ПАМЯТИ ВАЛЕРИИ ИЛЬИНИЧНЫ НОВОДВОРСКОЙ…

Троллям:
Призываю вас от коментов воздержаться,
Не надо гадости святым писать во след…
Лучше, как Зюганов, промолчать, не выражаться,
Тем более, что не дождётесь Вы ответ…

Ирина Прохорова
главный редактор ИД "Новое литературное обозрение", лидер партии "Гражданская платформа"
Трудно поверить в смерть Валерии Ильиничны Новодворской, в то, что неисчерпаемая энергия ее души не стала залогом долгой жизни этой поразительной женщины.

Давно замечено, что подлинные мужество и принципиальность редко сочетаются с торжественно-монументальным обликом. Так выглядят, как правило, циники или герои пропагандистских фильмов. Кому-то Валерия Ильинична казалась эксцентричной, возможно, она и была таковой. Но не будем забывать, что бесстрашие не достается даром, оно отвоевывается у конформистского мира ценой огромных душевных затрат и постоянного самопожертвования. Герои часто кажутся странными и смешными, особенно тем, кто не способен на подвиг.

Новодворская была неукротимой воительницей за гражданские свободы и права, и она достойна самых высоких слов и самого глубокого уважения.

Светлая ей память!

Ирина Прохорова
главный редактор ИД "Новое литературное обозрение", лидер партии "Гражданская платформа"
Трудно поверить в смерть Валерии Ильиничны Новодворской, в то, что неисчерпаемая энергия ее души не стала залогом долгой жизни этой поразительной женщины.

Давно замечено, что подлинные мужество и принципиальность редко сочетаются с торжественно-монументальным обликом. Так выглядят, как правило, циники или герои пропагандистских фильмов. Кому-то Валерия Ильинична казалась эксцентричной, возможно, она и была таковой. Но не будем забывать, что бесстрашие не достается даром, оно отвоевывается у конформистского мира ценой огромных душевных затрат и постоянного самопожертвования. Герои часто кажутся странными и смешными, особенно тем, кто не способен на подвиг.

Новодворская была неукротимой воительницей за гражданские свободы и права, и она достойна самых высоких слов и самого глубокого уважения.

Светлая ей память!

"Она была просто эталоном чести…"
12 июля 2014, 19:25
ВИКТОР ШЕНДЕРОВИЧ: Это совершенно поразительная весть. Мы виделись совсем недавно. Вы знаете, тяжело говорить в прошедшем времени. Новодворская была совершенно поразительным примером человеческой цельности среди огромного количества двусмысленной политической швали. Она была примером абсолютно несокрушимой человеческой цельности. Прошедшая через пытки, прошедшая через унижения, прошедшая через смех над ней со стороны тех, кто ее пытал. Напомню, что она лежала в казанской психушке в советские времена. Это были пытки. Она прошла через все это, она сохранила ясный интеллект. Она была фантастически остроумным и образованным человеком. Она была совершенно несгибаемой. Она такой пример, недостижимый пример, почти беспрецедентный пример в российской политике цельности, принципиальности, чести, простите за такое высокое слово. Она была честный человек. И она была в этом смысле просто эталоном чести.

Мы, все россияне, даже не представляем, какую точку отсчета мы потеряли. В каком-то смысле, конечно, мы ее приобрели, потому что чем больше будет уходить времени с ее смерти, тем яснее, наверное, нам будет становиться масштаб этого человека. И совершенная неповторимость Валерии Ильиничны Новодворской. Она была политиком. Она была верна своим убеждениям. Она была честным человеком. Она была бесстрашным человеком. И я не думаю, что в сегодняшней политике российской можно назвать второе имя, которое бы полностью соответствовало всем этим идеалам.

Вечная память.

Я думаю, что Россия доживет до времени, когда сможет осознать эту потерю.

БОРИС НЕМЦОВ: Это очень печальная новость. Валерия Ильинична – человек несгибаемой воли, абсолютно твердых убеждений, энциклопедически образованная. Сильная, бесстрашная. Мы с ней часто спорили. Таких людей, с одной стороны очень интеллигентных и образованных, а с другой стороны – несгибаемых и твердых, у нас практически нет. Я честно говоря, в абсолютном шоке. Она же молодая совсем – ей больше 60 лет. Жалко, что она ушла. Безумно. Честно говоря, я до сих пор не могу поверить.

ЛЕВ ПОНОМАРЕВ: Я с Лерочкой Новодворской (не боюсь ее так назвать, потому что она меня звала Левочкой) нежно дружили последние 25 лет. Нельзя сказать, что мы были близки в нашей работе, но дружили, любили друг друга, доверяли друг другу. Конечно, это потеря.

