only when they got it in April 2011 that they could
see the Pancia US$114m going through a bank account linked to Mr Puchkov. Mr Chernenko points out however that the numbers in the credit column of the bank statement do not add up. Specifically, US$25 million and US$65,500,000 are said to total US$92 million, which is US$500,000 short. So, it is said, the document is forged. For the applicants, the factual matters in this respect are dealt with in the ninth witness statement of Ms Chumak, who is their English solicitor. It is said that an explanation is to be found by reference to the fact that this particular copy statement of account is an archived copy. At first blush, that does not appear to be a particularly convincing explanation of the discrepancy. On the other hand, the document does not stand alone, and plainly I cannot make any findings on this application as to whether or not it is a forgery. 50. В одном из новых документов, представленных на слушаниях 27 апреля 2011 года, имеются заслуживающие внимания и оценки сведения. Банк, в своих «Вторых свидетельских показаниях» от 07 июня 2011 года, в лице г-на Леонтия Черненко (являющегося должностным лицом «Банка ВТБ», поднимает ряд вопросов, которые относятся к документу, представленному как выписка по счёту «Хелленик-Банке» (Кипр) [“Hellenic Bank”]. Этот документ имеет существенное значение, поскольку позиция заявителей заключается в том, что только тогда, когда они получили эту выписку по счёту в апреле 2011 года, они увидели, что денежный транш в размере 114 млн. долл. США, предназначенный для фирмы “Pancia”, прошел через банковский счёт, связанный с г-ном Пучковым. Г-н Черненко указывает на то, что в выписке не числовые итоги по колонке «Кредит». А именно, 25 млн. долл. США и 65,500,000 млн. долл. США в графе «Итого» дают 92 млн.долл.США, т. е. на 500,000 долл. США меньше, чем должно быть [тут, видимо, судьёй допущена опечатка, поскольку должно быть «на 1,500,000 долл. США меньше, чем должно быть»]. По этой причине утверждается, что документ является поддельным. Что касается заявителей, то фактические обстоятельства в связи с этим эпизодом изложены в «Девятых свидетельских показаниях» г-жи Чумак, являющейся их адвокатом в Англии. В них говорится, что объяснение для такого несоответствия заключается в том, что представленная копия выписки по счёту является архивной копией. По первому впечатлению, такое объяснение не является убедительным для вышеуказанного несоответствия. С другой стороны, данный документ не должен рассматриваться отдельно от других доказательств, и откровенно говоря, я не могу придти к заключению в рамках настоящего заявления, является ли данная выписка подлинной или поддельной.
51. The more substantial point that arises on the documents is as follows. The
applicants’ case is that the new documents go to Mr Puchkov’s credibility. As
such, they are, it is submitted, of critical relevance to the issue whether he made
the alleged fraudulent representation on 2 August 2010—which must be proved
against him if the applicants are to make good their case that the consent
judgments and arbitration award are to be set aside. It is even more important
than it originally seemed (it is submitted) because it is relevant to the issue of the bank’s motivation, and, in particular, Mr Puchkov’s motivation. 51. В документах имеется и более существенный момент. Заявители утверждают, что новые документы позволяют дать оценку доверия г-ну Пучкову. В таком случае, как утверждают заявители, они имеют критическое значение для решения вопроса о том, является ли представление фактов, сделанное г-ном Пучковым 02 августа 2010 года, обманным или нет — что должно быть доказано, если заявители намерены поддержать свою требования отменить ранее вынесенные судебные и арбитражные решения об утверждении мировых соглашений между сторонами. Теперь это ещё более важно, чем казалось ранее, поскольку данный вопрос касается мотивации действий банка и мотивации действий г-на Пучкова.
52. RCB on the other hand points out that the allegations in relation to Pancia are unrelated in time and subject matter to the representation allegedly made by Mr Puchkov on 2 August 2010. The issue in relation to Pancia they point out arose in the underlying litigation and concerned the question of whether Pancia was owned by or affiliated to the bank. At trial, the Khoroshilov parties had alleged that in October 2005 Mr Puchkov had said that Pancia was so owned, but he denied it in his witness statement. The Khoroshilov parties’ case was that the ownership of Pancia was relevant to the credibility of the witnesses, and in
particular whether Mr Puchkov allegedly orally promised in September 2006 that “VTB and/or [RCB] would continue providing finance to Talon/TNI sufficient to enable it to reach a point in its business cycle at which funding was no longer necessary”. 52. РКБ, с другой стороны, указывает на то, что обвинения в связи с фирмой “Pancia” не соотносятся по времени и по содержанию с теми предположительными представлениями фактов, которые якобы были сделаны г-ном Пучковым 02 августа 2010 года. Вопрос в связи с фирмой “Pancia” возник в первоначальном судебном разбирательстве и касался вопроса о том, являлся ли банк владельцем этой фирмы или был ли аффилирован с “Pancia” каким-либо иным образом. В ходе судебных слушаний сторона г-на Хорошилова утверждала, что в октябре 2005 года г-н Пучков говорил, что “Pancia” связана с банком, но он отрицал это в своих свидетельских показаниях. Позиция стороны г-на Хорошилова заключается в том, что вопрос о том, кто является собственником “Pancia” принципиален для решения вопроса о степени доверия свидетелям, и в частности о том, давал ли предположительно г-н Пучков в сентябре 2006 года устное обещание, что «...ВТБ и (или РКБ) продолжат предоставлять финансирование компаниям “Talon” /«ТНИ» в размере, который позволит им достигнуть в их развитии уровня, когда отпадёт необходимость во внешнем финансировании [когда они выйдут на самоокупаемость]».
53. This in itself does not amount to an allegation of fraud, but RCB points out that Mr Khoroshilov amended his Defence and Counterclaim on 2 July 2010 to allege that Mr Puchkov had been deceitful in relation to Pancia. This is an allegation of fraud. Furthermore, there is now evidence in the form of Ms Chumak’s ninth witness statement of 3 June 2011 (so made after the application for the injunctions) as to what the applicants actually thought at the time of the consent judgments about Mr Puchkov’s honesty. She explains that she spoke to Mr Khoroshilov and Ms Soboleva on 2 August 2010. She says that her view at that time (and now) was that Mr Puchkov had a personal motive to “cover up the truth behind the Pancia issue”. She had by then concluded, she said, that what had happened was an illegitimate diversion of US$95 million from the bank’s coffers orchestrated by senior bank officials, including Mr Puchkov. She advised both Mr Khoroshilov and Ms Soboleva against agreeing to the settlement that the bank proposed, explaining “that it was highly risky to trust Mr Puchkov again and it was imperative to record the verbal promises [Mr Khoroshilov says he made] in writing. I said that if Mr Puchkov breached his oral assurances, it would be challenging for Mr Khoroshilov to discharge the Consent Orders and the Final Award, which are silent on this issue. Further, I pointed out that the Bank/Mr Puchkov would have no incentive to honour their assurances after Mr Khoroshilov admitted liability, and that given that Mr Puchkov had lied before, he will lie again”. 53. Вышеизложенное само по себе не может составить обвинения в мошенничестве, но РКБ указывает на то, что г-н Хорошилов 02 июля 2010 года изменил свой «Отзыв ответчика и Встречный иск», дополнив его утверждением о том, что г-н Пучков в связи с фирмой “Pancia” действовал обманным образом. Это — обвинение в мошеннических действиях. Далее, в деле имеется доказательство в виде «Девятых свидетельских показаний» г-жи Чумак от 03 июня 2011 года (т. е. сделанного после подачи заявления о наложении запретительных мер), в которых говорится об оценке заявителями на момент заключения мировых соглашений степени честности г-на Пучкова. Г-жа Чумак поясняет, что она 02 августа 2010 года она имела беседу с г-ном Хорошиловым и г-жой Соболевой. Она также поясняет, что по она считала тогда (и считает сейчас), что у г-на Пучкова имелись личные мотивы «скрывать правду в отношении фирмы “Pancia”. В то время она пришла к выводу, что имевшие место транзакции представляли собой незаконный вывод из-под контроля банка активов на сумму 95 млн. долл. США, который был осуществлён высшими должностными лицами банка, в том числе г-ном Пучковым. Г-жа Чумак настоятельно советовала г-ну Хорошилову и г-же Соболевой не заключать соглашение, которое предлагалось банком, и объясняла это тем, что «вновь доверять г-ну Пучкову было слишком рискованным и необходимо фиксировать все устные обещания г-на Пучкова (которые он делал, по утверждению г-на Хорошилова на бумаге. Я говорила, что если г-н Пучков нарушит свои устные обещания, то г-ну Хорошилову будет чрезвыйчано затруднительно отменить судебные и арбитражные решения об утверждении мировых соглашений, в которых ничего не говорится по поводу этих обещаний. Более того, я указала на то обстоятельство, что у Банка и г-на Пучкова не будет ни малейшего интереса признавать свои устные обещания после того, как г-н Хорошилов признает свою ответственность по долгам, и то, что поскольку г-н Пучков лгал ранее, он будет лгать и дальше».
