Процесс советского периода

Введение

14 декабря в Тюмени начался суд над преподавателем Тюменского университета Андреем Кутузовым, обвиненным в публичных призывах к экстремистской деятельности (ч. 1 ст. 280 УК РФ). Андрея обвинили в изготовлении и раздаче листовок «Долой политические репрессии! Ментов к стенке!» на митинге 30 октября 2009 года. Сам Кутузов заявляет, что такие листовки не изготавливал и не раздавал. Раздача таких листовок не согласовывалась с организаторами мероприятия и никто из организаторов и участников митинга таких листовок не видел.

Однако местное ФСБ довело дело до суда, и оно будет рассмотрено мировой судьей Гариповой Еленой Александровной. Дело, безусловно, интересное. Не новость, что ФСБ, Центры «Э» и другие подобные структуры часто находят экстремизм в действиях, словах или публикациях различных людей. Но тут человека пытаются обвинить в изготовлении и распространении листовки, которую он просто не мог написать! Не мог человек, имеющий высшее филологическое образование, кандидат филологических наук, преподаватель, написать листовку с такими ошибками и призывами к насильственным действиям.

В суд так просто не попасть

И вот, чтобы разобраться в ситуации на месте, я появился у мирового суда. Но в сам суд еще надо попасть. А это, оказалось не просто. Судебный пристав Бешенцев отказался пропустить меня с фотоаппаратом. И не только меня. Многие «страждущие» не смогли пройти. Вообще, странные порядки в мировых судах Тюмени. С фотоаппаратом и видеокамерой не пускают без разрешения судьи или председателя суда. Аппаратуру на хранение не принимают.

Получается замкнутый круг, делающий практически невозможной работу журналистов и других людей с аппаратурой. Если человек без машины, то оставить оборудование ему негде и на суд он не попадет. А если человек пройдет на процесс, оставив технику за пределами суда, то потом, что бы ни решил суд, воспользоваться аппаратурой он в любом случае не сможет: ведь он пришел в зал суда без оборудования! Лично я человек «безлошадный» и свою любимую мыльницу не брошу. Так что мне пришлось бы «куковать» перед судом, не солоно хлебавши.

Ситуацию спас защитник Андрея Кутузова, адвокат Ладин. Он объяснил приставам, что есть договоренность с судьей. Приставы куда-то сходили, посовещались и решили пропускать с аппаратурой только журналистов. Мои «корочки» сработали, меня пропустили.

Весь этот произвол узаконен некой инструкцией, подписанной главным судебным приставом Тюменской области господином Замородских. При этом, спецслужбистам закон не писан. Некий господин, опознанный активистами как сотрудник милиции, ведет видеозапись всех входящих в суд. Ему, видать, разрешение не нужно.

Пройти КПП — полдела. Надо еще в зал суда попасть. Процесс привлек большое внимание местной общественности, но только семь человек смогли пробиться в зал судебных заседаний. Остальных не пустили, ссылаясь на отсутствие места.

Суд начался

Я - один из счастливчиков. Располагаюсь, включаю диктофон в своём мобильнике. Начинается судебное заседание... и сразу же - «наезд» судебного пристава. Сначала, он попросил выключить телефон. Я объяснил, что веду аудиозапись. Только с разрешения суда! - заявил пристав. Ссылаюсь на принцип гласности при отправлении правосудия, прописанный в УПК. На пристава Бешенцева это впечатление не произвело. Как я понимаю, всякие там нормы права для него пустой звук.

Спасибо судье Гариповой. Она, судя по всему, право знает. Судья объяснила, что аудиозапись вести мне можно. А вот фотографировать — нет. Судья разрешила провести короткую видеозапись оператору местного телевидения и на этом границы дозволенного закончились.

Процесс начался с ходатайств защиты. Адвокат Алексей Ладин попросил допустить в зал публику. Суд отказал на том основании, что процесс уже начался. Странная позиция. Ведь до начала заседания публику просто не пустили!

Второе ходатайство — вернуть системный блок компьютера. Ничего экстремистского в его содержимом следствие не нашло, но он необходим Андрею Кутузову для работы. Прокурор на это возразил, что системный блок приобщен к материалам дела и выдавать его нельзя. Судья с прокурором согласилась и в этом ходатайстве тоже отказала.

