Вот и до «Эхо Москвы» у власти дошли ру’ки, Для увольнения Плющева нашли незаконный приём!

АВТОРСКАЯ ПЕРЕДАЧА
ВЕДУЩИЙАлексей Венедиктовглавный редактор "Эха Москвы"
http://www.echo.msk.ru/programs/sut/1432534-echo/
А. Венедиктов― 21 час и 11 минут в Москве. Всем добрый вечер. У микрофона Алексей Венедиктов. Сергей Пархоменко находится в отъезде, поэтому, как обычно, и когда бывает возможность, я его заменяю. Это программа «Суть событий». Напомню элементы нашей связи. У нас с вами есть смс, вы можете присылать мне вопросы по смс - +7-985-970-45-45. Не забывайте подписываться. Твиттер аккаунт @vyzvon – не забывайте подписываться, на анонимные сообщения я не отвечаю.
И мы начнем, конечно, все-таки не с событий вокруг «Эха Москвы», хотя мне пишут, что не работает Сетевизор, я думаю, что он работает. Но, тем не менее, начнем все-таки с событий вокруг выборов так называемых в Донецкой народной республике и Луганской народной республике. Сегодня выступил – и мне кажется, это очень важно – помощник президента России Юрий Ушаков, который, собственно, сказал следующую фразу, мне кажется, очень интересную. Он сказал, что мы уважаем результаты выборов, но слово «уважаем» не означает, что признаем. Таким образом, из уст помощника президента Российской Федерации сказано четко: мы не признаем (мы – это Российская Федерация), не признаем результатов выборов в Донецкой и Луганской областях. Вот этих выборов, которые прошли второго.
Ну, еще раз вернусь к этой истории. Напомню вам, что, насколько я знаю, в Милане, на встрече в Милане Владимиру Путину его партнеры сказали буквально следующее. Они сказали, что есть две темы – это газовый контракт (это первая история) и это контроль за границей. Тогда можно говорить о смягчении санкций. Вы знаете, что газовый контракт практически заключен со сбросом в 100 долларов, с уменьшением на 100 долларов соответственной суммы.
И второе: идут переговоры по контролю или мониторингу границы России и Украины. Ну, и заодно третья позиция, которая возникла неожиданно для западных партнеров Владимира Путина – я повторяю, что это партнеры Путина, он так сам говорит – так вот, это вопрос о признании или непризнании выборов в Донецке и Луганске, в так называемой Донецкой и так называемой Луганской народных республиках.
Все работает, мне пишут, Сетевизор работает. Пожалуйста.
Вот сегодня помощник президента перед полетом Путина в Китай – там будут встречи Тихоокеанского региона, затем он перелетает в Австралию, там встреча двадцатки, экономической двадцатки, G20 – Путин сказал: вот смотрите, газовый контракт мы подписали, выборы мы не признаем, ну, по границе давайте разговаривать. То есть, вот эти три ваших требования – что еще вам надо? Смысл будет такой.
Мне кажется, что это демонстрирует нам с вами, несмотря на все пропагандистские вопли, которые издают другие люди, показывает, что Путин сохраняет холодную голову и контроль за ситуацией. Вот они в Кремле решили, что, да – контракт, да – граница, да – выборы. Все.
Я считаю, что проблема достаточно тяжелая, что Путин из соображений престижа никогда не сдаст идею Новороссии, но каким-то образом будет смягчать эту ситуацию, для того чтобы договориться с западными партнерами. Не только потому, что санкции – конечно, санкции играют свою роль. И те, кто там дразнился и говорил, что, а нам все равно – это полная ерунда. Естественно, что это влияет и давит таким пластом на нынешнюю тяжелую экономическую ситуацию в России, то есть, есть объективные причины, есть субъективные причины. Не надо делать из президента человека, который ничего в этом не понимает. Путин понимает угрозы, понимает риски. И если за риторикой смотреть на действия российских властей, то видим, что риторика линейна, а действия не линейны.
В этой связи мне тут прислали, я сейчас вернусь теперь к вопросам, которые мне прислали по интернету, а вы пока - +7-985-970-45-45. Я, конечно, буду говорить про Плющева, вы не волнуйтесь, и про ситуацию вокруг «Эха», но сначала вот это.
История с Боингом будет торчать, как ржавый гвоздь, в отношениях между Россией и ЗападомQ2
Ну, вот мне пишет человек по имени Афизик: «Чувствуете ли вы свою ответственность за Крым?» То есть я. «Я к чему? Примерно 2 года назад (это во времена, когда еще Путин посетил Израиль), вы очень часто вдруг стали упоминать, - с чего бы это? Наверное, были какие-то подвижки, - то, что Путин решил оставить след в истории. Я в этих ваших эфирах слышал несколько раз. Суть такова: то, что Путин уже нацарствовался и очень задумывается над тем, чтобы оставить какой-либо значительный вклад в истории. Может, вы и подвигли его на такой след в истории? Может, он послушал ваш эфир, задумался, что бы сделать такого, и присоединил Крым к России?»