54. Given that this was the factual position, RCB submits that it was misleading for the court on the without notice application for the injunctions to be told by the applicants that there had been a recent discovery in relation to Pancia that led Mr Khoroshilov to the conclusion that Mr. Puchkov was dishonest. It is clear, it is submitted, that this conclusion had been reached prior to the agreement which was concluded on 2 August 2010. 54. Учитывая, что вышеизложенное является позицией по фактической стороне дела, РКБ утверждает, что данная информация ввела в заблуждение суд в ходе «слушаний без уведомления другой стороны» по заявлению о наложении запретительных мер, поскольку заявителями утверждалось, что в связи с фирмой “Pancia” ими были выявлены факты, позволившие г-ну Хорошилову сделать вывод, что г-н Пучков действовал нечестно. Заявляется, что вполне очевидно, что такой вывод был сделан перед подписанием соглашения от 02 августа 2010 года.
55. My conclusions are as follows. Given the reliance placed on the Pancia allegation in the application for the injunctions, and its inherent seriousness, it was important that the issue was presented to the court with considerable accuracy. It had to be made clear (see Siporex v Comdel above) that Pancia arises in these proceedings as an issue going to the honesty/credibility of Mr Puchkov, that it is factually related to the issues in the underlying litigation, but factually unrelated to the alleged misrepresentation of 2 August 2010, that being the basis of the claim to set aside the consent judgments and the arbitration award. I consider that the bank is correct to submit that both in the witness evidence and in submissions the impression was given that the Pancia issue was in itself relevant to what was said on 2 August 2010. Further, I consider that the bank is correct to submit that the impression was given that it was only as recently as 8 April 2011 that discoveries had been made in relation to Pancia which led Mr Khoroshilov to believe that Mr Puchkov had been fraudulent on 2 August 2010. For reasons explained above, his alleged dishonesty was well in issue so far as the applicants were concerned by this time. This resulted, in my view, in a significant non-disclosure. 55. Мои выводы сводятся к следующему. Учитывая то значение, которое заявители придают вопросу о фирме “Pancia” в своём заявлении о наложении запретительных мер, и собственную серьёзность данного вопроса, было важно, чтобы данный вопрос был представлен суду со значительной точностью. Необходимо было показать (см. выше дело Siporex v Comdel ), что фирма “Pancia” возникает в деле в связи с вопросом, касающимся оценки честности г-на Пучкова и степени доверия ему; что фактически этот вопрос имеет отношение к первоначальному судебному разбирательству, но с точки зрения оценки фактов он не соотносится с предполагаемым представлением фактов, имевшим место 02 августа 2010 года.; о том, что являясь основанием для требований отменить решения суда и арбитража об утверждении мировых соглашений. Я считаю, что банк правильно указал на то, что как в свидетельских показаниях, так и в письменных пояснениях, представленных в суд, было создано впечатление, что вопрос фирмы “Pancia” сам по себе имеет отношение к тому, что было сказано 02 августа 2010 года. Далее, я полагаю, что банк правильно указал на то, что было создано впечатление, что только 08 апреля 2011 года, а не ранее, были вскрыты факты в отношении фирмы “Pancia”, которые позволили г-ну Хорошилову сделать вывод о том, что г-н Пучков 02 августа 2010 года действовал с целью обмана. По причинам, изложенным выше, предполагаемое нечестное поведение г-на Пучкова серьёзно обсуждалось в то время заявителями. Всё это, по моему мнению, составляет значительное нераскрытие фактов.
(v) Prejudice
56. Fifth, points are taken as regards disclosure of the prejudice the injunction would cause, and misrepresentation as to the value of the exiting security. These factual issues are best considered later in relation to the balance of convenience. For the present, it is sufficient to say that I consider that the applicants were wrong to tell the court that the bank would suffer no prejudice by reason of the grant of the injunctions, because the valuation relied upon in support of that proposition was part, but only part, of the complete picture. On the other hand, I do not consider that the position was misstated in a way that amounted to non-disclosure or misrepresentation. (v) Ущерб, причиненный несправедливым решением
56. В-пятых, необходимо рассмотреть вопросы об оценке ущерба, который может быь причинен несправедливым наложением запретительных мер, а также о влиянии искажённого представления фактов на стоимость действующих гарантий. Эти вопросы факта, полагаю, следует рассматривать вместе с вопросом об оценке баланса интересов. Сейчас же достаточно будет отметить, что я считаю, что заявители действовали неправильно, когда сообщили суду, что банк не понесёт какого-либо ущерба вследствие принятия несправедливого решения о наложении запретительных мер, поскольку их оценки, на которых они основывали такое суждение, являлись только частью общей картины. С другой стороны, я не думаю, что эта позиция была вводящей в заблуждение до такой степени, что она могла бы быть признана недостоверным представлением фактов либо их нераскрытием.

(vi) Similar case put before
57. Sixth, it is submitted by the bank that the court should have been told that the defence on the claims on the loan agreements also relied on oral agreements to the effect that the bank would continue to provide finance. It is said that the similarity between that defence and the ground upon which Mr Khoroshilov presently seeks to set aside the judgements/award is striking, and should have been drawn to the court’s attention. In response, Mr Khoroshilov submits that the defences in the actions referred to agreements, not to representations, whereas in relation to 2 August 2010, he does not suggest that there was an actual agreement. The difference, it is said, is critical, because if he had been inventing conversations it would have been an “enormous advantage” to claim that the bank had made an agreement with him that it would assist, as opposed to a mere representation. I find that line of argument unconvincing. Whether proposed as an agreement or a representation, the point remains in substance the same, namely an allegation that the bank said that it would facilitate further finance or refinance. It would have been preferable for the court to know that a similar assertion had been made before, but I appreciate that not everything can feasibly be covered in a without notice application, and in the broader picture I do not regard this as particularly serious or amounting to material non-disclosure. (vi) Схожесть дел
57. В-шестых, банком было заявлено, что следовало уведомить суд, что сторона защиты по искам, основанным на соглашениях о займах, также основывала свою позицию на устных соглашениях о том, что банк продолжит финансирование. Утверждается, что сходство между позицией защиты в первоначальном судебном деле и теми утверждениями, на которых основано текущее заявление об отмене судебных и арбитражных решения, является бросающимся в глаза, и на это необходимо обратить внимание суда. В своём отзыве г-н Хорошилов утверждает, что зашита по делам, относящимся к соглашениям о займах, ссылалась на сами эти соглашения, а не на устные представления фактов, в то время как по эпизоду 02 августа 2010 года он полагает, что тогда не состоялось какого-либо реального соглашения. Это различие является критическим, поскольку если бы он придумывал, что такие разговоры имели место, то было бы «огромным преимуществом» заявить, что банк заключил с ним соглашение о содействии [в рефинансировании], в сравнении с простым представлением фактов. Я нахожу такую линию аргументации неубедительной. Будь это соглашение или простое представление фактов, по своей сути, данное действие остаётся тем же самым, т.е. предположением о том, что банк заявил, что он будет содействовать дальнейшему финансированию или рефинансированию. Для суда было бы предпочтительным знать, что схожее предположение делалось ранее, но я полагаю, что не всё может быть практически отражено в «заявлении без уведомления другой стороны», и, оценивая картину с более широкой перспективы, я не рассматриваю это обстоятельство, как особо серьёзное или представляющее собой существенное нераскрытие фактов.
(b) The effect of the non-disclosure and/or misrepresentation
58. In the event, I have found proved two misrepresentations/material nondisclosures, the first being that the Protocol dated 3 August 2010 should have been specifically drawn to the court’s attention at without notice hearing, and the second being how the Pancia issue was presented. The applicants submit that the court ought nevertheless now grant fresh injunctions in identical terms. The bank submits that this is not a case where the injunctions should be re-granted. (b) последствия нераскрытия и (или) неверного представления фактов
58. В данном случае, я посчитал доказанными два случая неверного представления и(или) нераскрытия фактов при подаче заявления о наложении запретительных мер. Первый касается Протокола от 03 августа 2010 года, на который было необходимо обратить особое внимание суда на слушаниях «без уведомления другой стороны». Второй случай нераскрытия относится к тому, как было изложен эпизод с фирмой “Pancia”. Заявители, однако, полагают, что суд должен наложить вновь наложить запретительные меры на сходных условиях. Банк полагает, что в этом деле запретительные меры наложены быть не могут.
