Дополнительное меню

БЕЗУМСТВУ ХРАБРЫХ, ПОЮ Я ПЕСНЮ И БОГОТВОРЮ ВАС, МОИ ДРУЗЬЯ, СУБСТАНЦИОНАЛЬНЫЕ...

Изображение пользователя Sergiuch Mangievski.
+1
+1
-1

[img_assist|nid=19139|title=|desc=|link=none|align=left|width=9100|height=5531]

После, до сих пор не раскрытого, убийства Немцова рубикон перейдён!
Все, кто против кремлёвской мафии – смертники потенциальные.
Собственность и жизнь отнимут сатрапы, когда захотят. Увы, каждый обречён…
Безумству храбрых, пою я песню и боготворю Вас, мои Друзья, субстанциальные!!!

Поделиться

Комментарии

Изображение пользователя Sergiuch Mangievski.

Карина Орлова: «После убийства Немцова я поняла, что со всеми нами покончено»
АВТОР
EchoNews
Все новости об Эхе
2482876

— Давай сначала пробежимся по этапам твоей журналистской деятельности. У тебя первый опыт когда был? С «Коммерсант ФМ» все началось?

— Нет, телеканал «Эксперт». 1,5 года я там проработала, но это несущественно, потому что это никакого отношения не имело к тому, что я делала потом. Но я там познакомилась с человеком, который потом ушел на «Коммерсант ФМ» и он же меня на него позвал.

— На «Коммерсант ФМ» ты что делала?

— Я была редактором новостей. Там я проработала меньше года. Мне потом надоело, работа была тяжелая.

— Вообще, про ЪФМ говорят, что он первое время был живчик такой, а потом, когда команда Солопова ушла, быстро скурвился…

— Нет, я раньше ушла, меня лично моя работа достала. Я работала редактором экстренных новостей – это очень нервная работа, ты постоянно сидишь на лентах и отслеживаешь. И однажды меня даже Солопов застукал: я пошла вечером перекусить вниз в кафе. Солопов мне говорит: «Душа моя, а что это ты здесь делаешь?». Я говорю: «Перекусить пришла». Он мне: «В следующий раз увижу — уволю. Ты должна сидеть на эфире безотрывно».

— Такой же жесткий как Венедиктов?

— Нет, он, на самом деле, ко мне хорошо относился. Он такой, достаточно экстравагантный человек.

— Понятно, в общем, работа тяжелая – надоело. Что у нас дальше? У нас дальше «Дождь» пошел. И вот здесь у меня главная вещь, которую я не понимаю: «Светский обозреватель Карина Орлова». На «Дожде». Серьезно?!

— А ты «Дождь»-то видел телеканал? Там назовись хоть горшком, все равно это будет про политику.

— Я видел твои репортажи, они не очень были про политику. Ты освещала там какие-то общественные мероприятия…

— Сначала – да. Вообще, с друзьями, которые меня привели на «Дождь», я тоже познакомилась на «Эксперте». И, когда я пришла, мне Зыгарь говорит: «Ну, иди, на новости садись». Я ему отвечаю: «Слушайте, Михаил, а есть у вас что-нибудь кроме новостей?». Зыгарь: «Есть. Мы тут пытаемся программу запустить про светскую жизнь, но что-то у нас никак не получается, мы уже 15 ведущих отсмотрели, кастинги прошли, но это беда. Они там все светские дуры. Ну хочешь попробовать?». Я сказала, что хочу.

— А тебе самой это реально интересно было делать?

— Да, потому что я наконец-то слезла с этих проклятых новостей, которые я уже возненавидела! Это нервная работа была! Но моя работа на «Дожде» тоже стала нервной в итоге. Может, мне просто противопоказано работать. Кстати, на «Эхе» мне никогда нервно не было, поэтому я его так люблю. И вот я стала светским обозревателем. «Дождь» же вообще до начала митингов на Болотной в 11-м году про политику был не особенно – он не был таким, какой сейчас. И Зыгарю пришла идея отправить меня на митинги (первые после выборов в Госдуму 2011 года). Ну иди, говорит, сними, как там люди одеты – сначала на Площадь Революции, где митинговали пропутинские, а потом на Триумфальную. Никто ничего не понимал. И я сделала сюжет – это был прорыв и бомба, потому что он собрал за 2 дня 120 000 просмотров, тогда на «Дожде» таких цифр просто ни у кого в помине не было. Я придумала название, за которое меня потом пожурили, но мы все равно его оставили: «Студенты ПТУ и научные сотрудники на митингах: ЕдРо и оппозиция в лицах».
В общем, такая история получилась очень человеческая. Я даже не знала, как это делать – я просто смонтировала. И это была реальная бомба. И с тех пор моя программа очень сильно политизировалась.