Все с точностью наоборот, уважаемый Афизик, вы вплетаете лошадь мордой к телеге. На самом деле задача журналиста, и журналиста, который, как бы сказать, может довольно вблизи, близко смотреть, наблюдать за решениями и действиями властей – я это никогда не скрывал – внимательного журналиста, задача наблюдать и делать выводы. Вы абсолютно правы: 2 года тому назад я заметил, что Владимир Владимирович – и не только заметил, но и говорил с ним про это – он над этим задумывается. Там, подвиг я его, не подвиг я его… Я про Крым, кстати, писал еще в феврале, если вы помните, за месяц до. Я просто считаю, что каждый, любой наблюдательный человек мог заметить вот эти, как бы сказать, подвижки в новом Путине. И если вы посмотрите на нашем сайте, я дал интервью Диме Быкову в газете «Собеседник», я сказал, что я перестал понимать Владимира Путина. Это правда. Мне казалось, что я его понимаю, и вот мои как бы прогнозы про его историческую роль и так далее, про Крым и прочее, которые вы мне сейчас ставите как бы в вину, они свидетельствуют о том, что я, в общем, его неплохо понимал и знал тогда, 2 года назад, год тому назад, там, полгода назад.
Сейчас реально я перестал понимать мотивацию Владимира Путина. Не скрою, мы с ним давно не встречались, а очень важно, для того чтобы понимать мотивацию, не только наблюдать через экран телевизора или читать, скажем, стенограммы его выступлений, чего и вам советую – ну, тем, кто хочет понимать, во всяком случае – но и желательно еще такого психологического контакта, разговора свободного за чашкой чая, чего бывало раньше, сейчас не бывает. Так мне кажется, это работа журналистов – раз, это работа политиков – два, ну, и граждане – те, которые хотят.
Поэтому ничего вам сейчас спрогнозировать не смогу, но имею представление, что все-таки президент является человеком вполне хладнокровным, холодным, расчетливым, в плюсе и в минусе этого слова, но надо наблюдать и смотреть и потом делать выводы. Может, еще раз, пару раз, вернее, придется с вами на эту тему говорить
Меня спрашивают про Боинг. Ну, что я могу вам сказать про Боинг (малазийский Боинг)? Идет расследование, и думаю, что мне до Нового года удастся встретиться с людьми, которые имеют доступ к материалам расследования – я имею в виду, не российским, конечно. Но надо понимать, что западноевропейская, как бы сказать, история расследований не похожа на нашу. Вот была история, когда шел (и идет до сих пор) процесс расследования отравления Литвиненко. И я, встречаясь с некоторыми английскими правоохранителями, говорю: слушайте, ну, вот вы уже установили вот это – почему вы не говорите? Они говорят: потому что следствие не закончено; потому что, если мы это скажем, это адвокатами будет опрокинуто в суде, что мы влияли на общественное мнение. Я говорю: хорошо, слейте мне. Я в России, далеко, там медведи, в тайге, там, чего-то еще, шапки-ушанки… Не-не-не, мы не можем, у нас правила. Вот мы это отдадим только в судебном расследовании.
То же самое с голландским Боингом. Вот, помните, все время российская сторона говорила о том, что: а вот где переговоры диспетчеров? В конце августа передали переговоры диспетчеров. Что-то об этом никто не говорит. А вот то, что мы до сих пор не передали, мы, в смысле, Российская Федерация, Генеральный штаб, сведения о том, что там присутствовал второй самолет, это удивительно. Потому что голландские следователи запросили официально у Российской Федерации данные о том, что утверждали на пресс-конференции офицеры Генштаба, что рядом летел какой-то самолет. Что мы говорим: не-не-не, эти сведения еще не проверены, подождите одну секундочку? Что такое одну секундочку, если вы говорили это на Первый канал, вы говорили, Российская Федерация, и вы говорили об этом российским гражданам – чего вы не отдаете следователям? Поэтому, давайте будем в этом аккуратнее.
Напомню вам, что в моем представлении история с малазийским Боингом никогда, никогда – если те, кто его сбил, не признают – не получит своего завершения. Потому что все самолеты, которые были сбиты, гражданские самолеты, которые были сбиты, скажем, за последнее время, только те, где были признаны теми, кто сбил, вот они… решение было найдено.
Я напомню, что это иранский самолет, сбитый американцами, которые это признали. Я напомню, что это самолет над Локерби, что его взорвали спецслужбы Ливии, признал Каддафи. Я напомню, что это южнокорейский Боинг, и Российская Федерация, вернее, Советский Союз, признал, что он сбил. Так называемый российский самолет, то есть, не так называемый, российский самолет, который был сбит так называемой Украиной – Украина не признала, что она сбила этот самолет над акваторией Черного моря. Не признала, еще раз повторяю вам, услышьте меня. Не признала. Так что, таким образом вся история по малазийскому Боингу, она, если не признают, то и – увы.
Поэтому расследование будет идти, будет чего-то там доказано. Я свою точку зрения вам высказывал не один и не два раза. Я считаю, что его сбили по ошибке, приняв его за военный самолет, так называемые ополченцы или так называемые сепаратисты. Косвенные данные это указывают, точных данных нет, но я высказываю свое мнение или оценочное суждение. Вы можете иметь другую точку зрения. Ну, есть же точка зрения, что 11 сентября – это марсиане. Ну, чего я буду это обсуждать? Мне это не интересно.
Поэтому история с малазийским Боингом будет торчать, как ржавый гвоздь, в отношениях между Россией – именно Россией, а не Украиной – Россией и западным миром до тех пор, пока… пока, до тех пор, пока – скажем так. Поэтому спрашивать об этом абсолютно бессмысленно.