Мне кажется, важно отметить для тех людей, которые ее близко не знали. Прежде всего, с моей точки зрения, она была гениальный публицист. Очень интеллектуально сильный. Многие публицисты поверхностно пишут, на потребу популизма, моду какой-то. Она была очень эрудированный публицист, с замечательной памятью. Всегда находила исторические примеры тем событиям, которые происходили у нас, происходят в России. К сожалению, у нее была маленькая аудитория: ее публиковал только журнал New Times, а он не такой уж широкий имеет тираж. Я могу сожалеть, что ее так мало знали как публициста.

Она войдет в историю именно как радикальный политик. Такие политики не руководят странами. Но играют очень важную роль, потому что будят совесть политиков. Не случайно говорят, что политика – искусство компромисса. Она будила совесть не только тех, кто по другую сторону

ДЕНИС ДРАГУНСКИЙ
УМЕРЛА ВАЛЕРИЯ ИЛЬИНИЧНА НОВОДВОРСКАЯ, человек отваги и чести.
Я был с ней знаком, видел, как она, присев к столу в редакции старого еще "Нового Времени", от руки писала свои блистательные колонки. Как она, приехав в редакцию, тут же звонила маме - "я доехала, не волнуйся". Зачем я это пишу? Затем, что трудно было поверить, что эта женщина - самый смелый человек в России. "Она держала девять сухих голодовок!" - с восторгом говорили о ней зэки.
Вот ее нет. Кто смелый? Кто на место Леры?
Лера, я не плачу по тебе. Я восхищаюсь тобой.

Евгения Альбац, главный редактор The New Times

Лера, как же без Вас?
Лера, Лера… Ну куда же Вы? Как же без Вас? Почему не позвонили, не сказали, что плохо? Почему, Лера? Мы же жизнь прожили вместе – 331 номер, 7 лет и 6 месяцев, и в каждом – Ваша колонка. И как теперь?

Она прожила страшную жизнь. Трижды судили, дважды сидела в тюрьме КГБ «Лефортово», два года страшной казанской «специальной психиатрической больницы», 17 административных арестов… Она прожила такую жизнь, какая уготована в нашем Отечестве человеку, который посвятил себя борьбе с режимом.

На алтарь этой борьбы она положила все: молодость, здоровье ( о диких уколах в психушке, в которой ее лечили от антисоветизма и веры в права человека, она помнила всегда), любовь, простое женское счастье, возможность иметь детей.

Она прожила невероятно счастливую жизнь, потому что увидела крах коммунистической идеологии и империи зла – СССР; потому что при всех ее странностях, ее любили, а если и не любили, то безусловно уважали люди самых разных краев российской политики. Она была не просто читаема – многие открывали журнал именно с ее колонки, ее обсуждали, ее цитировали, на нее ссылались. Ее признали — как человека идеи и интеллекта, как несгибаемого борца, порой пристрастного, порой даже близорукого в отношении политиков, которые взгляды ее разделяли, но для которых мораль была за пределами их понимания – она им это прощала, не ожидая от них, да и от многих, что им известна та планка, которая для нее была абсолютна.

Нельзя предать.

Нельзя пойти против своих взглядов.

Нельзя продаться.

Нельзя стучать.

Нельзя скурвиться ради пайки.

Нельзя забыть, за кого и против кого ты борешься.

Нельзя прекратить бороться.

Наблюдая за разными перипетиями внутри и вокруг The New Times, она говорила: «Меня отсюда вынесут только вперед ногами».

Она жила в мире абсолютов, ни на йоту не снижая планки.

Для себя.

Она писала о писателях, поэтах, художниках - Ахматова, Фейхтвангер, Набоков, Гоголь – 331 колонка, не перечислишь, о событиях и поворотных датах истории. И она всегда писала об одном – о России, которой отдала себе без остатка, которую любила, как мать любит бесконечно грешащую дочь: и бросить нельзя, и принять такой, блудливой, падкой на злато и сильных, насилующих ее мужиков – никак не возможно. Она хлестала эту блудницу по щекам наотмашь, она кричала ей: «Зачем ты поклоняешься идолам? Почему не видишь свет?», она ненавидела ее за слабость и пороки и любила, потому что иначе не могла — другой любви она не знала, и потому что ей отдала свою жизнь.

«Женечка, — звонила она в пятницу вечером. — Вы не против, если я напишу о…» — «Господи, Лера, да о чем хотите…»

«Женечка, так я пойду?» – спрашивала она в понедельник около шести: после летучки, на которую она почти всегда приезжала, и если приезжала, то всегда делала обзор номера («пять с плюсом», — говорила она, просто «пять» означало, что мы выпустили совершеннейшее дерьмо) — Лера писала за своим столом колонку — писала от руки, компьютер для нее так и остался Терра инкогнита. — «Колонку я сдала. Так я пойду?». — Конечно, Лера, спасибо». Она стояла, держась за стену и тяжело дыша: между нашими кабинетами было метров десять.