— А потом программа «Дилетанты» у вас возникла?

— Я уходила с «Дождя», потому что в какой-то момент моя работа тоже стала нервная. Я никак не могла договориться с Зыгарем – и это моя вина, потому что я не умею договариваться. А у меня программа выходила 5 раз в неделю – каждый день нужно было находить мероприятие, а это невозможно. Плюс я это все сама монтировала, я сама себе редактор, режиссер, т.е. у меня был полный продакшн. Зарабатывала 3 рубля 50 копеек ровно. При этом там были люди, которые за тот же объем работы получали в два раза больше чем я.

— Видимо, как договоришься с начальством.

— У меня никак не получалось договориться с начальством, они считали, что мне деньги не нужны. И я ушла на какой-то период на «Москву 24».

— Ужасно.

— Нет, они стали ужасными ровно после выборов мэра. Но мне там было ужасно скучно, я туда пошла только потому, что мне нужна была работа просто какая-то. Да и вариантов больше не было. Да, «Эхо Москвы», но я просто уверена тогда была, что туда меня в жизни никогда не возьмут. Где я, вообще, и где «Эхо Москвы»? Но я ушла очень быстро с «Москвы 24» и Зыгарь начал интересоваться, не хочу ли я снова вернуться на «Дождь»? И мне предложили «Дилетанты». У нас была летучка, где я первый раз увидела Венедиктова вживую. Он меня очень пристально рассматривал…

— Интересно, почему именно тебя предложили на эту передачу?

— Хороший вопрос. Я не знаю, Миша (Зыгарь) так решил.

— У тебя вообще образование юридическое, с историей ты особо не связана…

— Да, но там же один ведущий должен быть умный, а второй – дилетант. Но не совсем дебил. Я по истории, конечно, какие-то основы знаю, потому что, когда ты поступаешь на факультет права, ты сдаешь историю, а потом еще её и изучаешь. Но, конечно, это ни в какие сравнения ни шло ни с Бунтманом, ни с Дымарским, ни с Венедиктовым.

— Итак, ты согласилась, у вас пошла эта передача и потом вы придумали этот опрос (про блокаду Ленинграда). Вместе с Дымарским?

— Да не только с Дымарским, там еще Кирилл был – редактор этой программы. И Ерофеев там же был.

— Сам вопрос кто первый сформулировал?

— Я не знаю. У нас возникла идея про блокаду, что это спорная вещь. И потом мы придумали вопрос. Дымарский, кстати, предупреждал нас: вас распнут за это. Я ему: «Виталий Наумович, а что такого, это же вопрос?!». А Виталий Наумович – он просто человек из Советского Союза, он понимает…

— Да-да, осторожный.

— Ну до такой степени! Это просто разница в поколениях. Мне до сих пор не понятно, что такого в этом вопросе. Я никогда не пойму. И, вообще, не понятно, как в вопросе может быть что-то…

— Реакция, насколько я помню, возникла не сразу после передачи. Это вытащили как-то потом?

— Знаешь, как это работает? Они всё это сидят и отслеживают. Синдеева сама настаивает на том, что это была задача Володина. Специальные люди сидят и смотрят, за что бы можно было зацепиться. И вот, нашли. Они и до этого пытались раскрутить тему, что «Дождь» взял интервью у террористов, Юлия Таратута делала такую программу – но не вышло. Это было буквально за 3 недели до нашего опроса. Так что это был просто вопрос времени.

— Правильно ли я понимаю, что на «Дожде» всю эту историю кризисную связали с «Эхом» и даже была какая-то обида на «Эхо»?