Далее. Давайте мы посмотрим, что у нас здесь есть на смсках и через аккаунт @vyzvon пришло. Сергей говорит: «А почему вы говорите «федэрация», а не «федерация»?» Если это, Сергей из Самарской области, ваш крайний вопрос, вы счастливый человек. Если вас это волнует, то что по этому поводу мы можем сказать? Дальше, история по поводу… ну, реклама – это неинтересно. Про сборы мы уже говорили.
Приказ по увольнению Плющева ничтожен, ибо он не соблюдает конституциюQ2
Теперь то, что касается вокруг истории с Александром Плющевым и «Эхом Москвы». Слушайте, я на эту тему уже говорил. И давайте я еще раз вам скажу на эту тему следующее. Есть две разные истории, и я их абсолютно точно делю. Одна история – которая связана с увольнением журналиста «Эха Москвы». В соответствии с законом о СМИ, за редакционную политику отвечает главный редактор, а – внимание – учредитель (статья 18-я закона о СМИ) не имеет права вмешиваться в редакционную политику. В данном случае «Газпром-Медиа» и господин Лесин представляют учредителя. Внимание: закон запрещает напрямую, действующий закон, учредителю вмешиваться в редакционную политику. Увольнение журналиста – это вмешательство в редакционную политику, я надеюсь, у вас нет никаких вопросов. Это первое.
Второе. Конституция «Эха Москвы» – это устав акционерного общества. Еще раз, внимание: это не устав редакции, это не устав для журналистов. Это устав акционерного общества, за который, за этот устав, голосовал «Газпром». Там напрямую написано, что журналист может быть уволен генеральным директором по представлению главного редактора. И стоит слово «только». Только по представлению главного редактора. У нас с русским языком плохо? Только! Значит, если этого нет, значит, этот устав не соблюдается, конституция не соблюдается, ничтожное решение всех актов.
Поэтому для меня очень важно следующее: история с Плющевым или история с журналистом, уволенным мимо решения, мимо представления главного редактора – это удар по компетенции главного редактора и по редакционной политике. Поэтому моя позиция заключается в том: Плющев ли, не Плющев ли, что бы там кто ни сделал, хоть бабушку съел – должно быть мое представление. Таков устав. Такова конституция. Таков закон. Он может нравиться, он может не нравиться. Не нравится – меняйте, у вас в Государственной Думе подконтрольное большинство.
Попробуйте поменять устав, что довольно трудно, но, тем не менее, вот какой он есть, такой он есть, извольте менять его, да? А не кричать: это я отдал приказ! Ну и что? А я отдал приказ вам порхать птичкой – почему вы его не исполняете? Почему вы не летаете над Новым Арбатом, Михаил Юрьевич Лесин, и не машете крылышками? Я отдал вам приказ. Ну и что? Этот приказ ничтожен. Ну, собственно говоря, Лесин и не подписал этот приказ, этот приказ подписала генеральный директор, поэтому Александр Плющев в представлении моем, главного редактора, редакции, является до сих пор штатным журналистом, не является уволенным журналистом, потому что приказ ничтожен, ибо он не соблюдает конституцию, закон, устав «Эха Москвы». Поменяйте. Не можете – идите куда-нибудь и меняйте.
Вот это первая история. И здесь, конечно, речь идет о праве главного редактора, в соответствии с законом о СМИ, определять политику редакционную, о чем, собственно говоря, публично под камеры мне и сказал президент Российской Федерации Владимир Путин. А если вам, Михаил Юрьевич, не нравится то, что сказал Владимир Путин, меняйте Владимира Путина, переизбирайте его в 18-м году. Вам не нравится его позиция, что он сказал, что я отвечаю за «Эхо Москвы» - ну, переизбирайте его, да? Но если вам нравится президент, но не нравится закон – вносите через дружественных депутатов и меняйте закон, я ничего не имею против. Но сначала поменяйте, а потом увольняйте журналиста.
Если вам, Михаил Юрьевич, не нравится то, что сказал Владимир Путин, меняйте Владимира ПутинаQ2
Это важная история, и я на этом стою. Здесь нет ничего личного. Меня спрашивают: Алексей Алексеевич, у вас есть выбор… У меня нет выбора, у меня нет выбора. Здесь нет никакого выбора вообще. Вот есть закон, его надо соблюдать. Мало ли какие законы мне не нравятся в Российской Федерации – я их соблюдаю. Почему тогда явным пренебрежением законов используют люди, работающие в «Газпром-Медиа»? Вот пренебрежением. Я думаю, что Михаил Юрьевич просто забыл о законе и об уставе. Это его ошибка, еще не поздно поправить. Потому что на «Эхе» уже работает трудовая инспекция, присланная Минтруда.
Мы, конечно же, пойдем в суд, и Саша пойдет в суд, и я пойду в суд, потому что, ну, это атака на мои права как главного редактора. Если меня собираются сместить – ну, смещайте, у вас на это есть рычаги. Не надо только мне угрожать. Ни вы ничего не боитесь, Михаил Юрьевич, я знаю, ни я ничего не боюсь. Поэтому просто действуйте. Я помню о последствиях ваших действий, вы помните о последствиях моих действий, здесь ничего такого нет.
Поэтому, Александр Плющев является штатным журналистом «Эха Москвы» и до решения суда, если суд укажет иначе, или же будет выполнена та процедура по увольнению журналиста, которая существует, Александр Плющев является штатным журналистом «Эха Москвы». И если ему не будут платить заработную плату, ну, я думаю, что трудовая инспекция такие штрафы наложит на генерального директора, что мало не покажется. Ну, а суд, суд решит свое.
