На последнее прибежище негодяя - патриотизм. Решил Путин сделать последнюю ставку. Путина спасёт только с повинной добровольная явка...

Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений

Автор-составитель Вадим Серов

Буква П

Патриотизм — последнее прибежище негодяя

С английского: Patriotism is the last refuge of a scoundrel.

Обычно приписывается Л. Н. Толстому и толкуется неверно: якобы писатель осуждал патриотизм как чувство, достойное только негодяев.

Автор выражения английский поэт, критик, историк литературы и лексикограф Сэмюэль Джонсон (1709—1784), который этой фразой хотел подчеркнуть благородство патриотизма. И даже слово «патриот» он писал не иначе как с большой буквы.

Так, в статье «Патриот» (1774), которая имела подзаголовок «Обращение к избирателям Великобритании», С. Джонсон призывал своих читателей выбрать в английский парламент достойных людей, истинных защитников интересов своей страны, ибо «только Патриот достоин места в парламенте. Никто другой не защитит наших прав, никто другой не заслужит нашего доверия». А патриот, по мнению С. Джонсона, — это тот, «чья общественная деятельность определяется лишь одним-единственным мотивом — любовью к своей стране, тот, кто, представляя нас в парламенте, руководствуется в каждом случае не личными побуждениями и опасениями, не личной добротой или обидой, а общими интересами» (цит. по; Литературная газета. 2001. 18—24а'пр.).

Таким образом, авторский смысл данного высказывания: не все пропало даже для самого отъявленного негодяя, если в нем еще живо чувство патриотизма, подчиняясь которому он может совершить благое дело, благородный поступок на войне или в мирной жизни. То есть патриотизм для такого человека — последний шанс морально возродиться, оправдать свою жизнь.

Впоследствии выражение было переосмыслено и стало восприниматься как призыв не доверять громким словам о патриотизме и гражданском долге. Но и в первом, и во втором случае не допускает пренебрежительного, уничижительного толкования патриотизма как морали негодяев.
http://www.bibliotekar.ru/encSlov/15/12.htm

Леонид Жуховицкий

Последнее прибежище подлеца

В последние годы чуть не каждую неделю в какой-нибудь из газет или телевизионных программ повторяется одно из любимых изречений Льва Николаевича Толстого: "Патриотизм - последнее прибежище негодяя". Авторство принадлежит не ему, но именно огромный авторитет Льва Николаевича обеспечил афоризму популярность и непререкаемость. От частого употребления фраза стала как бы общим местом, непреложной истиной, которая не нуждается в доказательствах. Между тем, в ней заключен целый ряд внутренних противоречий, в которых неплохо бы разобраться.

Любовь к родной стране - чувство такое же естественное, как любовь к родителям и детям, к близким, друзьям, родному языку, обычаям, к которым привык с детства. Да и сама личность Толстого заставляет задуматься. Сам-то он был кто? Существовал ли на земле человек, любивший Россию больше и понимавший ее лучше, чем Лев Николаевич? И творчество, и личность Толстого составляют для нас, возможно, самую значительную часть понятия "Родина". Не говорю уж о том, что за всю историю России никто ее не прославил в мире так, как величайший романист всех времен и народов. Почему же со всей свойственной ему беспощадной правдивостью он свел в одну фразу патриотизм и подлость?

Может, под патриотизмом он имел в виду расизм? Это объяснение было бы самым простым. Расист не может не быть негодяем в силу целого ряда вполне очевидных житейских причин. Ведь расистами не рождаются, ими становятся. И в процессе этого становления расист вынужден предавать сперва кого-то из товарищей по детским играм, потом одноклассников, однокурсников, коллег по работе, друзей, учителей, кумиров молодости. Эта череда предательств и формирует в конечном счете полноценного подлеца.

Но Толстой писал именно о патриотизме. А великий мастер языка всегда говорил именно то, что хотел сказать.

Мне кажется, нет смысла для душевного спокойствия приглаживать мысль Льва Николаевича - гораздо важней ее понять.