Потом она, опираясь на руку своего водителя , сильно хромая, переваливая свое большое тело с одной больной ноги на другую, шла к двери, дальше ей предстояло пройти вниз 4 длинных пролета… (Лера, Лера, простите меня: мне так было каждый раз стыдно, что Вы мучаетесь поднимаясь и спускаясь пешком. Я искала помещение с лифтом. Из-за Вас, прежде всего, искала. Лера, не успела. Простите меня.)

Она была человеком энциклопедических знаний — читала с 5 лет, русскую литературу знала как никто другой — цитировала по памяти и редко когда ошибалась. Легко переводила с французского и итальянского — как-никак училась, пока не выгнали (в 1969 году) за организацию подпольной антисоветской студенческой группы и, главное, за брошенные ею с балкона Большого театра антисоветские листовки (5 декабря 1969 года — в день брежневской Конституции), в институте иностранных языков им. Мориса Тореза.

Она была категорична, резка в оценках, не знала полутонов. Она была по-своему гениальна , отторгала и одновременно притягивала к себе самых разных людей.

Она была единственной в своем роде, исключительной, непохожей ни на кого вокруг. Она была и останется великим борцом за свободы человека и за счастье своей непутевой, как она считала, Родины.

Валерия Ильинична Новодворская, 17 мая 1950, Барановичи – 12 июля 2014, Москва.

Лера, Лера… Как же без Вас?

ОНА ВИДЕЛА ДАЛЬШЕ НАС
14 июля 2014, 08:26
Ант Скаландис
писатель
Не стало Валерии Новодворской.
Такие люди всегда уходят на изломе эпохи. В июле четырнадцатого года эта смерть особенно символична и совершенно не случайна. Она сама была человеком-символом – символом несгибаемой воли в борьбе с тоталитарным режимом и людоедской идеологией; символом фантастической последовательности и верности своим убеждениям в мире, где все и вся менялись и мимикрировали, едва ли не каждые пять лет перестраиваясь под новый стандарт мышления.

А в этом году исторический процесс на нашей планете дал такую трещину, каких не ведали мы уже добрую сотню лет.
Не все способны понять, в какую именно бездну заглянула наша цивилизация на излёте зимы 14-го года благодаря нескольким, а может быть, даже всего одному безответственному политику. Валерия Новодворская понимала это прекрасно. Она всегда видела немножечко дальше других и острее переживала происходящее. Боль всего мира она воспринимала как личную ещё начиная с того далёкого 69-го, когда разбросала листовки во Дворце съездов и раз и навсегда выбрала свой путь в жизни – отчаянно трудный крёстный путь правды. И удивительно не то, что она умерла в 64 года, удивительно то, что она смогла прожить столько лет после пыток в спецпсихушках, голодовок в тюрьмах, унижений, поношений, издевательств и страшного интеллектуального одиночества, когда даже лучшие друзья перестают понимать и отворачиваются. Я не знаю, от чего конкретно она умерла, но правильно говорят в народе: все болезни от нервов, то есть от состояния души. А какое могло быть состояние души летом 2014 года у Гражданки России, положившей всю свою жизнь на алтарь либеральной демократии?

Для распространения у нас в стране либеральных идей Новодворская сделала больше, чем все остальные вместе взятые.
Это не преувеличение, просто не все сумеют понять и согласиться. Так ведь большое видится на расстоянии, а осознание истинной роли человека, масштаба его свершений и достоинств, приходит, к сожалению, лишь после смерти и то не сразу.

Я вспоминаю апрель 89-го.
Тбилиси. Пресловутая ночь сапёрных лопаток. Горбачёвское телевидение и перестроечные газеты были ещё на две трети советскими, говорили и писали, мягко говоря, не всё. Однако Новодворская была на свободе и уже не одна – существовала, пусть нелегально (легальной она так и не стала) её партия – «Демократический союз». И появились листовки на московских столбах. Возможно, ещё где-то, но я их видел в Москве, у метро Щёлковской. Это было как гром среди ясного неба. Во-первых, сам факт - листовки. У нас же гласность, у нас же Сталина опять развенчали, войска из Афгана вывели, у нас жизнь налаживается и социализм улыбается во всё своё человеческое лицо. А Новодворская вдруг заявляет, и это уже во-вторых, что советские каратели ведут себя, как фашисты, вспоминает Новочеркасск, сталинские репрессии и лихо ставит знак равенства между Сталиным и Гитлером. На апрель 89-ого года – это шок не только для всего народа, но и для такого диссиденствующего интеллигента, как я. Кто ж мог подумать, что её оценка через каких-то два-три года станет общим местом на федеральных каналах телевидения и в государственных газетах?..