Вот, собственно говоря, что я вам могу сказать по этому... Мне тут написали, что, да, действительно издан приказ… Представляете, из-за Александра Плющева сменили всю систему пропуска в это здание. Ну, это чума. Не допускать Александра Плющева в здание Новый Арбат, 11. Ну, это невозможно. А если он купит билет в «Геликон-оперу», что вы сделаете? А если он придет в Инкомбанк, что вы сделаете? Я если я его позову к себе выпить чашечку чая, чего вы сделаете? То есть, что это за приказ не допускать гражданина Российской Федерации, который на законных основаниях, скажем, по билету «Геликон-оперы» или по пропуску, заказанному главным редактором – а главный редактор имеет право заказывать пропуск, да? – придет сюда?
Или вот очень смешное требование, чтобы все теперь входили по паспортам. Я представляю теперь, как мэр Москвы Сергей Собянин в сопровождении свиты, охраны идет на «Эхо Москвы» - ну-ка паспорта сюда быстро все немедленно! Или министр внутренних дел Колокольцев. Ну-ка сюда паспорта сюда! Послушайте, это даже не смешно. Конечно, мы этим займемся, но вот такая тяжелая… То есть, это истерика, и не наша, потому что Александр Плющев является журналистом «Эха Москвы», поскольку он уволен с нарушением процедуры, то есть не уволен, и это вам скажет любой юрист, и это вам скажет трудовая инспекция, это вам скажет суд. Он не уволен. Я хочу, чтобы вы это понимали. Опять повторяю, дело не в Александре Плющеве, а дело в любом журналисте, дело в правилах, которые существуют. Правила надо соблюдать, даже если они не нравятся. И даже замминистра связи и информации Алексею Волину, которому они тоже не нравятся.
Новости на «Эхе», мы вернемся в студию через… новости.
НОВОСТИ
А. Венедиктов: 21―35 в Москве, Алексей Венедиктов. Хороший вопрос. Я не знаю, как еще объяснять, Сергей из Саратова: «А принять на работу Плющева вы можете?» Ну, конечно, не могу, потому что он уже работает, Сергей. Он не уволен, еще раз. Вернее, он уволен незаконно. Незаконно, нечестно, несправедливо. Ну, нечестно, несправедливо – это оценочные категории, а незаконно – это юридическая категория, я вам уже это объяснил. Поэтому принять на работу Плющева я не могу за отсутствием его увольнения. Будет ли сегодня господин Плющев вести программу «Один»? Ну, конечно. Потому что если он не будет, это прогул. А за прогул я сам могу представить на увольнение. Вот тут-то все и обрадуются. Я думаю, что, может быть, к этому идет дело, поэтому сменилась система пропусков, чтобы господин Плющев прогулял, а я бы его уволил.
Но это первая история, это история та, что касается увольнения. Значит, нельзя нарушать законы, нельзя давать пример нарушения законов, и мы будем бороться всячески с нарушением законов. Да, и Александр Плющев сегодня будет в эфире, как ему и положено, как на него возложена обязанность от главного редактора. Конечно, мы не будем делать вид, что ничего не происходит, повторяю, что у нас работает трудовая инспекция, мы готовим иски в суд, это понятно, но при этом мы не допустим того, чтобы журналистов увольняли беззаконно, чтобы наших работников увольняли беззаконно. И я думаю, что самое время поправить ситуацию и Михаилу Юрьевичу Лесину, и Екатерине Юрьевне Павловой, да? И не доводить дело до суда. Потому что проиграть суд – это позор в данной ситуации им. Просто позор.
А зачем? Если у вас есть претензии к Александру, вы должны были эти претензии в установленном законом порядке сформулировать ему, например, или мне. Нет, ну Михаил Лесин мне формулировал эти претензии, но они были невнятны. Потому что, еще раз повторяю, то, что мои журналисты, и не только журналисты, референты, звукорежиссеры, охрана пишет в твиттерах, фейсбуках, ВКонтакте, в Одноклассниках, я за этим следить не собираюсь. Если же вы хотите, чтобы мы за этим следили, надо принять корпоративные правила по поводу поведения сотрудников в соцсети, как бывает в корпорациях. До того, как эти правила не приняты, их нет, и, следовательно, их наши сотрудники не обязаны соблюдать. Ну, кроме каких-то там корпоративных вещей, о которых… о внутренне-корпоративной информации. Поэтому нечего тут огород городить просто.
И прекратите бояться. Мне говорят: вы не боитесь? Да нет. Вас могут уволить. Да-да. И чего – бояться всю жизнь, заткнуть себе рот? Вот чего вы боитесь? Вот это чистой воды, я повторяю, тут нет у меня даже возможности для маневра, да? Потому что здесь ситуация, ну, линейная, вот линейная. Приказ незаконен, все эти распоряжения дурацкие, никакой особой смелости у меня нет, я стою на страже путинской России, путинских законов, тех, которые были приняты. Вот и все.
Кстати, между прочим, вот тут очень смешно моя помощница Леся Рябцева, я хочу сертифицировать, написала в Твиттере, подслушала, паразитка, разговор мой с одним совсем высокопоставленным человеком, когда я сказал: слушайте, нас Путин научил не принимать решений под давлением, да? Упрямиться, когда кто-то давит. Это просто завет Владимира Владимировича, который он мне лично объяснял, почему он никогда не принимает решения под давлением в присутствии массы людей. Ну, я тоже не принимаю решения под давлением. Вот и все. Это позиция Владимира Владимировича, вот я так считаю, она правильная: решения под давлением принимать не надо. Это то, что касается этой истории.