59. As to the approach the court should take in such circumstances, the authorities that I have been referred to concern non-disclosure in the context of freezing orders. Such orders are capable of having such devastating effect that the courts place a high duty on a party seeking such an order without notice. It is well established that the general rule is that if the court finds that there have been breaches of the duty of full and fair disclosure on the ex parte application, it should discharge the order obtained in breach and refuse to renew it. It is asserted by the bank (and not disputed on behalf of Mr Khoroshilov) that the same approach applies in the present case, though the application was for an injunction restraining enforcement of the consent judgments/award rather for than a freezing order. Specifically, the bank submits that the correct approach is set out in Arena Corp Ltd v Schroeder [2003] EWHC 1089 (Ch) in which Mr Alan Boyle QC sitting as a Deputy High Court judge summarised the principles as follows at [213]:
“(1) If the court finds that there have been breaches of the duty of full and fair
disclosure on the ex parte application, the general rule is that it should
discharge the order obtained in breach and refuse to renew the order until
trial.
(2) Notwithstanding that general rule, the court has jurisdiction to continue or regrant the order.
(3) That jurisdiction should be exercised sparingly, and should take account of the need to protect the administration of justice and uphold the public interest in
requiring full and fair disclosure.
(4) The court should assess the degree and extent of the culpability with regard to non-disclosure. It is relevant that the breach was innocent, but there is no
general rule that an innocent breach will not attract the sanction of discharge
of the order. Equally, there is no general rule that a deliberate breach will
attract that sanction.
(5) The court should assess the importance and significance to the outcome of the application for an injunction of the matters which were not disclosed to the
court. In making this assessment, the fact that the judge might have made the
order anyway is of little if any importance.
(6) The court can weigh the merits of the plaintiff's claim, but should not conduct a simple balancing exercise in which the strength of the plaintiff's case is allowed to undermine the policy objective of the principle.
(7) The application of the principle should not be carried to extreme lengths or be allowed to become the instrument of injustice.
(8) The jurisdiction is penal in nature and the court should therefore have regard to the proportionality between the punishment and the offence.
(9) There are no hard and fast rules as to whether the discretion to continue or regrant the order should be exercised, and the court should take into account all
relevant circumstances.”
These specific considerations aside, the court has, as he went on to point out, a “single discretion”, to be exercised in accordance with all the circumstances of the case, taking account of these various factors as appropriate. The judgment has been rightly described as “a thorough and valuable review of the authorities” and been relied on by other judges since (see The Complete Retreats Liquidating Trust v Geoffrey Logue [2010] EWHC 1864 (Ch) at [60], Roth J). 59. Что касается подхода, который суд должен избрать при таких обстоятельствах, прецедентные судебные решения, о которых я упоминал ранее, касаются нераскрытия в контексте судебных постановлений о замораживании активов. Такие постановления способны повлечь настолько разрушительные последствия, что суды требуют от стороны, требующей наложения такой меры, высшей степени ответственности. Твёрдо принято правило, что если суд обнаруживает, что заявителем при подаче заявления, рассматриваемого без участия другой стороны, не была соблюдена обязанность полно и достоверно раскрыть суду все факты, то суд аннулирует постановление о замораживании активов, выданное с такими нарушениями, и отказывает в выдаче нового подобного постановления. Банком утверждается (и не оспаривается стороной г-на Хорошилова), что подобный подход применим и в данном деле, хотя текущее заявление говорит об отмене применения судебных и арбитражных решений об утверждении мировых соглашений, а не о замораживании активов. В частности, банк утверждает, что правильный подход найден в деле Arena Corp Ltd v Schroeder [2003] EWHC 1089 (Ch), в котором г-н Алан Бойл, Королевский Советник, принимавший в участие в деле в качестве исполняющего обязанности судьи Высокого Суда, суммировал применимые принципы нижеследующим образом (см. стр. 213 данного решения):
«(1) Если суд установит, что была нарушена обязанность полно и достоверно сообщить суду фактические обстоятельства дела в ходе судебных слушаний по «заявлению без уведомления другой стороны», общее правило заключается в отмене судебного постановления, вынесенного с таким нарушением и в отказе выдать новое подобное постановление до рассмотрения судебного дела по существу.
(2) Несмотря на общее правило, суд обладает юрисдикцией продлить действие текущего или вынести новое постановление о замораживании активов
(3) Юрисдикция, указанная в пункте (2) должна применяться чрезвычайно избирательно, с тем, чтобы защитить интересы отправления правосудия и поддерживать общественный интерес в полном и честном представлении суду фактов дела
(4) Суд должен оценивать степень и масштаб виновности стороны в нераскрытии фактов. Допускается, что нераскрытие произошло в отсутствие вины стороны, но не является общим правилом, что невиновное нарушение правила о раскрытии не влечёт наложения санкции в виде отзыва судебного постановления о замораживании активов. Равным образом, не является общим правилом то, что намеренное нарушение правила о раскрытии должно повлечь наложение санкций
(5) Суд должен оценить важность и значимость для вынесения решения по заявлению о наложении запретительных мер вопросов, которые не были раскрыты перед судом. Делая такую оценку, судья не должен уделять существенное значение (или вообще уделять его) тому факту, что им ранее было вынесено постановление о замораживании активов
(6) Суд должен взвесить достоинства аргументации истца по делу, но при этом он не должен ограничиваться простым подведением баланса, при котором сила доводов, на которых основана позиция истца в деле, нивелирует целевые задачи настоящего принципа
(7) Применение настоящего принципа не должно принимать крайне экстремальные формы или становиться инструментом для совершения несправедливости
(8) Юрисдикция в таких случаях является карательной по своей природе и по этой причине суд должен принимать во внимание степень соразмерности нарушения и повлекшего его наказания
(9) Не существует твёрдых и очевидных правил относительно того, должно ли продлеваться действие текущего постановления о замораживании активов или должно выноситься новое постановление по этому вопросу. При решении этого вопроса суд должен принимать во внимание все обстоятельства дела.»
Подводя итог этим соображениям судья Бойл говорит, что суд обладает специальной диспозитивной юрисдикцией принимать решение по вопросу на своё усмотрение, с учётом всех обстоятельств и разнообразных относящихся к делу факторов.

Вышеизложенное суждение было верно расценено, как всесторонняя и значимая оценка ранее принятых судебных решений, и впоследствии применялось иными судьями при принятии ими решений (см. дело he Complete Retreats Liquidating Trust v Geoffrey Logue [2010] EWHC 1864 (Ch), стр. 60, судья Рот).

60. In its submissions, the bank relies on the general rule that the court should
discharge an order obtained in breach and refuse to renew the order until trial, and that the jurisdiction to continue or re-grant the order should be used sparingly. It contends that a high degree of culpability attaches to the non-disclosures/ misrepresentations demonstrated. Mr. Khoroshilov knew the true position but chose not to be full and frank. The matters not disclosed to the court were highly important and significant. The court’s ability to weigh the merits of the applicants’ claim albeit without conducting a simple balancing exercise does not favour a re-grant of the injunction (because the Khoroshilov parties’ claim lacks merits/credibility). The policy objective of upholding the public interest in
requiring full and frank disclosure is, it is submitted, a powerful factor against the re-grant of any injunction. 60. В своих письменных заявлениях банк основывается на общем правиле о том, что суд должен аннулировать решение, принятое с нарушением правил, и отказать в продлении текущего решения или в выдаче нового до рассмотрения дела по существу, и о том, что юрисдикция, дающая право продления действия текущего решения или выдачи нового, должна применяться крайне избирательно. Банк утверждает, что нераскрытие и (или) неверное предоставление фактов были совершены стороной заявителя виновным образом. Г-н Хорошилов был осведомлён об истинных обстоятельствах дела, но принял решение не излагать суду факты честно и в полном объёме. Те вопросы, которые не были доведены до сведения суда, имели большое значение и высокую степень важности для дела. Способность суда оценивать силу аргументации требований заявителей, пусть даже и без простого соотношения доводов той и другой стороны, говорит не в пользу повторной выдачи постановления о наложении запретительных мер (поскольку позиция стороны г-на Хорошилова не представляется достаточно аргументированной). Целевые задачи поддержания общественного интереса к полному и достоверному раскрытию фактов в судебном слушании, говорится в заявлении банка, является чрезвычайно значимым фактором против выдачи постановления о наложении запретительных мер.