Да, любовь к родине чувство естественное. Но разве о естественных чувствах мы говорим вслух, тем более, с трибун, тем более, с агрессивным напором? Конечно, случается в жизни нечто подобное. Но если на груди у пляжника мы видим синюю наколку "Не забуду мать родную!", мы понимаем, что эту клятву верности родительнице принес вор, отмотавший солидный срок: честному человеку клясться незачем, он родную мать не забудет без всякой татуировки. Ну-ка вспомним: кто из великих граждан России громогласно объявлял себя патриотом? Изображали родную страну в книгах и на картинах, защищали в войнах, боролись за ее лучшую долю, очищали ее историю от сусальной лжи, в меру сил пытались ее разумно обустроить - но при этом в грудь себя не били, ворот не рвали и плату за любовь ни в денежном, ни в карьерном виде не требовали. Если же иные господа в грудь били и плату требовали, то это как раз и были негодяи, осваивавшие свое последнее прибежище.

Видимо, дело в том, что любовь к родной стране чувство глубоко личное, а патриотизм скорее казенное, внешнее, показушное, нечто вроде богатого креста, который называют нательным, но носят поверх дорогого пиджака и модной рубахи, заменяя сразу и галстук, и золотую булавку к нему. По части патриотизма какой-нибудь Булгарин напрочь забивал и Пушкина, и Грибоедова, и Лермонтова, любившего отчизну, но "странною любовью". А замечательный поэт девятнадцатого века Василий Курочкин посвятил некоторым своим современникам стихотворение, рядом с которым пощечина смотрелась бы почти дружеской лаской:

"Господин Искариотов
Добродушнейший чудак,
Патриот из патриотов,
Добрый малый, весельчак.
Изгибается, как кошка,
Извивается, как змей.
Почему ж таких людей
Мы чуждаемся немножко,
И коробит нас, чуть-чуть
Господин Искариотов
Патриот из патриотов
Подвернется где-нибудь?"

Ладно, Курочкин был революционным демократом, по крайней мере, именно так его аттестовали при большевиках. Толстой к патриотам, как видим, относился не лучше, хотя революционером не был и к политике относился прохладно. Видимо, корни неприязни писателя к современным ему державникам надо искать не в политике, а в какой-то из смежных областей. Скорей всего, в психологии, в которой он разбирался глубже, чем кто-либо иной на свете.

Дело в том, что громогласный, публично декларируемый патриотизм практически всегда преследует какую либо меркантильную цель: казенные патриоты требуют либо власти, либо льгот, либо денег, либо и того, и другого, и третьего. Исключением могли бы стать моменты смертельной опасности для страны - но, видимо, не случайно фронтовой поэт Николай Старшинов написал о людях, которые "не говорили о России, но умирали за нее". И уж тем более трудно вспомнить случай, когда бы подлинные герои войны в мирное время всуе козыряли своей исключительной любовью к родному государству.

Видимо, существует некая общая закономерность: обилие слов компенсирует отсутствие дел, и первую скрипку в славословиях и клятвах играют отнюдь не лучшие представители рода человеческого. Особого выбора у них нет: ни талантами, ни трудолюбием, ни надежностью, ни элементарной честностью они не блещут - вот и приходится на эскалаторе жизни цепляться за ту ступеньку, которая и без всех этих достоинств, авось, вынесет к карьере. И ведь нередко выносит. Правда, в критические минуты с жестокой регулярностью срабатывает крайняя нравственная несостоятельность прилипал и льстецов. Во время Второй Мировой среди тех, чьи имена на века стали символом позора, не оказалось ни одного демократа, ни одного либерала: все эти Квислинги, Лавали, Антонеску, Хорти, Бандеры и Власовы, предавая собственный народ и холуйски служа оккупантам, дружно объявляли себя патриотами...

Не так давно, уж не помню точно когда, молодой режиссер Николай Лебедев снял замечательный фильм "Звезда", справедливо названный лучшим фильмом последних лет о войне. В одном из интервью режиссеру, названному в честь деда, погибшего на войне солдата, задали вопрос:

- Каково ваше отношение к понятию "патриотизм", что это для вас?