Существование «Эха Москвы» - это укор остальнымQ2
Теперь что касается, собственно, причин наезда на «Эхо». Мне кажется, что это очевидно, да? В стране существует запрос элиты на единомыслие и единую информационную политику. Понятно, что «Эхо Москвы» из этого выбивается. Основные, там, большие медиа, федеральные медиа – это медиа без дебатов, без представления альтернативных точек зрения, без возможности дискуссии, потому что те дискуссии, которые есть, ну, они – ну, кроме РБК, может быть – они смешны.
Существование в данном случае «Эха Москвы» - это укор остальным. Конечно, неприятно, конечно, неприятно некоторым руководителям федеральных каналов – правда, Олег Борисович? – что существует вот «Эхо», которое работало и работает по заложенным вами же, Олег Борисович, принципам старого «НТВ». Вот ни на секунду не отклоняемся от того «НТВ», принципы которого вы закладывали в 90-е годы. Только вот мы остались на этих принципах, а руководимый вами канал – нет. И вам, конечно, обидно, поэтому вы как бы в этом принимаете участие, в давлении «Эха Москвы», я понимаю. Ну, что ж тут делать? Ничего не сделаешь.
Теперь что касается собственно твита Александра Плющева. Мне он не нравится, я ему это сказал. Я считаю, что это неправильно. Сказал это в более энергичных выражениях. Александр снял сам, без приказа, сам подумал и снял этот твит и принес извинения. И эти же, такие же извинения принес и я, и соболезнования Сергею Борисовичу Иванову. Еще до того, как началась вся вот эта вакханалия, да? Это было сделано не под давлением, еще раз, хотел обратить ваше внимание, не под давлением, а по размышлению. Да, ошибка. Да, неправильно. Да, Саша сам это признал. Дальше что? Черную метку, потому что это глава Администрации? Я не уверен, что Сергею Борисовичу приятно, что сейчас все вспомнили эту историю. Я не уверен, что те люди, которые устроили эту историю, не хотели Сергею Борисовичу напомнить эту историю. Я думаю, что я смогу эту мысль донести до главы Администрации Президента Российской Федерации. Потому что иначе объяснить это невозможно, после извинения.
Что касается «Эха», то еще раз: пока я главный редактор, редакционная политика будет продолжаться. Меня спрашивают: «Почему именно Плющев?» Аня, да какая разница – пытаюсь вам объяснить. История заключается в том, что у элиты есть запрос на единомыслие, а «Эхо Москвы» нарушает этот запрос. Поэтому, Плющев, Млющев, Клющев, Лющев – не имеет никакого значения.
Кроме того, конечно, многие там, те, кто организовывал эту историю, рассчитывали, что я сорвусь и подам заявление. Или, там, договорюсь, как это принято, по соглашению сторон, как это было в иных медиа. Не договорюсь, мне не нужно соглашение сторон. И вот говорю публично: не напишу заявление об отставке. Как там французы говорят по поводу Мистралей очень смешно? Сейчас, я попробую перевести дословно. Не созданы условия для передачи Мистралей. Не созданы условия для моего заявления об отставке, скажу я так. Вот.
Я, опять же, цитируя помощника президента Путина Юрия Ушакова, скажу: я уважаю мнение Михаила Юрьевича Лесина, но уважение не значит признание, да? Я не согласен с его решением, не согласен с его мнением, но это нормально. Вот. Поэтому, не надо бояться, не надо, там, все говорят: вот, надо так, страшно... Ничего страшного нет. Мне кажется, что просто нужно спокойно продолжать работать и на этой теме закрыть. А дальше, дальше будет видно, вы все узнаете из газет, как говорила Наина Иосифовна Ельцина. Что вы тут стоите? – говорила она журналистам. – Ребяточки, дождь идет, холодно. Завтра все узнаете из газет. Вот завтра все узнаем из газет.
И чего – бояться всю жизнь, заткнуть себе рот?Q2
Это программа «Суть событий», Алексей Венедиктов, 21:44 в Москве. Я так и не привык к этой новой сетке. В 47, понял, пошли дальше.
Ткачев нам пишет, господин Ткачев: «Вы утверждаете, что «Эхо» полностью самоокупаемая радиостанция, так нафига вам «Газпром-Медиа»? «Газпром-Медиа» является акционером. Еще полгода тому назад я сделал предложение Михаилу Юрьевичу Лесину о выкупе пакета, который принадлежит «Газпром-Медиа» - мне было отказано, вы это слышали публично. Так что, нафиг вам «Газпром-Медиа» - это не вопрос, а нафиг «Газпром-Медиа» мы – это большой вопрос. Вот «нафиг» - это к ним, это точно не к нам.
Так, про голландских следователей я говорил. Дальше. Что является энергией для меня? Ну, слушайте, странный вопрос. Энергией для меня является мое окружение, мои друзья, мои любимые, моя семья, ну, и, собственно говоря, вы в известной мере, которые меня поддерживаете.