Эх, там бы и остановиться нам (идеологически!) – на начале девяностых, признать правоту либералов, устроить Нюрнбергский процесс для коммунистов, сделать необратимыми демократизацию, свободу слова и совести, приват личных ценностей над общественными.
Но… не вышло, не довелось, инерция коммунистических и самодержавных десятилетий тащила назад. Новодворскую слушали всё меньше, отношения с Западом снова начали ухудшаться.

Приведу ещё один пример.
1991 год. Дудаев провозглашает независимость Ичкерии. Кто смеётся, кто плачет, но все вздрагивают и все против. Только Новодворская – за. Она вместе с главой Литвы Ландсбергисом поддерживает Джохара. Такого поворота, признаюсь честно, при всем уважении к Валерии Ильиничне даже я тогда не понял. А ведь сегодня должен признать: просто не хватило мозгов. А ей хватило.

Что стоило тогдашней России принять позицию Дудаева?
Да ничего бы не стоило. Мало, что ли, сегодня по всей планете таких условно суверенных стран, а на постсоветском пространства их особенно много. И ведь понятно же, что если там людей не убивать, то можно вполне нормально жить и под другими флагами и с другой валютой. Если бы тогда отпустили Чечню, скорее всего, уже через пару лет Дудаева сместили бы его же соратники, которые, конечно же, не справились бы с экономикой и сами пришли на поклон в Кремль. Или вариант номер два: Дудаеву или любому из его преемников построили бы такой же рай земной и такой же по сути дела суверенитет, какой сегодня построили Кадырову – с одной лишь разницей: не было бы десяти тысяч погибших русских солдат и – сколько там сотен тысяч? – уничтоженных чеченцев. Да, я сейчас упрощаю, но ясно одно: поверили бы Новодворской – избежали бы огромных жертв и особенно страшной в историческом аспекте травмы для всей страны, искалеченного поколения, отравленного ненавистью ко всем кавказцам.

За прошедшие с тех пор два десятилетия Новодворская последовательно отстаивала ценности западного либерализма и всё больше становилась шутом в глазах не только власти и массового телезрителя, но, к сожалению и в глазах интеллигенции, к огромному сожалению, даже в глазах определённой части интеллигенции, называвшей себя либеральной.
Да, именно так. Потому что истинный либерал никогда бы не позволил себе смеяться над Новодворской или оскорблять её. Валерия Ильинична оставалась верна своим принципам даже после бомбардировки Белграда, которая тогда, пятнадцать лет назад точно так же расколола российскую интеллигенцию, как сегодня присоединение Крыма.

Поразительно, тревожно и даже страшно: умнейшие, образованнейшие люди не могли, не хотели и сегодня не хотят понимать элементарных вещей.
Несмотря ни на какие ошибки Америки и Европы, несмотря даже на преступления, совершаемые ими (а власть – любая власть – не может не совершать преступлений!), НЕЛЬЗЯ отказываться от поддержки либеральных идей в пользу тоталитаризма, с неизбежностью сползающего в фашизм. К сожалению, третьего не дано. Все разговоры об особом пути России, о пресловутом многополярном мире – всё это от лукавого, то есть не более чем хитрая пропаганда людоедского тоталитарного режима. Нет никакой третьей стороны, нет «особых» исламских стран, нет «совершенно другой» Индии и «совершенно другого» Китая – везде одно и то же. Перед нами типично бинарная система: жизнь – смерть, правда – ложь, свобода - тюрьма. Не бывает полужизни и полусвободы. Полуправда бывает, но она противнее лжи.

Валерия Новодворская понимала это всегда.
Ради того, чтобы это поняли другие, она жила, говорила, писала, терпела немыслимые муки. И умерла ради этого.

Очень хочется верить, что благодаря ей людей думающих и понимающих стало больше.
И благодаря этим людям мир всё-таки уцелеет.

То, что происходит сегодня, к сожалению, свидетельствует об обратном.
Но я, вообще-то, всегда был оптимистом, стараюсь оставаться им и теперь. Я глубоко уверен, что рано или поздно, подавляющее большинство осознает правоту Валерии Новодворской, и о ней ещё напишут в школьных учебниках.

Если отрезвление произойдет скоро, ну хотя бы через те же два-три года, как было при её жизни, тогда всё прекрасно, мы будем жить в богатой процветающей стране.
Но если процесс затянется, если мы упустим момент и ввергнем себя в пучину нового средневековья, тогда мне даже подумать жутко, в какой стране мы проснёмся, быть может, и не через два года, а гораздо раньше, и быть может, не только мы.

Загляните в бездну, в которую смотрела перед смертью Валерия Новодворская.
Те, у кого хватит смелости, заглянут, и возможно, потом у них достанет мудрости и сил уберечь нас от падения туда. Для того, чтобы спастись, прежде всего, надо поверить тем, кто предупреждал об опасности.