61. I accept that the Arena principles apply to the present case, but keep in mind that they are concerned with the case of a freezing injunction (and Anton Piller search order) in which the nature of the order is draconian, and there are particularly strong policy reasons for refusing to renew an order obtained in breach of the required standard. I also keep in mind the fact that I have only accepted part of the bank’s case in this regard. Nevertheless, both matters I have found proved were important, and there is, in my view, a significant degree of culpability on the part of the applicants in this respect. The injunctions related to consent judgments entered after a trial had begun (and an arbitration award). There is a significant public interest in such circumstances, and it would not, in my view, be disproportionate to decline to renew the injunctions. Nevertheless, I bear in mind that there is a “single discretion” to be exercised, and before reaching a conclusion must give consideration also to the balance of convenience. 61. Я придерживаюсь мнения, что принципы дела Arena применимы и к настоящему делу, но учитываю при этом, что они связаны с выдачей постановлений о замораживании активов (и о розыске активов, как это было в деле Anton Piller ), сущность которых — поистине драконовская. При этом существуют сильнейшие политические причины для отказа в повторном принятии постановления о наложении запретительных мер, которое первоначально было принято с нарушениями существующих стандартов. Я также принимаю во внимание тот факт, что я признал допустимыми только часть аргументов суда в оправдание его позиции. Тем не менее, оба момента, которые я признал доказанными, являлись важными по своей сути, и действия стороны заявителя в этом случае носят во многом виновный характер. Запретительные меры, о которых идёт речь, относятся к действию решений об утверждении мировых соглашений, заключенных после начала рассмотрения дела по существу (то же верно и в отношении арбитражного решения). При таких обстоятельствах присутствует значительный общественный интерес, и поэтому не будет диспропорциональным, с моей точки зрения, отказать в повторном наложении запретительных мер. Тем не менее, я принимаю во внимание и особую диспозитивную юрисдикцию суда и необходимость перед принятием решения исследовать соотношение интересов сторон.
(5) Balance of convenience
62. I begin by summarising the parties’ respective cases in this regard. The loans to Talon and ONG in respect of which the consent judgments/arbitration award were entered are supported by security of various kinds, including pledges of the shares in the companies to the bank. The applicants’ case is that the bank has suffered and can suffer no prejudice whatever and can only sustain nominal loss (at most) by the grant and maintenance of the injunction, not least because it has ample security for the alleged indebtedness. RCB’s case is that if the injunctions are not set aside and the applicants were later to fail to have the judgments and award set aside, RCB (and indeed third parties such as VTB and other creditors) would suffer irreparable harm which the applicants would not be able to compensate. (5) Баланс интересов
62. Я начинаю с подведения итогов по доводам сторон по этому вопросу. Кредиты для компаний “Talon” и «ОНГ», в отношении которых были заключены мировые соглашения в судебном и арбитражном порядке, были обеспечены гарантиями различных видов, включая залог акций этих компаний банку. Доводы заявителей заключаются в том, что банк, в результате введения и поддержания запретительных мер, не понёс и не мог понести никакого фактического ущерба, а только номинальные (по большей части) потери, и в немалой степени именно потому, что банк владеет обширным набором гарантий по предполагаемой задолженности. Доводы РКБ заключаются в том, что если запретительные меры не будут сняты и заявители впоследствии не смогут добиться отмены судебных и арбитражных решений, то РКБ (и конечно третьи лица, такие как Банк ВТБ и другие кредиторы) понесут невосполнимый ущерб, который не сможет быть компенсирован заявителями.
(a) The background
63. Because the judgments and the arbitration award are only part of a complicated overall picture as between the Khoroshilov companies and the bank which involves ongoing insolvency proceedings in Russia, it is necessary to say
something more about the background (with the caveat that the details are not
easy to evaluate and the precise details may not matter). While the English
litigation was progressing, VTB made demands in respect of entirely separate
loans and guarantees, which are subject to Russian law and jurisdiction. The
applicants accept for the purpose of the present application that, as at June 2011,
the judgments which RCB and VTB have obtained against TNI and ONG and
their subsidiaries total US$2.1 billion. Of that sum, approximately US$1.5 billion is due pursuant to judgments obtained in Russia (under separate loans from those in issue in the English Court) in respect of which final appeals have been dismissed. VTB also has a judgment dated 16 October 2009 in Russia against Mr Khoroshilov under a guarantee in the sum of over US$70 million. The balance consists of the English judgments and award. I am told that no sum has been paid by the Khoroshilov parties in respect of any of these judgments. (а) Подоплёка дела
63. Поскольку судебные и арбитражные решения являются лишь частью общей сложной картины отношений между компаниями Хорошилова и банком, которая также включает продолжающиеся судебные производства по делам о несостоятельности в России, необходимо более подробно остановиться на подоплёке дела (с той оговоркой, что деталям этого дела непросто дать оценку, и точные детали могут не иметь значимости для этого дела). В период слушания дела в английском суде, Банк ВТБ предъявлял свои требования в отношении совершенно иных займов и гарантий, которые относятся к российскому праву и юрисдикции. Заявители признают для целей их настоящего заявления, что по состоянию на июнь 2011 года, имеются судебные решения в пользу банков РКБ и ВТБ в отношении компаний «ТНИ» и «ОНГ» и их дочерних фирм на общую сумму 2,1 млрд. долл. США. Из этой суммы, примерно 1,5 млрд. долл. США составляют требования, вытекающие из судебных решений, вынесенных российскими судами (по займам, иным, нежели те, что рассматривались английским судом) и по которым были отклонены кассационные жалобы. В пользу ВТБ российским судом также было вынесено судебное решение в отношении г-на Хорошилова по вопросу о гарантии на сумму свыше 70 млн. долл. США. С другой стороны, имеются решения английского суда и арбитражного суда. Мне было сказано, что ни по одному из этих судебных решений платежи стороной г-на Хорошилова не производились.
64. The Russian judgments obtained by VTB/RCB and judgments of other creditors have led to the instigation of insolvency proceedings in Russia in respect of TNI and ONG (as well as their subsidiaries Yangpur, and Kondaneft) as follows. TNI and its subsidiaries have been in bankruptcy proceedings since 16 December 2009 by order of the Arbitrazh Court of Tyumen Region, when a process known as “supervision” commenced. There have been various hearings, and on 3 June 2010 at a meeting of creditors VTB voted in favour of TNI being wound up. On 15 June 2010, the court hearing was adjourned to 3 August 2010. 64. Решения российских судов, вынесенные в пользу ВТБ и РКБ, а также судебные решения по заявлениям других кредиторов, привели к открытию в России дела о несостоятельности в отношении «ТНИ» и «ОНГ» (также как и их дочерних фирм «Янгпур» и «Конданефть»). В отношении «ТНИ» и его дочерних компаний дело о банкротстве открыто 16 декабря 2009 года в связи с постановлением Арбитражного суда Тюменской области, при этом введена процедура, называемая «наблюдением». Состоялось несколько судебных слушаний и 03 июня 2010 года на собрании кредиторов ВТБ проголосовал в пользу ликвидации «ТНИ». 15 июня 2010 года слушание дела было отложено на 03 августа 2010 года.
65. It was that hearing that was further adjourned as a result of the settlement reached between Mr Khoroshilov and the bank. On 7 October 2010, the court ordered a bankruptcy procedure called External Management (for nine months the applicants say). A manager was appointed who is answerable to the court. There is a dispute between the parties as to when the current External Management period expires. The applicants say that the plan of action is for a period of 18 months, i.e. until 7 February 2012 in order to prepare TNI for a process called “Substitution of Assets”. This involves the assets of the debtor companies being transferred to subsidiaries and then sold, with the sale proceeds being used to pay off creditors, with any surplus going to the debtor company. The bank says that the current External Management period expires on 7 July 2011. It is common ground that there is a further hearing of the court on 7 July 2011 (the timing has partly dictated the date of the present application and the date on which judgment has been given). The applicants say that the hearing is to determine whether the External Management should be extended for a further 9 months. The bank says that the purpose is to consider whether to prolong External Management or commence winding up procedures. It is common ground that winding up would be very disadvantageous because of its effect on the licences to develop the oil fields, without which the companies have no value. 65. Именно последнее заседание и было отложено в результате соглашения, заключённогго между г-ном Хорошиловым и банком. 07 октября 2010 года по решению суда была введена процедура, называемая «Внешщнее Управление» (как поясняют заявители, сроком на девять месяцев). Был назначен управляющий, подотчётный суду. Между сторонами возник спор о том, когда истекает срок текущего Внешнего Управления. Заявители говорят, что план действий внешнего управляющего рассчитан на период 18 месяцев, т. е. до 07 февраля 2012 года с целью подготовить «ТНИ» к процедуре под названием «Замещение активов должника» [см. ст. 115 ФЗ «О несостоятельности (банкростве)»]. Эта процедура включает в себя передачу активов компании-должника дочерним компаниям и последующую продажу этих активов. Выручка от такой продажи предназначена для расчётов с кредиторами, а оставшаяся сумма поступает компании-должнику. Банк утверждает, что срок текущего «Внешнего управления» истекает 07 июля 2011 года. Это утверждение звучит разумно, поскольку следующее судебное заседание назначено на 07 июля 2011 года (эта дата частично повлияла на датировку настоящего заявления и дату вынесения решения). Заявители утверждают, что в судебном слушании будет рассматриваться вопрос о продлении срока «Внешнего управления» на следующие девять месяцев. Банк поясняет, что целью судебного слушания является рассмотрение вопроса о том, стоит ли продлевать процедуру «Внешнего управления» или следует начать процедуру ликвидации. Убедительно звучит довод о том, что ликвидация будет крайне невыгодным решением, поскольку повлияет на действие лицензий на разработку нефтяных месторождений, без которых компании не будут иметь никакой ценности.