Нарат спрашивает: «Что означает экскурс президента России в историю советско-германских взаимоотношений? Почему он не вспомнил о том, что Гитлер сразу после прихода к власти ратифицировал…» Послушайте, почему он чего-то там не вспомнил – это не ко мне вопрос, вопрос к тем, кто ему писал. Понятно, что, к сожалению, все больше и больше, все дальше и дальше, это во всех странах вообще, но в некоторых странах особенно, сейчас в России это особенно, конъюнктура использования истории такова, что, ну, просто зашкаливает за все. Я уже говорил о том, что есть такая книга Марка Ферро (она переведена на русский язык) о том, как историю преподают детям в различных странах. Я вам весьма рекомендую. Значит, ну, по счастью, конечно, можно представить себе, что источники исторических знаний – это не учебники истории в школе. И кто бы как бы ни пыжился и ни пыхтел, единый учебник истории, условный единый учебник истории – это, конечно, прежде всего, борьба за бюджетные средства. Представляете, сколько миллионов экземпляров надо будет напечатать, и какие гонорары получат авторы? Поэтому, к сожалению, Владимир Владимирович это не понимает. К сожалению, он думает, что все радостно там вот хотят эту единую концепцию. Нет, все радостно хотят единый рубль. Уже даже не рубль, а доллар или евро, но, тем не менее, хотят.
Что касается представлений Владимира Владимировича об истории, то его представления – это представления человека советской эпохи, учившегося по советским учебникам, ну, с элементами, скажем, дополнительными. И, к сожалению, те люди, которые ему готовят исторические справки, они, видимо, тоже весьма ограничены в доступе к документам. Или не хотят иметь доступ к этим документам, хотя на самом деле…
По поводу, - отвечаю Ане, - по поводу выборов в ДНР и ЛНР я уже ответил. Еще раз обращу ваше внимание, мне кажется, это принципиальное событие сегодняшнего дня, это главное событие сегодняшнего дня, когда президент устами своего помощника Юрия Ушакова, который не очень многословен, не очень публичен всегда, говорит о том, что мы уважаем, но это другое слово, чем признаем выборы в ДНР и ЛНР. Я думаю, что все-таки по Украине идет большая торговля, и сейчас в Китае, а затем в Брисбене в Австралии президент будет встречаться со своими коллегами и снова и снова возвращаться к этому вопросу.
После двухминутной рекламы мы вернемся в студию.
РЕКЛАМА
А. Венедиктов: 21―49, продолжаем, у нас еще 9 минут. Ну, тут по-разному, тут говорят, что по поводу Плющева и увольнения еще говорили о передаче с участием Сергея Лойко, - Сергей из Подольска спрашивает. Послушайте, ну, вы знаете, что мы получили предупреждение Роскомнадзора, это первое предупреждение за многие десятилетия «Эху Москвы», письменное предупреждение. Ну, оно такое странное, это тоже предмет судебного оспаривания. Мои юристы несколько раз прочитали и разводят руками – там ничего нет. А уж отдельно Плющеву ничего нет. То есть, как журналист может отвечать за то, что говорят его гости? Представьте себе, что у Плющева был бы в прямом эфире Владимир Путин и кто-нибудь подал на него в суд, на эту программу? Ну, и что, Плющев должен отвечать за то, что говорит Владимир Путин? Нет, это есть прямой эфир, есть закон, опять-таки, есть статья 57-я, часть 5-я, по-моему, закона о СМИ, которая освобождает от ответственности редакцию за то, что происходит в прямом эфире, за то, что говорят гости в прямом эфире. Ну, это полный бред, поэтому, что тут говорить?
Да, действительно, Александру Плющеву, как я понимаю – я же не знаю, меня же не позвали – вменялось в вину ведение этой передачи, прямого эфира, и вот некие морально-этические… Ну, я про это даже говорить не хочу, про морально-этические истории. А если, там, условно говоря, мы что-то узнаем про морально-этические условия наших руководителей, они должны подать в отставку, их должны уволить? Ну, подумайте сами на секунду. Ну, бред какой-то. Вот. Ничего там такого нет, - говорят мои юристы. Ну, значит, будем идти в суд. Ну, что, ребята? Ну, что, ей-богу, вот что вы от меня хотите?
Тут мне пишет наш слушатель гат123: «Почему нельзя написать комментарий на смерть сына Иванова?» Ну, вы знаете, мы приняли это… имеется в виду сайт. В этом-то все и дело: мы приняли это решение, когда люди… Давайте так: когда умирает известный человек, существует определенное количество людей, которые пишут всякую гадость в своих комментариях на смерть этого человека, особенно когда он умирает трагически. Так было с Валерией Новодворской, так было с сыном Иванова, там было с Алексеем Девотченко.
И я своим решением – внимание, послушайте меня – я своим решением как главный редактор «Эха», которому подчинен главный редактор сайта «Эха», в соответствии с уставом, принял решение закрыть комментарии к таким новостям. И комментарии, разные комментарии, все комментарии к смерти Новодворской, к смерти Александра Иванова, к смерти Алексея Девотченко, можно продолжать, они закрыты были моим решением. Это для всех: для хороших комментариев, для плохих комментариев, для хвалебных комментариев, для критических комментариев. Вот я принял такое решение. Я считаю это неправильным. Я считаю, давайте уважать смерть. Мы жизнь не очень-то уважаем, а давайте уважать смерть. И давайте мы не будем по этому поводу много хохмить, много, там, слюной брызгать. По-моему, это обычная нормальная история. Это мое решение. Оно вам может не нравиться – ну, находите другие тогда ресурсы, там и комментируйте.