— Это Кашин продвигает такую идею безобразную. Я ему сто раз объясняла: «Олег, вот вы пишите, что Венедиктов все знал заранее. Я — человек, который был там. Вы понимаете, что Дымарский вообще против был этого опроса? Вы, конечно, можете верить, что Венедиктов меня науськал и я этот опрос придумала. Но я-то знаю, что это не так, поэтому мне смешно». После таких вещей я, например, кашинским теориям больше не доверяю. Он их выдумывает. И, главное, я ему опровергаю, а он говорит – нет! И, кстати, в последнем эфире в «Клинче» на «Эхе» с Венедиктовым Кашин себя безобразно вел…

— Слушай, мне кажется, он отлично копал под Венедиктова…

— Он отлично копал, но это было в очень хамской форме сделано. Он молодец. Он все ему припомнил. Но форма – так просто нельзя, ведь какое-то элементарное уважение к человеку должно быть как к собеседнику. Кашин вел себя просто отвратительно, высокомерно и по-хамски. Ему так надо с Бароновой разговаривать. Я понимаю, что фигура Венедиктова, конечно, загадочная. Она наводит на всех страху.

— Я препарировал его несколько раз в своих интервью и все время загадка какая-то остается. Но, понимаешь, Венедиктов очень хорошо умеет отвечать. Он даже на самый прямой, самый безальтернативный вопрос может так ответить, что вообще никаких претензий не предъявишь больше.

— Поэтому Венедиктов – это Венедиктов, а все остальные идут лесом. И, конечно, я должна сказать, что ни Наталья Синдеева, ни Михаил Зыгарь ничего такого не считали про «Эхо». На «Дожде» такой версии даже не было.

«Чары Шевченко пали на второй раз»

2482882

— Как ты попала на «Эхо»?

— Синдеева закрыла программу «Дилетанты» на «Дожде», и мы переехали на «Эхо». Я туда стала ходить, а потом, спустя пару месяцев, Венедиктов предложил мне провести «Особое мнение». Первое было с Шевченко – это было самое ужасное «Особое мнение» в моей жизни. На меня Шевченко навел такого страху, он меня парализовал просто, я даже не узнавала свой голос. Я не могла говорить – я уже на 3 минуте того эфира поняла, что моя карьера на «Эхе» окончена, не получилось. У меня была мысль «Как же стыдно, что я подвела Венедиктова». Это прайм-тайм, 7 вечера, главная программа на «Эхе Москвы».

— А почему ты считала, что у тебя эта программа не удалась?

— Потому что я не контролировала ситуацию. Он на меня действовал как удав на кролика. Но главное, что все его чары пали на второй раз.

— Ну, у тебя там бывал не только Шевченко…

— Да, Шендерович еще, Быков…

— С Альбац не было?

— С Альбац было один раз. Я Альбац очень боялась тоже, я вся трепетала. Первое, что она меня спросила: «Вы кто?». Я говорю, что Карина Орлова. «Мне нравится то, что вы пишете! Я вас читаю». Но меня это не спасло, потому что страх сел во мне так глубоко. Так что я тоже сидела слегка парализованная. И эфир получился достаточно скучным благодаря мне, а не Альбац. Но хотя бы она меня не выгнала из профессии. Уже неплохо. Больше никаких у меня страшных персонажей не было.

— А вот все-таки к Шевченко возвращаясь. Как у вас с ним этот стиль появился? Это ведь никакое не «Особое мнение» у вас было. Формат передачи предполагает больше препарацию гостя самого, а у вас получалась дискуссия.

— Шевченко это все направлял, потому что он мне задавал вопросы, а я ему отвечала.

— Ты с ним спорила, вот сидела и спорила.

— А он сам меня заставлял. Человек произносит в эфире откровенную ложь. Я не могу это пропустить. Я обязана донести до слушателей, что Максим Леонардович сейчас соврал.

— Ты не считаешь, что слушатель сам должен делать этот вывод? Шевченко же мнение свое высказывает, а не факты.

— Нет, стоп! То, что в Украине пришли к власти фашисты – это не мнение. Это преступление – такое говорить. Потому что это является пропагандой войны, ненависти к украинцам. Благодаря таким как Максим Шевченко стала возможной война на Донбассе. Мнение – это когда он говорит: «Я считаю, Владимир Путин – хороший менеджер». А я считаю, что плохой – и все, разошлись. Ну не поспоришь. Но когда он рассказывает про освободителей Донбасса…

— Знаешь, Венедиктов как-то мне говорил хорошую фразу: «Меня не интересует ваше мнение – оно может быть каким угодно. Меня интересует, чем вы его обосновываете». Вот Шевченко говорит тебе про фашистов на Украине. Почему бы не расспросить его, почему он так считает? А у вас получалась перепалка настоящая.