Молодой создатель предельно патриотичного фильма ответил: - Само слово давно ничего не значит для меня, думаю, как и для многих. Слишком долго чиновники насаждали патриотизм, вызывая ко всему этому отвращение, в то время как любовь человека к родному дому, к своей земле, к улице, по которой он ходит, - одно из естественнейших чувств, и нельзя ставить его в зависимость от действий каких-то бюрократов.

Честный и точный ответ!

В великой пьесе Шекспира старый король, решив при жизни разделить державное наследство между дочерьми, предлагает им рассказать, как они его любят. Старшие дочери вполне успешно состязаются в красноречии, за что и получают по щедрому куску королевства. Лишь младшая, Корделия, отказывается участвовать в конкурсе верноподданнической лести, за что старый Лир и лишает ее обещанной доли. В конце концов, она оказывается единственной, сохранившей верность попавшему в беду отцу.

Конечно же, Шекспир писал о семейной трагедии, а не о современной политике. Но слово "отечество" происходит от слова "отец".
http://www.jig.ru/culture/022.html

Закономерное развитие событий
АВТОР
Константин Сонин
экономист
В Венесуэле, стране с чуть ли не крупнейшими запасами нефти в мире, началась, по существу, гиперинфляция. Инфляция в сентябре (последний месяц, по которому у The Economist есть данные) была в годовом исчислении 140%, а в 2016 будет 200+. Чем «хорош» этот эпизод сверхвысокой инфляции — так это своей полной рукотворностью. Гиперинфляции в Германии и России в 1920-е были последствиями мировой войны и революций, сверхвысокая инфляция 1991-92-го годов сопровождала развал огромной экономики. А венесуэльский эпизод — результат последовательной порочной политики в течение пятнадцати лет. У власти находятся те же люди — умершего от рака президента сменил выбранный им же «преемник», они осмысленно это всё делают — национализации, перераспределение в пользу бедных, печатание денег, контроль над ценами, борьба с дефицитом, новое печатание денег… (Правительство Ельцина-Гайдара появилось глубоко по ходу и высокой инфляции, и развала; «денежный навес» и катастрофический дефицит были целиком унаследованы.) Вот и наступила расплата — за национализацию, за борьбу с бизнесом, за контроль над ценами, за печатание денег.

Конечно, Венесуэла сильно зависит от цен на нефть, а они упали в последний год, но посмотрите на данные — низкий рост и высокий бюджетный дефицит были и тогда, когда цены на нефть были на очень высоких, исторически, уровнях в 2010-2014. Благие намерения (Чавес начинал с помощи бедным и преуспел больше чем Путин), борьба за личную власть (здесь Чавес и близко не рядом с Путиным — в частности, оппозиция всегда контролировала крупнейший город), разрастание коррупции (и здесь Чавес проигрывает вчистую) и популистская макроэкономическая политика.

У макроэкономистов, как известно, есть трудности с проведением контролируемых экспериментов. Так что каждый крупный эпизод важен для подтверждения гипотез о макроэкономических закономерностях. Вот Венесуэла — хорошее «поле», на котором можно наблюдать прогноз того, что будет происходить если Россия к многочисленным национализациям последних лет прибавить бюджетные дефициты, печатание денег «по Глазьеву-Дерипаске» (выдывая «целевые кредиты под субсидированный процент»; это тоже самое печатание денег), и контроль над ценами. Я знаю, что когнитивный диссонанс мешает многим рассматривать опыт советской плановой экономики как такой эксперимент, хотя он блестяще предсказывает что происходит в таких случаях. (Вопреки распространенному мифу, преимущество рыночной экономики над плановой доказано, в основном, эмпирически, а не теоретически. Теоретически-то плановая хороша.) А на Венесуэлу стоит смотреть и её опыт обсуждать (я много лет это рекомендую).
http://echo.msk.ru/blog/ksonin/1706804-echo/