Меня спрашивает Алекс Ярт: отношение к позиции Михаила Горбачева, который планирует в своей речи в Германии по поводу юбилея сноса Берлинской стены поддержать действия Путина по отношению к Украине. Ну, вы хотите, чтобы было отношение к Горбачеву, который высказывает отношение к Путину. Вы бы меня сразу бы честно спросили про отношение к действиям Владимира Путина. Я уже сказал, я его не понимаю, я этих действий не понимаю.
В чем была ценность отношений с президентом, в том числе моя и других главных редакторов? Поймите, это очень интересная история на будущее, он на этих встречах мотивировал так очень подробно, очень открыто, я бы сказал, очень открыто, свои решения. Можно не соглашаться с мотивировкой, можно не соглашаться с решениями, но мы, во всяком случае, их понимали, мы их слышали. Сейчас встречи… ну, меня, во всяком случае, меня не зовут, по-моему, и с июня не было встреч у других главных редакторов. Публичная история меня, честно, не волнует. Я смотрю все публичные встречи президента и читаю стенограммы. Мне не хватает понимания, я это абсолютно честно вам говорю. По Украине. Поэтому, может быть, Михаил Сергеевич, как человек опытный, он понимает лучше, но это позиция Михаила Сергеевича, я ее не разделяю.
Поэтому, мне кажется, что у каждого есть своя позиция, и ценность человека заключается в индивидуальной позиции, а не в толпе. Вот эта замечательная история, которую нам рассказал Андрей Макаревич - я, кстати, хотел бы обратить вас на сайт, эта передача еще не вышла в эфир, она выйдет послезавтра, по-моему, в 17. Мы с Лесей Рябцевой взяли интервью у Андрея Макаревича, на сайте уже есть расшифровка. И он рассказывает там гениальную историю о том, как сардины собираются в клубок. Такая странная история. Их очень легко пожрать всем остальным участникам, морским всяким акулам, дельфинам и прочее. А они, вместо того чтобы рассыпаться, что реально, что было бы реально, они собираются в клубок, их там жрут. Вот очень интересное соображение. Посмотрите, на сайте уже есть текст, или послушайте в воскресенье в 17 часов интервью Макаревича, совершенно неожиданное, нам с Лесей и тут же одновременно параллельно интервью с Ксенией Собчак. Вот как-то люди рассказывают, видимо, формат интервью, я вам должен честно сказать, что даже не ожидал, мы пробуем такой формат, такой кроссфаер, вот эти два наших интервью, они совершенно для меня неожиданны. Уж я, там, седой волк, уж сколько я с Ксенией говорил, сколько с Андреем говорил, а вот они раскрываются по-новому. Вроде такой формат, такой, 3D или, там, 3,2D происходит.
Так вот, возвращаясь, собственно, к содержательной части, к этим сардинам. Вот мы сегодня как раз обсуждали это, о том, что, ну, а что их толкает становиться в таких… как это сказать? Становиться в таких… ну, съедобными что ли. Зачем сбиваться, чтобы вас жрали? Вот мне это не нравится, например. Я, конечно, вам не сардина.
Зачем вы тратите свои усилия, свои буквы, свои силы? Чтобы выпендриться?Q2
Так, дальше что еще? Там что-то по гуманитарному… Слушайте, все понятно, по гуманитарному конвою все понятно. Значит, в нарушение всех международных правил, да? Думаю, не знаю, думаю, что везут солярку, из огромных баков потом по дороге сливают. Ну, не знаю, мне не нравится эта история.
Мы занимаемся расследованием причин смерти в Шереметьево пассажира из Челябинска – спрашивает Людмила из Москвы – мы следим за этим, потому что мы, собственно, эту тему и подняли. Периодически ставим вопрос и перед Министерством здравоохранения, и перед Шереметьево. Ну, вот я вам могу сказать, что следствие, ну, не следствие, расследование, назовем это так, пока нашло около 60-ти нарушений – внимание – нарушений инструкции. Почему важно соблюдать инструкции? Инструкции написаны кровью, как мне говорят все диспетчеры. И вот надо соблюдать инструкции, потому что тогда вы знаете правила. Так вот, около 60-ти нарушений инструкции было во время вот этого несчастного трагического случая.
Далее. Ну, запреты, не запреты… Послушайте, важная история заключается в том, что вы сами должны себя ограничивать. Мне кажется, что гораздо важнее, чем то, что я как главный редактор ограничиваю вашу возможность оставлять комментарии… ну, что можно сказать? Вы посмотрите, зайдите на комментарии, сколько там… мы это оставляем, но сколько там не относящихся к делу, да? Вот есть вопрос, есть тема, есть человек. Вот у нас опять программа "Без купюр", да, ну, задайте вопрос. У нас, соответственно, был я, затем была Маша Захарова, которая представитель Лаврова, затем был Михаил Хазин.
Я смотрю вопросы, думаю: боже мой, вот человек, который сидит на переговорах, как Маша Захарова, с Керри, например, с Госдепом, секретарем Госдепа, или как Михаил Хазин, чьи парадоксальные экономические взгляды… он очень образованный человек – задайте ему вопрос по его. А вот вопли типа: как вам не стыдно, доколе, не может быть!.. Зачем? Зачем вы тратите свои усилия, свои буквы, свои силы? Чтобы выпендриться? Никто этого вопроса не увидит, кроме Хазина, который их вычеркнет, и сделает правильно. Мне кажется, что это история чрезвычайно важная. Вот мне пишут: «На сайте Макаревича есть не только расшифровка, но и видео, сегодня я посмотрела», - пишет Лада. Видите, Лада, главного редактора держат неизвестно за что. Я про это ничего не знаю, спасибо большое. До встречи. Напомню, программа «Один» в ноль часов, по расписанию.