— Оно само так получалось, он меня в это втягивал. По-моему, ему самому было в кайф. Я не знаю, насколько это было интересно. Почему вообще кому-то может быть интересно слушать Максима Шевченко?

— Это было необычно. Ты сама, вообще, сильно следишь за фидбэком?

— У меня есть люди, которые мне пишут. Я не выискиваю сама. Если мне приходит фидбэк, я на него обращаю внимание. К эфирам на сайте Эха комментарии я тоже читаю, но это для того, чтобы понять, какие темы затрагивают ботов и троллей. Это очень важно.

— Когда ты только начинала на «Эхе» вести, был большой поток комментариев на тему тебя…

— Это было ужасно, сначала меня ненавидели. «Что за дуру посадили вместе с Шевченко?», «Он её просто уничтожил и разнёс»…

— Обычно на таких молодых сотрудников, которых сразу садят на ответственные эфиры, оказывается прессинг со стороны слушателей. Как ты с этим справлялась? Или ты не переживала, защитный экран просто перед собой поставила и всё?..

— Нет, я, конечно, переживала. Первые 3 недели не было людей, которые бы меня поддерживали. Кроме моих знакомых, так и то мне казалось, что они просто из вежливости.

— Венедиктов что говорил тебе?

— Венедиктов говорил «Отлично!». Ему лишь бы побольше трэша в эфире, лишь бы позабавляться. И у него всё отлично.

— Как он тебя настраивал перед эфирами?

— Он говорил, что, между прочим, Фельгенгауэр после первого эфира с Шевченко плакала. «Так что ты ещё молодец».

— Там многие, да…

— Я не плакала, кстати, никогда!

— Молодец.

— По-моему, Шевченко от меня уже плакал под конец.

— Как все-таки Венедиктов тебя напутствовал? Он тебе формат какой-то предлагал?

— Нет, формат сам получился. Алексей Алексеевич всё время говорил, что надо спрашивать «Почему?». «А почему они фашисты?»…

— Какие еще гости тебе показались интересными? Вот Быков у тебя был.

— Быков – всегда интересно. Он очень крутой.

— Он же твой поклонник большой.

— Да. Но он не только восхищается моей красотой. Он говорит (может, врет, конечно), как ему нравится то, что я пишу. Это очень важно.

— Кто еще?

— Марков забавный. Ну, он сумасшедший, да. Перед тем, когда он ко мне первый раз приходил, ко мне подходил Бунтман – серьезнейший человек – и говорит: «Так, сейчас у тебя будет Марков. Я тебе, как заместитель главного редактора, официально разрешаю хихикать, ржать, гогодать, делать всё, что ты захочешь». И в какой-то момент, когда Марков произнес слово «фашисты», я начала в эфире просто смеяться. Это был тоже знаменательный момент. Еще яркий был эфир с Сергеем Иваненко, яблочником. Он тогда баллотировался в Мосгордуму. Он пришел ко мне, и я его спросила: а каков бюджет Москвы? Причем я спросила, искренне сама этого не зная. Он говорит: «Зайдите на сайт и посмотрите». «То есть вы не знаете бюджета Москвы и вы идете в Мосгордуму???». И это был полный кошмар. На следующую передачу пришел Явлинский с огромной папкой бумаг… Я случайно завалила Иваненко, хотя у меня не было даже такой мысли. Ну он сам виноват, что он фактов и цифр не знает…

«Тяжело не завидовать мне, если ты Мария Баронова»

2482884

— Вот все считают «Эхо» — либеральной радиостанцией, хотя это не совсем так, там разные люди появляются. Но получается больнее всего, причем непреднамеренно, эховские журналисты делают именно либеральным политикам. Я просто сразу вспоминаю историю с Лесей и Касьяновым…

— Давай, значит, так. Мы Лесю оставим в стороне из уважения к Алексею Алексеевичу.