66. ONG’s subsidiary Kondaneft has been in bankruptcy proceedings since early 2010. On 13 September 2010, the Arbitrazh Court of Khanti-Mansinsk Region placed it in the External Management procedure and ordered that there should be a hearing on 6 June 2011 to consider a report of the External Manager. He then submitted a Plan of External Management including a plan for the substitution of assets, and an application for the extension of the term of the External Management for another 9 months until March 2012. According to the applicants, the court ordered the extension. There is however a dispute in this respect (which I am not asked to resolve on this application) as to whether the approval of shareholders is needed for substitution of assets to take place. 66. «Конданефть» - дочернее предприятие «ОНГ» - находится в состоянии банкротства с начала 2010 года. 13 сентября 2010 года Арбитражный суд Ханты-Мансийского округа ввёл в отношении «Конданефть» процедуру внешнего управления и назначил очередное слушание дела на 06 июня 2011 года с целью заслушать отчёт внешнего управляющего. Внешний управляющий впоследствии представил план внешнего управления, включающий в себя план по замещению активов должника, и кроме того подал ходатайство о продлении процедуры внешнего управления еще на 9 месяцев до марта 2012 года. Как пояснили заявители, суд продлил процедуру внешнего управления. Однако в связи с этим между сторонами возникло несогласие (от меня не требуется разрешать его в связи с данным заявлением) в вопросе о том, требуется ли согласие акционеров на замещение активов должника.
67. ONG itself was put into bankruptcy proceedings and was placed under the
“supervision procedure” on 4 May 2011 as a result of a judgment obtained by
VTB against ONG in the Russian courts in February 2011. The first meeting of
ONG’s creditors must take place by mid October 2011. Again, there is a dispute
between the parties in this respect. The bank says that the 30 day period for filing claims in that insolvency expires on 20 June 2011, although it may be possible for creditors to file at a later stage. It says that while it has not proved in the insolvency, it is not able to participate in creditors’ meetings. The applicants say that RCB and VTB are ONG’s largest creditors by far, and there is nothing to prevent VTB from attending the first creditors’ meeting and voting in favour of future steps in relation to the ONG bankruptcy 67. В отношении самой компания «ОНГ» дело о банкротстве было открыто 04 мая 2011 года и в отношении неё была введена процедура наблюдения. Данное дело о банкротстве было инициировано в связи с решением российского суда по иску Банка ВТБ к «ОНГ», вынесенным в феврале 2011 года. Первое собрание кредиторов «ОНГ» должно состояться в середине октября 2011 года. Вновь, имеется противоречие между сторонами по этому вопросу. Банк утверждает, что 30-дневный период на подачу требований кредиторов истекает 20 июня 2011 года, хотя кредиторы могут подавать требования и впоследствии. Банк поясняет, что пока он не доказал обоснованность своих требований, он не вправе участвовать в собраниях кредиторов. Заявители при этом утверждают, что РКБ и ВТБ являются крупнейшими кредиторами «ОНГ» в настоящее время, и ничто не мешает Банку ВТБ принять участие в первом собрании кредиторов и голосовать относительно будущих действий в деле по банкротству «ОНГ».
68. As regards Yangpur (which I understand owns one of the four fields that is
presently producing oil) and which is the other relevant subsidiary mentioned
above, in early 2010 it was placed into the supervision procedure as the first stage of bankruptcy proceedings. 69. Что касается компании «Янгпур» (которая, как я понимаю, владеет одним из четырёх месторождений, на которых в настоящее время добывается нефть), которая является ещё одной относящейся к делу дочерней компанией, как было упомянуто выше, то в начале 2010 года в отношении неё была введена процедура наблюдения — первый этап процедуры банкротства.
(b) The parties’ respective cases
69. Against that background, what the parties say is as follows. The applicants
submit that the bank is fully secured. Its concern that it is under-secured depends (it is submitted) on the relationship between two figures: (1) the quantum of the indebtedness of the TNI Group to the bank which for the purposes of the application the applicants are prepared to accept as US$2.1 billion; and (2) the value of the TNI Group. The bank’s complaint (it submits) is about the latter, specifically the valuation of the TNI Group at US$4.2 billion. However this comes from a report from DeGolyer & McNaughton which values oil and gas assets in accordance with Western classifications dated 31 December 2009 and produced on 23 April 2010. The figure is based on (1) a valuation of the oil reserves which the TNI Group is exploiting; (2) the estimated cost of that
exploitation; and (3) oil prices. This is the process by which all commercial
valuers assess the worth of oil fields. The bank’s concern about the first variable
is unjustified, the applicants submit, because the valuation of the oil reserves used in the 2009 Report is that independently verified and certified by the Russian State Valuation Committee. There is no issue as to the estimated cost of
exploitation, and oil prices are a matter of public knowledge and have been rising. Moreover, the TNI Group has not finished exploiting the oil fields. Unless no new oil at all is found, the fields may yet prove even more valuable. It follows, the applicants submit, that the figure of $4.2bn derived from those three variables is incontrovertibly the minimum value of the TNI Group. Reliance is also placed on the fact that the balance sheet valuations of TNI and Kondaneft for the purpose of the External Management plans show the companies to have a net asset value (US$78m and US$156m respectively). Finally, it notes that in the Term Sheet of 21 January 2011 prepared in the course of the negotiations (see above), the bank itself urged Cosmopolitan to rely on the latest D&M report “more than on any other information.” (b) Позиции сторон по делу
69. С учётом изложенной подоплёки дела позиции сторон заключаются в следующем. Сторона заявителей утверждает, что интересы банка полностью обеспечены механизмом гарантий. Обеспокоенность банка, о том, что его требования обеспечены гарантиями не в полном объеме, проистекает (как утверждается) из соотношения между двумя цифрами: (1) размер задолженности группы «ТНИ» перед банком, которая для целей настоящего заявления признана заявителями в размере 2,1 млрд. долл. США, и (2) стоимость группы «ТНИ». Банк обеспокоен (как он поясняет в представленных заявлениях) относительно второй цифры, особенно по поводу оценки стоимости группы «ТНИ» в размере 4,2 млрд. долл. США. Однако, эта цифра основана на отчете компании «ДеГолиер и МакНотон» (DeGolyer & McNaughton), которая оценивает запасы нефти и газа в соответствии с методиками, принятыми на Западе. Отчет датирован 31 декабря 2009 года и представлен заказчику 23 апреля 2010 года. Данная цифра основана на (1) расчёте запасов нефти на месторождениях, эксплуатируемых «ТНИ»; (2) ориентировочных затратах на их разработку, и (3) ценах на нефть. По данной процедуре оценивается стоимость нефтяных месторождений всеми оценщиками. Озабоченность банка первой переменной не имеет под собой оснований, как поясняют заявители, поскольку оценка запасов нефти, указанная в отчете 2009 года, была подтверждена независимым оценщиком и удостоверена уполномоченным российским государственным органом [Russian State Valuation Committee – “Российская государственная комиссия по оценке запасов полезных ископаемых» ??? (неясно)]. Не возникает вопросов и относительно оценки стоимости разработки этих запасов. Что касается цен на нефть, то они являются общедоступными данными и в последнее время имеют тенденцию к росту. Более того, группа «ТНИ» не прекратила разработку месторождений нефти. Пока не обнаружены новые месторождения нефти, текущие месторождения даже могут повышаться в своей стоимости. Из этого следует, как поясняют заявители, что оценка в 4,2 млрд. долл. США, основанная на трёх вышеназванных переменных, является бесспорно минимальной из возможных стоимостью группы «ТНИ». Также принимается во внимание тот факт, что балансовая оценка «ТНИ» и «Конданефть», указанная в плане внешнего управления, говорит о том, что стоимость чистых активов этих компаний составляет 78 млн. долл. США и 156 млн. долл. США соответственно. Наконец, упоминается, что в «Протоколе о намерениях» от 21 января 2011 года, подготовленного в ходе переговоров (см. выше), сам банк предлагал компании @ “Cosmopolitan” полагаться на расчёты, содержащиеся в последнем отчёте компании «ДеГолиер и МакНотон» (DeGolyer & McNaughton), «...более, чем на любую иную информацию».