"Ленточный" сценарий на "Эхе" не пройдет
АВТОР
EchoNews
Все новости об Эхе
Оригинал на сайте echonews.ru

Когда я писал вечером в прошедший четверг комментарий по горячим следам к «делу Плющева», интуитивно и несколько эмоционально в голову пришел тезис «Сдадут Плющева — потеряем Эхо». Позже, перелопачивая ленты фейсбука и твиттера на тему происходящего сейчас с Эхом, я наткнулся на более четкое выражение того тезиса у Михаила Гуревича:

«Играть в это начали, надеясь на повторение «ленточного» сценария. Это уже второй за этот год подобный кейс в медиа и разница с первым весьма убедительна»

Вообще, эта история с «увольнением» Плющева совместила в себе аналогии с двумя другими крупными медиа-событиями этого года — разгон и быструю добровольную капитуляцию команды Ленты.ру Галины Тимченко и атаку на «Дождь» после неудачного опроса про блокаду Ленинграда.

Не знаю имени того, кто делал ставку на повторение «ленточного» сценария на Эхе, но стратег из него явно хреновый. В той знаменитой дискуссии с Тимченко Венедиктов ясно дал понять, что не доставит заинтересованным в уничтожении Эха лицам удовольствия легкой расправы. И дело не только в боевом настрое главного редактора, дело в том, что тылы Эха надежно прикрыты дальновидными решениями, принятыми еще в начале прошлого десятилетия и так удачно пригодившимися сейчас. «Устав» Эха, принятый еще в 1994 году не является такой уж бесполезной бумажкой, как многие пишут в соцсетях. «Устав» - это броня Эха. Может ли главный акционер «Газпром-медиа» его легко переписать? Не может - для этого нужно 75% акций «ЗАО Эхо Москвы», которых у «Газпром-медиа» нет. И главред избирается только штатными журналистами Эха — акционер лишь может утвердить/не утвердить избранного кандидата.

По правде говоря, я вполне допускаю мысль, что целью ряда последних атак на Эхо отнюдь не было немедленное уничтожение радиостанции в расчете на повторение «ленточного» сценария. Вполне может быть, что организаторы всего этого не настолько тупы и ведут игру с гораздо более далеким горизонтом планирования. Всё происходящее сейчас является лишь первыми ходами в сложной и долгой шахматной партии. Результат тех ходов, которые были сделаны против Эха, - пока лишь некоторые неудобства для работы радиостанции. Не сильно критичные, прямо скажем (Александр Плющев, которого не пускают теперь не то что в редакционные помещения, но и в само здание на Новом Арбате 11, спокойно выходит в эфир по Скайп). И уж точно далекие пока от главной цели — поставить шах и мат Венедиктову.

Ещё раз — найти очевидную брешь в защите Венедиктова и его редакции не удастся, чтоб завалить Эхо нужна продуманная многоходовка, ставка на какие-то нетривиальные способы и рычаги давления.

По этой логике можно предположить, что конечной целью атаки на Плющева была дискредитация Эха. Для меня довольно неожиданно было увидеть то, каким образом реагировали люди на предельно очевидную и ясную историю с «увольнением» Александра. Речь о реакции, что называется, простых людей, не ангажированных никем и ничем против Эха (понятно, что на новостях о Плющеве незамедлительно ещё повылезали те шавки, что не упускают ни одной возможности прыснуть ядом в адрес Эха, однако за их незначительностью стоит ли брать их в расчет?). И представилась мне настолько безнадежная картина, а именно — полнейшая зашоренность, слепая вера на слово только одному источнику информации, вольные трактовки и выводы, сделанные на фоне полного нежелания маломальски разобраться в сути вопроса. И вот уже Плющев превращается в злостного хулигана, нарушителя трудовой дисциплины («ведь Роскомнадзор просто так предупреждения выносить не будет!»), и чего еще только ему не приписали. Разве что употребление крови христианских младенцев. Хотя нет, и это тоже ему приписали. Причем устами мэтра российского радиоэфира.

«Он (Плющев) восхвалил смерть детей политического оппонента — человека, который ему неприятен. Он приветствовал смерть детей» (Сергей Доренко, фрагмент эфира радио «Говорит Москва»)

Сергей Леонидович, будучи непревзойденным мастером манипуляций, играет здесь на едва заметной для своей паствы уловке, когда вопрос оппонента (а Плющев в своём твиттере задал именно вопрос «Считаете ли вы...?») приравнивается к утверждению. И вот уже паства устремляется в интернеты разносить шокирующую новость про «людоеда» Плющева. Это такое веяние современной пропагандистской моды, родившей на свет «фашистских украинских карателей», «хунту» и прочие легко схватываемые широкой аудиторией деструктивные мемы. При всех нынешних грандиозных возможностях доступа к информации, что дал интернет, люди продолжают кушать эти мемы, не утруждаясь в самостоятельных поисках информации.

Уровень лицемерия при этом зашкаливает, конечно. Нижеприведенное утверждение спецкорра «КП», которого и пальцем потом никто не тронул, конечно, ничто по сравнению с "вопиющей безнравственностью" вопроса журналиста Эха, «нарушившего все мыслимые моральные принципы».
http://echo.msk.ru/blog/echonews/1434208-echo/