— Я сейчас не про Лесю, я про наезд на Касьянова. Ни за что человека обидели…

— Есть такое расхожее выражение про моську и слона, я употреблю другое. Когда я работала на «Коммерсант ФМ», прошла новость (утка оказалась), что «МК» хочет купить «Лайфньюз». Мы позвонили за комментарием Габрелянову, и он сказал так: «Крошка-картошка может купить Газпром?». Так что, когда ты мне говоришь, что Леся что-то там на Касьянова… На самом деле, плохому танцору и пол мешает. Наши либеральные политики привыкли к тому, что они неприкосновенны. Ребята, какого черта? Вы должны быть на голову выше. Либералы говорят, что они альтернатива Путину, что они нечто другое качественно. Ну, хорошо, давайте мы будем строить общество по западному образцу, где иметь любовницу – это заканчивает политическую карьеру человеку. Дело не в том, что Касьянов с кем-то спал, дело в том, что он женат. Все говорят: «Да нам все равно, у нас так, у нас прогнившее общество, мы все такие. Нам плевать на какие-то ценности, это нормально». Это, ребят, ненормально. Из уважения просто к жене Касьянова. И кто виноват в этом? Кто виноват, что Касьянов спит с Пелевиной? Путин виноват? Нет.

Вы знаете, что у вас силы неравны, вас в любой момент могут поймать. Зачем Михаил Ходорковский берет на работу Марию Баронову с её скверной репутацией? Она публично сама призналась, что 3 года назад употребляла ЛСД. У нее сыну 9 лет. И такой человек идет в Госдуму. Потому что она политик! И что, Ходорковский придет к власти, поставит таких как Баронова? Нет, спасибо. А зачем, а какой смысл? Мизулина хотя бы наркотики не употребляет.

— Я не очень следил за вашим противостоянием с Марией Бароновой, откуда оно возникло…

— Оно возникло из полной профнепригодности и невежества Марии Бароновой. Я написала пост по мотивам фотографии Пригожина с Ходорковским.

— Там еще Венедиктов с сыном был, да.

— Венедиктов-то на всех фотографиях, что его обсуждать? Он молодец. Я написала пост на Эхе про чистоплотность. При этом я не оскорбляла Михаила Ходорковского. В конце концов, он публичный политик, как бы он себя не называл по-другому. Он политик. Он претендует на власть. Он тратит на это деньги. Мы обсуждаем каждый чих Путина, каждую его складку и морщину, которой нет. И это считается нормальным. Но сказать что-то в адрес Михаила Ходорковского – как можно, человек десять лет отсидел. Да, отсидел. По несправедливому приговору – это все правда. Это что, купило ему индульгенцию на все последующие деяния? Нет, конечно. А если он завтра убьет человека? Мы что скажем? Что он десять лет отсидел, он святой или что? Я к примеру говорю. И Мария Баронова, поскольку является девушкой плохо образованной, невежественной, неумной, решила защитить босса.

— Прости, а она в «Открытой России» кто?

— А это очень хороший вопрос. Она занимается правами человека и политзаключенными. Она не может оспорить аргументы, потому что у нее на это не хватает интеллекта. Она решила разоблачить меня морально. В лучших традициях газеты «Правда» она написала, какой я моральный дегенерат, что я развалила телеканал «Дождь», а теперь я звезда на «Эхе», уехала в Вашингтон и живу тут красивой жизнью. Марию Баронову беспокоит, что я выгляжу так, будто живу тут на какие-то миллионы. Хорошо выглядеть мне позволяет здоровый образ жизни и неупотребление наркотиков. Марии Бароновой тоже советую, а то она в свои 30 выглядит как младшая сестра Мизулиной.

— Подожди, а почему ты на это так реагируешь? Ну какой-то человек написал про тебя чушь, ну и что?

— Меня задела только одна вещь. То, что она написала, будто я притворилась, что у меня какие-то политические проблемы и умотала в Вашингтон, нашла повод. Это было так низко, это такой запредел, потому что угрозы мне начали поступать после того, как я в эфире защищала Михаила Ходорковского от угроз Рамзана Кадырова. После «Шарли». И человек, который занимается у Ходорковского защитой прав человека, она этого не знала или сделала вид, что не знала. Ну это просто такое днище. С днищем надо и поступать по-днищенски.

— Тебя в этой истории зацепило именно то, что она – сотрудница фонда Ходорковского?

— Да. Если бы это написала Кристина Потупчик, я бы на это никогда не обратила внимания. Мария Баронова смотрит, что я пишу, она комментирует что-то – я её очень волную. Её волнует, что я – звезда, она мной одержима. Это просто называется женская зависть. Я понимаю: тяжело не завидовать мне, если ты Мария Баронова.