70. RCB takes issue with the adequacy of the assets to cover its indebtedness, and submits that it is suffering prejudice in that:
i) The injunction prevents RCB realising its security, which causes it
financial losses on a daily basis with accruing interest.
ii) The injunction is preventing the External Manager of TNI implementing
Substitution of Assets. This is because it says (though the applicants
dispute this) that the process of Substitution of Assets requires the consent
of the shareholders of TNI. By virtue of its judgment against Talon and its
security, RCB is the company entitled to vote the shares in TNI. However,
the injunction in respect of the judgment prevents it from voting. That
prejudices not only RCB but also the other creditors of TNI.
iii) If Substitution of Assets is not implemented, there is a risk that, rather than
permitting External Management to continue, TNI will be wound up and
its licences revoked, depriving it of its major assets. It is common ground
that new finance has to be provided if the licences are to be exploited.
iv) The injunction is preventing RCB from participating in the bankruptcy of
ONG which has already commenced. It says (though the applicants
dispute this) that this follows from the fact that while it has not proved in
the insolvency, it is not able to participate in creditors’ meetings. 70. РКБ рассматривает вопрос о достаточности активов для гарантирования задолженности и предполагает, что он несёт убытки в результате следующего:
(I) запретительные меры не дают РКБ возможности реализовать активы, служащие гарантией задолженности, вследствие чего банк несёт ежедневные убытки, на которые также накапливаются проценты;
(ii) запретительные меры не дают возможность внешнему управляющему «ТНИ» реализовать план по замещению активов должника, поскольку, как утвеждает банк (и это оспаривается заявителями), процесс замещения активов должника требует согласия акционеров «ТНИ». В силу решения, вынесенного в отношении фирмы “Talon” и её обеспечения по кредиту, РКБ является компанией, уполномоченной голосовать акциями «ТНИ». Однако, запретительные меры в отношении судебных решений не дают банку возможности воспользоваться правом голосовать акциями «ТНИ». Эта ситуация причиняет ущерб не только банку РКБ, но и другим кредиторам «ТНИ».
(iii) если процедура замещения активов должника не будет проведена, то существует риск того, что вместо продления процедуры внешнего управления в отношении «ТНИ» будет начата процедура ликвидации и лицензии, выданные этой компании, будут у неё отозваны. Таким образом, «ТНИ» потеряет свои главные активы. С позиции здравого смысла очевидно, что разработка месторождений по этим лицензиям потребует привлечения нового финансирования.
(iv) запретительные меры не дают банку РКБ возможности участвовать в банкротстве компании «ОНГ», процедура которого уже началась. Банк поясняет (хотя заявители это оспаривают), что это следует из того, что пока банк не доказал обоснованность своих требований, он не вправе участвовать в собрании кредиторов.
71. Both Talon and ONG are in bankruptcy proceedings based on Russian judgments obtained by VTB (and other third party creditors) and these should, RCB submits, be permitted to take their course. The External Managers of TNI are under a legal duty to realise the best price for the assets so the interests of shareholders are protected. The applicants on the other hand will be adequately compensated in damages should they succeed in making their claims good. There is no doubt, it is submitted, that VTB (Russia’s second largest bank) would be good for any damages claim the applicants pursue against it or RCB. 71. Как “Talon”, так и «ОНГ» находятся под процедурами банкротства, основанными на судебных решениях, вынесенных в пользу Банка ВТБ и иных кредиторов, и этим процедурам, по мнению банка РКБ, нужно дать возможность развиваться своим чередом. Внешние управляющие «ТНИ» несут юридические обязанности реализовать активы компаний-дожников по наилучшим ценам с целью максимальной защиты интересов акционеров. С другой стороны, заявители получат адекватную компенсацию своих убытков, если им удастся обосновать в суде свою позицию. Несомненно, утверждает банк, что Банк ВТБ (второй по величине банк в России) возместит заявителям любые их убытки, требования по которым будут предъявлены Банку ВТБ или банку РКБ.
(c) Discussion and conclusions
72. I start from the assumption for the purposes of this application that the D & M report is prepared by a reputable company, and carries considerable weight. It is the only valuation of the TNI Group drawn to the court’s attention in any detail at this hearing, and it was not available when Gross J granted a freezing injunction against Mr Khoroshilov in October 2009. The US$4.2 billion valuation is the central plank in the applicants’ case. To give further force to the valuation, the applicants rely on the fact that the bank itself commended the valuation to Cosmopolitan in the course of the negotiations. (This is correct, though I think that the bank is entitled to retort that it tends to undermine the applicants’ case that it sabotaged the negotiations.) However, for present purposes the material point as regards the negotiations appears to me to be as follows. By January 2011, the bank was prepared to discuss taking US$750 million for debt which it says was worth US$1.5 billion (that figure is not in dispute for the purposes of this application). The fact that the bank was prepared to take such a large discount suggests, it submits, that the amount of the valuation must be treated with caution. As a commercial proposition, that is not surprising, and I accept it. (с) Обсуждение и выводы
72. Для целей рассмотрения настоящего заявления я начинаю с того допущения, что отчёт компании «ДеГолиер и МакНотон» (DeGolyer & McNaughton) был подготовлен компанией с надёжной репутацией и имеет большое доказательственное значение. Это единственная оценка стоимости группы «ТНИ», которая была представлена в суде во всех деталях на этих слушаниях. Она не была доступна в момент, когда судья Гросс вынес решение о замораживании активов г-на Хорошилова в октябре 2009 года. Оценка в 4,2 млрд. долл. США — краеугольный камень в системе доводов заявителей. Для того, чтобы усилить доказательственное значение данного документа, заявители опираются на тот факт, что сам банк рекомендовал данный оценочный отчёт компании “Cosmopolitan” в ходе переговоров. (Это верно, однако я полагаю что банк вправе возразить, что этот факт опровергает утверждение заявителей о том, что банк саботировал переговоры.) Так или иначе, для целей настоящих слушаний, существенным моментом относительно переговоров мне представляется следующее. К январю 2011 года банк был готов обсуждать выкуп долга номинальной стоимостью 1,5 млрд. долл. США (эта цифра в рамках настоящего заявления не была предметом обсуждения сторон) по цене 750 млн. долл. США. Тот факт, что банк был готов пойти на такую значительную скидку, предполагает, как поясняет сам банк, что к цифре, в которую оценили компанию, следует подходить с осторожностью. Как для коммерческого предложения, в этом нет ничего необычного и я принимаю данную позицию.
73. Furthermore, there is some evidence that the D & M valuation must be considered in the context of the investment needed to get the fields into full production.Indicative terms sent to Cosmopolitan on 22 September 2010 by VTB Capital estimate that in order to start full production an investment of US$1-1.5 billion would be required. The bank also points out that by 7 April 2011, Mr Koroshilov’s own evidence is to the effect that he was prepared to accept a deal resulting in the payment of US$750 million to the bank and US$200 million to himself (which was far less than he had originally asked for). There is force, therefore, in the bank’s submission that in those circumstances the evidence shows that the D & M valuation of US$4.2 billion is way over the market value of the assets. As against that, it is accepted for the purposes of this application that the total amount of judgments entered in Russia and in England against the Koroshilov parties (including the arbitration award against ONG) is US$2.1 billion, of which approximately US$1.5 billion is due pursuant to judgments obtained in Russia. In those circumstances, while the applicants have shown that the bank does have substantial security for the indebtedness, I do not consider that they have by any means demonstrated that it is fully secured. On the evidence, it appears to me that it may well fall short. Furthermore, the evidence shows that the realisation of the value of the assets is likely to be a complex and time consuming matter. I reject, therefore, the applicants’ primary submission that, in assessing the balance of convenience, the court should proceed on the basis that the bank is fully secured, and for that reason will suffer no prejudice by a continuation of the injunctions. 73. Далее, существует определённое свидетельство того, что оценка, данная «ДеГолиер и МакНотон» (DeGolyer & McNaughton), должна рассматриваться в контексте инвестиций, необходимых для развёртывания полномасштабного цикла добычи на месторождениях. Преложение с предварительными условиями сделки, переданное компании “Cosmopolitan” компанией «ВТБ Капитал» 22 сентября 2010 года, оценивает затраты для развёртывания полного производственного цикла в размере 1 – 1,5 млрд. долл. США. Банк также указывает на то, что к 7 апреля 2011 года, по свидетельству самого г-на Хорошилова, последний был готов согласиться на сделку о выплате банку 750 млн. долл. США и самому ему — 200 млн. долл. США (что было значительно меньше первоначально запрошенной им суммы). Звучат убедительными доводы банка о том, что при тех обстоятельствах оценка «ДеГолиер и МакНотон» в размере 4,2 млрд. долл. США была существенно выше рыночной стоимости этих активов. В качестве противоположного момента следует указать, что для целей настоящего заявления принято, что общая сумма присужденного банку на основании судебных решений в отношении компаний г-на Хорошилова, вынесенных судами в России и Англии (включая решение арбитража в отношении «ОНГ»), составляет 2,1 млрд. долл. США, из которых примерно 1,5 млрд. долл. США приходится на судебные решения, вынесенные в России. При таких обстоятельствах, хотя заявители и показали, что их обязательства перед банком в значительной степени покрыты гарантиями, я не считаю, что заявителям удалось доказать, что гарантиями обеспечена вся сумма задолженности перед банком. Судя по имеющимся доказательствам, я полагаю, что размер гарантий может оказаться недостаточным. Более того, доказательства говорят о том, что реализация активов может оказаться чрезвычайно сложным и длительным по времени процессом. По этой причине, я не принимаю первостепенный довод заявителей о том, что при оценке баланса интересов сторон суду следует исходить из того, что интересы банка по задолженности полностью покрыты гарантиями и по этой причине банк не понесёт какого-либо ущерба в результате продления действия запретительных мер.

74. The parties are agreed that the court cannot resolve on this application the specific matters relied upon by RCB as constituting prejudice in the Russian insolvency proceedings. As I have explained, these are that (according to RCB) the injunction is impeding the process of substitution of assets, because it prevents it voting the shares in TNI, and that (according to RCB) the injunction prevents it from participating in the bankruptcy of ONG, since it cannot prove in the insolvency as a creditor. In any case, these points depend on issues of Russian insolvency law and procedure, which are in dispute, and cannot be resolved at this stage. 74. Стороны согласились с тем, что суд не может разрешать в рамках настоящего заявления специфические вопросы, на которые РКБ ссылается как на создающие ущерб для банка в рамках осуществления процедуры банкротства по российскому праву. Как я пояснял выше, это вопрос о том, что (как поясняет банк) запретительные меры препятствуют проведению процедуры замещения активов должника, поскольку они не позволяют банку голосовать акциями «ТНИ», а также вопрос о том, что (согласно пояснениям РКБ) запретительные меры не дают банку возможности участвовать в банкротстве «ОНГ», поскольку банк не может доказать свои требования кредитора «ОНГ». В любом случае, эти проблемы зависят от процедур банкротства по российскому права, в отношении которых у сторон нет единогласия, и поэтому эти проблемы не могут быть разрешены на текущей стадии.
75. Each party offered what it presented as a practical way through in this respect. The bank suggested that, even if the injunction is lifted, it would take a very considerable time before the process of substitution of assets was achieved. A time frame of 18 months was suggested. Only if and when that process was
complete might the need for an injunction arise, it was said, because it would be
at that point, and not before, that the bank would execute its judgments. Since the parties were agreed that substitution of assets was in their mutual best interests, there is no prejudice in refusing to continue the injunctions at this point in time. 75. Каждая из сторон предложила то, что она посчитала практическим решением вышеуказанной проблемы. Банк предложил, что даже если запретительные меры будут отменены, потребуется значительное количество времени для процесса замещения активов должника. Говорилось о периоде времени длительностью 18 месяцев. Только в случае и когда этот процесс будет завершён, возникнет необходимость в применении запретительных мер, поскольку, как поясняет банк, именно тогда, а не ранее, банк предъявит судебные решения к исполнению. Поскольку стороны согласились, что замещение активов должника наилучшим образом служит интересам обеих сторон, не возникнет ущерба в случае вынесения решения об отказе в продлении действия запретительных мер.
76. For their part, the applicants offered a variation of the injunction which they say is unnecessary but which will preserve the status quo whilst indubitably avoiding the consequences which the bank says it fears. That would be accomplished by lifting the injunction to the extent of permitting RCB to vote in favour of the extension of the extension of the External Management of TNI, thereby allowing the substitution of assets to progress. Further, the applicants would agree to a variation of the injunction permitting RCB to file its claim in the ONG insolvency and take part as a creditor to the extent of voting in favour of the imposition of External Management on ONG. 76. Со своей стороны заявители предложили изменить (хотя они и не считают это необходимым) содержание запретительных мер таким образом, чтобы с одной стороны сохранить статус кво, а с другой — избежать последствий, которых опасается банк. Это может быть сделано путём отмены запретительных мер в части, которая дала бы банку РКБ возможность голосовать в пользу продления срока внешнего управления в компании «ТНИ», что позволило бы завершить процесс замещения активов. Далее, заявители могли бы согласиться с изменением запретительных мер таким образом, который позволил бы банку РКБ заявить свои требования кредитора в деле о банкротстве «ОНГ» и принять участие в качестве кредитора для того, чтобы проголосовать за введение процедуры внешнего управления в «ОНГ».
77. I am not persuaded by either of these solutions. The bank’s point is in essence that since both parties agree that the substitution of assets should happen, and that this will take some time, there is no need for an injunction now. But the applicants respond that if the injunction is lifted, the bank may simply sell its shares in TNI. I am not clear whether there is an answer to this response, and have no way of assessing how sale of the shares might affect the timing. 77. Ни одно из этих предложений не звучит для меня убедительно. Позиция банка, в сущности, заключается в том, что поскольку обе стороны согласились на замещение активов должника, и на этот процесс потребуется некоторое время, в настоящий момент нет необходимости для запретительных мер. На это заявители отвечают, что если запретительные меры будут отменены, банк может просто продать свою долю акций в «ТНИ». Мне неясно, существуют ли какие-либо возражения банка на этот ответ, и как продажа акций может повлиять на временные рамки в настоящем деле.
78. As regards the applicants’ proposal, the proposed variation of the injunctions
would result in a complex regime. The amendment (I have taken the wording
from an open letter sent by the applicants’ solicitors on 13 June 2011) would
entitle RCB to “vote in favour of the extension of the External Management of
TNI; and … the adoption and execution of an in accordance with all the stages of the Substitution of Assets identified in the Plan in the form produced by the
External Manger of TNI and approved by TNI’s creditors on 14 January 2011”.
But it is subject to a proviso that restricting the permission so that it would apply to “such stages [as] are only preparatory to the sale or agreement for sale of any of TNI’s assets, and do not constitute any such sale or transfer of or dealing with any such assets or any agreement for sale or transfer of or dealing with any such assets”. There is a similar proviso as regards the ONG insolvency. The bank is not prepared to agree to any such variation, which it says will leave the outcome at risk. In my view, it is entitled to take that position. It further seems to me that issues might arise as to the application of the provisos, resulting in the English court becoming involve in the Russian insolvency proceedings. 78. Что касается предложения заявителей, то предложенное изменение содержания запретительных мер приведёт к введению чрезвычайно сложного правового режима. Такое изменение (далее я процитирую письмо адвокатов заявителей от 13 июня 2011 года) позволило бы РКБ «...голосовать в пользу продления срока внешнего управления в «ТНИ», и ...введения и осуществления процедуры замещения активов должника, определенной Планом внешнего управления в редакции, представленной внешним управляющим «ТНИ» и утверждённой кредиторами «ТНИ» 14 января 2011 года». Но это возможно при условии, которое ограничит правомочия таким образом, что они могли бы быть применены «....только на стадии подготовки к продаже или подготовке соглашения о продаже любых активов «ТНИ», и не распространялись бы на любые подобные сделки по продаже или иному отчуждению любых активов». Похожее условие истребуется и для дела о несостоятельности «ОНГ». Банк не готов согласиться с подобными изменениями, которые, как поясняет банк, поставят результаты процессов банкротства под угрозу риска. Полагаю, что банк вправе занять такую позицию. Также считаю, что могут возникнуть проблемы с применением таких условий, что может привести к тому, что английский судебный орган будет вынужденно привлечён к участию в деле о банкротстве, проходящему по российскому праву.