«В полиции мне сказали закрыть все свои аккаунты в Фейсбуке и прекратить заниматься журналистикой»

2482886

— Следующий этап. Как быстро после истории с «Шарли» начались наезды на тебя?

— Я даже не просматривала эту папку в Фейсбуке. Мне мама сказала, что форум про меня есть, там что-то про меня написали… Потому что никогда никаких угроз у меня вообще не было. А это были такие угрозы, где все очень подробно расписывалось: что я враг ислама, враг Рамзана, что «доберутся до меня и зарежут как барашка». «Мы уже едем», «Мы работаем над твоим уничтожением», «Ты не посмеешь ничего сделать Рамзану». И это очень важно, ведь наезд-то был не за ислам, а за Рамзана.

— Ты обратилась в правоохранительные органы. И государство каким-то образом отреагировало…

— А я тебе скажу, как оно отреагировало. Мне в полиции сказали: «Вы закройте все свои аккаунты в Фейсбуке. И вам надо прекратить заниматься журналистской деятельностью». То есть сделать то, к чему меня призывают в угрозах. То есть вот так вот вы защищаете граждан, да?

— А если ты ведущая «Эхо Москвы», то как быть?

— Всё, иди работай в гламурный журнал.

— Светским обозревателем?

— Да. Только не на «Дождь», там тоже нельзя. Надо в журнал «Гламур». Они издеваются чтоли? Так, они и дело-то не хотели возбуждать. Я ездила давать показания девушке, которая даже не знала, что такое ip-адрес.

— Угрозы были только в Фейсбуке. Или какие-то звонки еще были?

— Звонков не было.

— И тебя это так сильно напугало?

— Конечно. Оно меня не пугало до убийства Немцова. Было неприятно, но после убийства Немцова мне пришли повторные угрозы от тех же самых людей. Это были не боты. Я заходила к этим людям на страницы – там действующие профайлы с фотографиями с оружием. Потом я дала показания, долго не хотели возбуждать дело, говорили, что «нет состава преступления». После звонка Венедиктова дело-таки завели. А потом мне начали присылать бумажки, что «в связи с невозможностью установить подозреваемое лицо в совершении преступления расследование приостановлено». Невозможно, понимаешь? IP-адрес вычислить невозможно. И мне после общения с полицией все сразу стало ясно.

Никому больше из моих коллег угрозы не приходили. Я сама изначально эти угрозы так и воспринимала – ведь я работаю на либеральном СМИ, это издержки. Но потом я поняла, что это целенаправленная история. Угрозы приходили только Венедиктову и мне. У него охранники, а у меня никаких охранников не было. И я поняла: если убили Немцова у стен Кремля, и никому ничего не было, то, если убьют меня или сделают что-нибудь еще, то все забудут об этом через час. И жертва будет напрасной.

Андрей Илларионов, с которым я тут познакомилась, подружилась, предполагает, что это могла быть провокация гэбни. Потому что за пару месяцев до этого меня пытались подкупить. Меня приглашали в некий новый проект, «независимое СМИ» делать «объективное» освещение событий на Украине. Они хотели, видимо, посмотреть, насколько я верна своим убеждениям в частных беседах. Илларионов рассказал, что гэбня так и действует: сначала попытка подкупа, потом шантаж, если есть компромат. Если нет – то угрозы. Ну и потом крайняя степень.

И я уехала.

— Ты сказала сейчас, что на Эхе только тебе и Венедиктову были угрозы. А как же Латынина? Она тоже уезжала. Ты сама как думаешь, у тебя есть версия, почему ты?

— Латынина – да. Есть же разного ранга ведущие. Латынина – это high. А есть пониже – я и все остальные. Я не слышала от ведущих «ОМ» больше — ни от одного! – таких наездов на Рамзана. Если ты послушаешь, как они говорят о Рамзане, это все в лучшем случае какие-то шуточки «ой, мы же все знаем, что такое Рамзан». Не, ребят, давайте мы проговорим это. Это важно. А то мы всё знаем, но не скажем. Или тогда мы все должны идти работать менеджерами по продажам. Потому что это важно, это твоя профессия. И я напомню, что я не защищала лично Ходорковского. Я защищала его как гражданина России от другого гражданина России. И публичные угрозы расправы – это уголовно наказуемое деяние.

«Немцовский перелом»

2482888

— Расскажи, чем ты сейчас здесь занимаешься? Ты корреспондент «Эха» в штатах, освещаешь предвыборную гонку, участвуешь в «Дорожной карте» и «Разворотах»… Ты на сайте сейчас присутствуешь даже больше чем в эфире.

— А это эффективнее, на самом деле. Больше выхлопа.

— Ты не каждый день пишешь.

— Я пишу, когда у меня есть вдохновение. Я вчера проснулась и вдруг вижу про Бастрыкина. Я вскакиваю с безумными глазами, потому что понимаю, что надо написать. По вдохновению очень важно всё писать. Я сама выбираю темы, которые мне интересны. Ну, а Рувинский может и не брать это на сайт. Он, кстати, не всегда берет то, что я пишу. Очень редко, но, бывает, отказывает.

— Но это не цензура.

— Нет, не цензура. Он мне никогда не говорит: «Вот здесь ты на Путина наехала, блог не поставлю». Тогда бы меня вообще никогда не ставили. Надо что-то про американские выборы написать, но мне почему-то Хиллари Клинтон потрясающе неинтересна. Ну правда, с ней всё понятно.

— Тебе нужно писать о том, что тебе интересно или что интересно аудитории «Эха»?

— Аудитории «Эха» интересен только один человек. Владимир Владимирович Путин. Мой блог в этой связи трансформировался. Я сначала писала какие-то огромные серьезные исследования, а потом поняла, что никто не читает, что лучше про Путина или хотя бы как-то связывать с ним. Вот успешно очень было недавно о том, на что живут американские президенты. Людей очень тронуло, что у Обамы ипотека.

— Я вот заметил, что острота твоего блога выросла после твоего отъезда за границу.

— Нет. Это неправильно. Вспомни мой блог про Кобзона – это мой шедевр был, он собрал полмиллиона просмотров на сайте «Эха». Блог про похороны Немцова – 300 тыс. просмотров.

— Всё равно есть ощущение, что после убийства Немцова не то, чтобы многие переродились… Но в случае с тобой — ты стала писать более ярко. Или это внешнее и обманчивое? И ты по-другому это как-то внутри чувствуешь?

— Дело в том, что после убийства Немцова я поняла, что со всеми нами покончено.

— Это был, действительно, переломный момент?

— Абсолютно переломный. Только он был переломный не в том смысле, что у меня крылья выросли. Я просто поняла, что, в принципе, уже не страшно. Зачем опасаться за свою жизнь или собственность, если у тебя их отнимут, когда захотят? Что, в Вашингтоне меня не смогут кокнуть, если захотят?

— Ну как, тут такие меры безопасности. Как они сюда попадут?

— Через российское посольство, я думаю.

— То есть полностью защищенной ты себя здесь не чувствуешь?

— Нет. Но те, кто хотели меня выдавить из страны, сделали это зря, потому что мои блоги стало еще больше народу читать. И я поняла, что это было такое освобождение, потому что реально со всеми нами покончено. Мы живем, потому что руки до нас не дошли или потому что повезло. Не потому, что наша жизнь чего-то стоит. Она ничем не защищена. И наша собственность ничем не защищена вообще. Поэтому она ничего не стоит. Так что можно быть спокойным, расслабиться. Это как больной раком в 4 стадии, ты знаешь, что ты умрешь. Такой вот Breaking Bad у меня начался.

— Главный герой там, который со всем смирился, начал хорошие деньги зарабатывать.

— Да, он успешным стал. Появляется какое-то безразличие к собственной судьбе, потому что она предрешена.

— Когда в Россию вернешься?

— …

Washington, D.C., 19 апреля 2016
Интервью взял Игорь Горбунов (EchoNews.ru)
Фото: EchoNews, собственные фото Карины Орловой

Оригинал: http://echo.msk.ru/blog/echonews/1766236-echo/

Отлично!
0
Неадекватно!
0

Партия Западный Выбор Сергиуш Манжиевский

Изображение пользователя Sergiuch Mangievski.