79. My conclusions as regards balance of convenience are as follows. I start from the position that the bank is not a litigant seeking to enforce loan agreements disputed by the borrower and subject to a counterclaim. That stage has been passed. The applicants have accepted liability in full in respect of the English law loans, and have consented to judgment, and in the case of the arbitration, consented to an award. This settlement came when the dispute was far progressed, coming after the trial had begun. The bank therefore stands in the position of judgment creditor, albeit subject to challenge on the grounds of alleged fraud, a case which I have said raises a serious issue to be tried, but which is not strong. In addition to the English judgments, the applicants are heavily indebted to the bank on judgments obtained in the Russian courts, and insolvency proceedings are well under way in Russia. Although the applicants may be right that risk of a winding up is capable of being managed, there is on the evidence clearly a risk that the imposition of the injunctions may disrupt the orderly resolution of the proceedings. If an order was made to wind up the judgment debtors, the prejudice to the bank would be severe because (as I have explained) the licences to exploit the fields would thereby be put in jeopardy. 79. Мой вывод относительно баланса интересов сторон таков. Я полагаю, что банк не является в текущий момент стороной, которая требует защиты по кредитному договору, оспариваемому заёмщиком, и не является адресатом встречного иска. Этот этап судебного разбирательства пройден. Заявители признали свои обязательства по договорам в полном объёме в отношении кредитов, выданных по английскому праву, и согласились заключить мировые соглашения, впоследствии утверждённые судом и арбитражем. Эти мировые соглашения были заключены, когда спор сторон зашел уже достаточно далеко, уже после начала судебного разбирательства. Банк, вследствие этого, выступает в качестве истца, хотя и является ответчиком в части обвинений в предполагаемом мошенничестве — деле, которое, как я уже отметил, ставит серьёзные вопросы для исследования их судом, но которое не подкреплено доказательствами. Дополнительно к решениям английских судов, в отношении заявителей и в пользу банка вынесены решения и российскими судами. Помимо того, в России полным ходом реализуются процедуры банкротства. Хотя я допускаю, что заявители правы, когда утверждают, что с риском, что компании будут ликвидированы, можно справиться, тем не менее, достаточно очевиден и риск того, что введение запретительных мер может самым негативным образом повлиять на надлежащее окончание первоначального судебного разбирательства. Если будет принято решение о ликвидации ответчика в деле по кредитному договору, то банку будет нанесён серьёзный ущерб, поскольку (как я пояснял) возникнет реальный риск отзыва лицензий на разработку месторождений.
80. I further accept the bank’s fundamental point that it is prejudiced because the injunctions prevent RCB realising its security, which causes it financial losses on a daily basis. The applicants submit that there is no evidence that RCB is incurring borrowing costs, and no evidence of the alleged rate of interest. As to the latter point, the rate asserted by the bank is only 0.4% p.a., reflecting
historically low dollar rates, but even that amounts to a loss of US$166,667 per
month. As to the former point, in my view the bank is entitled to put a figure on
the cost on being kept out of its money, and has done so at a realistic level. If the injunctions are not renewed, the insolvency process in Russia will continue
without the restrictions consequent upon a further stay on enforcing the English
judgements/award. Should the applicants succeed in setting the judgments/award aside, and succeed in disputing the loans and/or establishing their counterclaim, they can be compensated in damages. It is correct that they will have to look to RCB to satisfy any award in damages, and neither RCB nor VTB has, as I understand it, any UK presence (though I am told that VTB Capital has a substantial presence in this country). On the other hand, VTB is Russia’s second largest bank, and RCB is its subsidiary, and it has not been suggested that its solvency is in doubt. Balancing the various factors, in my view the balance of convenience militates against the renewal of these injunctions. 80. Далее, я принимаю фундаментальный довод банка о том, что ему наносится ущерб, поскольку запретительные меры не дают возможности банку РКБ реализовать гарантии, которыми обеспечена задолженность перед банком, что влечёт для банка ежедневные потери. Заявители пояснили, что не доказано, что банк терпит убытки в связи с привлечением заёмных средств, и отсутствуют доказательства относительно предполагаемой процентной ставки. Что касается последнего момента, ставка, о которой говорит банк, составляет 0,4 % годовых, что отражает исторически низкую ставку рефинансирования по доллару США, но даже в таком размере приводит к убыткам для банка в размере 166 667,00 долл. США в месяц. Что касается первого момента, то я считаю, что банк вправе показать данные расчёты вне связи с его собственными денежными средствами, и что подход банка к этим расчетам был реалистичным. Если запретительные меры не будут введены повторно, процедуры банкротства по российскому праву будут проводиться без ограничений, которые будут вызваны очередной задержкой в исполнении ранее вынесенных в английских судах и арбитраже решениях. Если заявителям удастся отложить исполнение решение английских судов и арбитража и если они смогут оспорить кредитные договоры или если будут удовлетворены их встречные иски, то им будут компенсированы их убытки. Верно отмечено, что им придётся обратиться за возмещением убытков к банку РКБ, и что ни РКБ, ни банк ВТБ, как я понимаю, не ведут свою деятельность на территории Соединённого Королевства (хотя, как мне сообщили, компания «ВТБ Капитал» имеет существенное присутствие в нашей стране). С другой стороны, Банк ВТБ является вторым по величине банком России, а РКБ является его дочерней компанией, а их состоятельность не подвергается сомнению. Соотнося между собой различные факторы, я прихожу к выводу, что баланс интересов сторон свидетельствует против обновления/повторного введения запретительных мер.
Conclusion
81. On 2 August 2010, the applicants agreed a stay of nine months on execution of the judgments/award in favour of RCB, but that time expired on 2 May 2011. For the above reasons, I have come to the conclusion that the balance of convenience is against continuation of the injunctions, which would have the effect of prolonging the stay for an indefinite (and probably considerable) period. In the light of that conclusion, I revert to the question of the effect of the non-disclosure that I have found established. I consider that such non-disclosure also militates against renewing the injunctions granted on 27 April 2011. In the exercise of what has been called a “single discretion”, my conclusion is that they should not be renewed, either in their original form, or in the amended form proposed in the applicants’ solicitors’ letter of 13 June 2011 quoted above. Заключение
81. Второго августа две тысячи десятого года, заявители получили девятимесячную отсрочку исполнения решений судов и арбитража, которые были вынесены в пользу РКБ. Период действия отсрочки истёк 02 мая 2011 года. По вышеизложенным причинам я пришёл к заключению, что баланс интересов сторон свидетельствует против продолжения действия запретительных мер, продление которых привело бы к отложению исполнения решений судов и арбитража на неопределённый (и вероятно длительный) период времени. В связи с данным заключением я хотел бы вернуться к вопросу о нераскрытии, наличие которого было мной установлено. Я полагаю, что такое нераскрытие говорит против продления срока действия запретительных мер, введённых 27 апреля 2011 года. Реализуя своё правомочие в рамках специальной диспозитивной юрисдикции принимать решение на своё усмотрение, я прихожу к выводу, что запретительные меры не должны продлеваться ни в их первоначальной форме, ни в изменённой форме, предложенной в письме адвокатов заявителей от 13 июня 2011 года, которое было процитировано выше.
82. That leaves for decision the application to extend time to challenge the arbitration award. I have set out the contentions of the parties and the applicable statutory provisions above. The non-renewal of the injunctions does not mean that the applicants cannot pursue their claim to have the consent judgments set aside on grounds of fraud. The issues are (as I understand it) effectively identical in relation to their application to set aside the arbitration award on grounds of fraud. In those circumstances it would be unsatisfactory to deny the applicants the opportunity to have their application to set aside the award determined (see the last of the considerations identified by Colman J in the Kalmneft case referred to above). I shall therefore extend time to bring the application in that respect. 82. Остаётся принять решение относительно ходатайства о продлении срока принесения жалобы на решение арбитража. Выше я изложил точки зрения сторон и применимые нормы права. Непродление запретительных мер не означает, что заявители не могут заявить требования об отмене судебных решений, утвердивших мировые соглашения, по мотивам мошенничества. Как я понимаю, на тех же обстоятельствах основывается и требование заявителей об отмене арбитражного решения по мотивам мошенничества. При таких обстоятельствах было бы неправильным лишать заявителей возможности рассмотрения по существу их требований об отмене арбитражного решения (см. последнее из соображений судьи Колмана в деле Kalmneft, на которое я ссылался выше). Вследствие этого я продлеваю время для подачи такого заявления.
83. I am grateful to the parties for their assistance, and will hear them as to
consequential matters. 83. Я благодарен сторонам дела за их содействие и проведу слушания в отношении их последующих вопросов.