«Жертвой может оказаться каждый из нас»
АВТОР
Григорий Явлинский
политик

В стране разгул демонстративного насилия — массовое побоище на Хованском кладбище в Москве, драка с оружием на юношеском (!) чемпионате России по вольной борьбе в Старом Осколе, мерзкое нападение на Алексея Навального, его семью и его спутников в Анапе. А до этого — травля Михаила Касьянова, нападение на детей и учителей у московского Дома кино… В этом же ряду стоит и убийство Бориса Немцова…

Наглое насилие, в том числе вооружённое, становится частью жизни в России. Это не исключения, а новые правила. Правила, согласно которым сила и оружие рассматриваются, как главное средство решения всех проблем, а также как инструмент запугивания и подавления всех тех, кто тебе не нравится.

В обществе укоренилась готовность бить, калечить, браться за оружие по любому поводу и даже убивать! Всё это стало морально и психологически дозволенными средствами самовыражения.

Происходящее — прямой результат сращивания чиновничества с криминалом (как в случае с Хованским кладбищем) и политического курса российских властей на конфронтацию и войну, следствие пропаганды культа силы, бесконечного поиска врагов.

Уже размыта граница между обливанием зелёнкой и избиением, между метанием тортов и убийством. Если человек маркируются властью как «враг», «предатель», «иностранный агент», то против него сразу развязывается травля. Оппоненты власти становятся объектами уже не спонтанного, а спланированного насилия. Ситуация уже достигла той стадии, когда жертвой может оказаться каждый из нас.

Естественный и пока ещё доступный способ остановить нарастающее насилие и хаос в стране — это законная смена власти через сначала парламентские, а затем президентские выборы. Людей, которые выступают против нестабильности и развала, сегодня в России больше, намного больше, чем агентов хаоса. Надо только сделать правильный выбор, пока ещё есть шанс.

Выражаю поддержку и солидарность Алексею Навальному от своего имени и партии «ЯБЛОКО».

Оригинал: http://echo.msk.ru/blog/yavlinsky_g/1767196-echo/#

Отлично!
0
Неадекватно!
0

Партия Западный Выбор Сергиуш Манжиевский

Изображение пользователя Sergiuch Mangievski.

Kuzmina Iya
3 ч ·
"Учёные из Стэнфордского института социологических явлений путём психолингвистического анализа письменных работ около тысячи политических активистов из более чем двадцати стран мира установили прямую зависимость политических взглядов индивидуума от его коэффициента интеллекта. Материалом анализа послужили как публикации в официальных изданиях политических партий, так и газетные статьи известных журналистов, представляющих ту или иную позицию. Также в расчёт были взяты записи авторитетных блоггеров из ряда популярных блог-платформ, в частности таких, как Facebook, Twitter, Live Journal и Blogpost.
Самыми умными по результатам исследования оказались либералы, IQ которых варьируется в среднем от 125 до 155 единиц. Кэрол Льюиз, психоаналитик: "Либералы это те, кто каждый день пользуются головным мозгом, что в лучшую сторону отличает их от своих политических оппонентов. Трезвый взгляд на окружающую действительность, склонность к познаниям, воспитанность, способность на продуктивную деятельность, - всё это свойственно им в большей степени нежели другим, что доказывает значительное присутствие в идеологическом пространстве либерализма перспективных учёных, успешных предпринимателей, творческих личностей и тд и тп."
Вторыми, после либералов, идут консерваторы. Их средний IQ насчитывает от 105 до 120. Не думают, потому что боятся, - так охарактеризовал их специалист по психоанализу Кэрол Льюиз: "Консерваторы опасаются широко использовать свой разум, потому что они слишком религиозны, а вольнодумство, как известно один из самых страшных грехов. Именно поэтому поститься, молиться и запрещать аборты является основой их политической деятельности.
Вслед за консерваторами идут социалисты с уровнем интеллекта от 90 до 110. Кэрол Льюиз: "Социалисты также негативно относятся к интеллектуальной деятельности, но имеют на то совершенно иную причину, которая заключается в нежелании активизировать клетки головного мозга в процессе умственной деятельности. Проще говоря, левые не думают, потому что им неохота, что неудивительно, ибо именно на лени основана вся теория социалистической идеологии."

Отлично!
0
Неадекватно!
0

Партия Западный Выбор Сергиуш Манжиевский

Немцов был пассионарий,харизматичный лидер способный стать президентом.
Потому его и убил Путин.Но Немцов был один на всю страну.Остальных
убивать просто нет смысла.

Отлично!
1
Неадекватно!
0