Третье ходатайство - приобщить к материалам дела экспертизу (комиссионное исследование) специалистов из Нижегородского государственного университета, судья удовлетворила, несмотря на возражения прокурора. Они сводились к тому, что эксперты не предупреждены об ответственности за проведение заведомо ложной экспертизы. Это — важное достижение защиты. Именно в этом исследовании говорится о том, что ни сотрудники Центра «Э», ни сотрудники милиции социальными группами не являются. А раз так, то отсутствует социальная группа, в отношении которой могла бы быть возбуждена ненависть или вражда.

Четвертое ходатайство — о вызове в суд экспертов, заключения которых являются доказательствами, на основе которых вынесено обвинительное заключение. К данным экспертам у защиты и подсудимого накопилось много вопросов. Это ходатайство суд удовлетворил, но отказался помогать защите в истребовании доказательств. А ведь все эксперты проживают в городе Екатеринбурге! Суд, конечно, выпишет повестки. Но что делать, если эксперты откажутся ехать добровольно? Как защита будет осуществлять принудительный привод этих людей? Посмотрим, как этот вопрос будет решен судом в дальнейшем.

Настало время стороны обвинения. На этом процессе она представлена сразу двумя работниками прокуратуры: господином Копеко из областной прокуратуры и его молодым коллегой из прокуратуры районной. Более молодой прокурор зачитал резолютивную часть обвинительного заключения: http://golosa.info/node/4568

Позиция защиты

После этого, адвокат Ладин обозначил позицию защиты. Защита уверена, что:

1.Андрей Кутузов не изготавливал, не распространял вменяемую ему листовку и не является ее автором.

2.Данное деяние вообще не может быть преступлением, потому что сотрудники МВД, Центра «Э» не являются социальной группой, в связи с чем не являются субъектом преступления ст. 280 уголовного кодекса. Так что нет ни состава преступления в действиях подзащитного Ладина, ни вообще события преступления.

После адвоката, выступил подсудимый Андрей Кутузов:
«Ваша честь! Уважаемая публика! Как уже сказано, виновным я себя не признаю полностью. Я действительно не раз являлся участником и организовывал различные публичные мероприятия, в том числе и протестного характера в городе Тюмени. Но только они не были направлены на дестабилизацию обстановки в Тюменской области, на возбуждение социальной розни, на воспрепятствование деятельности органов государственной власти, как об этом утверждает следствие.

Все эти мероприятия проводились с соблюдением действующего законодательства, в частности Конституции Российской Федерации, закона о публичных мероприятиях и других законодательных актов. Так был организован, в том числе, и митинг 30 октября 2009 года на Центральной площади города.

Я действительно являюсь автором текстов, размещенных в интернете за несколько дней до этого митинга, с целью информирования населения города о предстоящем мероприятии, которое перед этим было надлежащим образом согласовано, и тексты писались с целью пригласить население Тюмени на этот митинг.

Листовки с заголовком «Долой политические репрессии! Ментов к стенке!» я не изготавливал. Такая листовка ни мной, ни кем-либо еще из пяти организаторов данного митинга не согласовывалась и не утверждалась. То есть, она не входила в список тех материалов, которые планировалось распространять на митинге.

Да она и не могла быть включена в список этих материалов, поскольку призывы к насилию по отношению к сотрудникам милиции не могли входить в цели митинга. Этот митинг проводился с целью мирного выражения протеста против нарушений прав граждан Российской Федерации сотрудниками Центров по противодействию экстремизму при МВД Российской Федерации. На митинге участниками и организаторами высказывались требования к властям о закрытии и расформировании Центров по противодействию экстремизму.

Для этого совершенно не требуется никаких насильственных действий, это чисто организационная мера. Поэтому никаких призывов к насилию по отношению к сотрудникам милиции вообще и сотрудникам Центра по борьбе с экстремизмом в частности на митинге не звучало. В этом легко убедиться, просмотрев милицейскую видеозапись митинга, которая велась от начала и до конца и приобщена к материалам дела.

Соответственно, и листовку с заголовком «Долой политические репрессии! Ментов к стенке!» я на митинге не распространял: во-первых, потому, что она, как я уже говорил, организаторами митинга не утверждалась, во-вторых, потому, что она радикально противоречит целям и самой сущности этого митинга.

Утверждение следствия о том, что я имею личную неприязнь к конкретным сотрудникам Тюменского Центра «Э» совершенно бездоказательно. В материалах уголовного дела нет ни одного доказательства этого утверждения. Оно не соответствует действительности. Я просто не имел возможности развить в себе личную неприязнь каким-то сотрудникам Тюменского Центра «Э» так как не имел достаточно времени для того, чтобы пообщаться с кем-либо из них. Более того, как мне кажется, имеет место обратная ситуация: личная неприязнь некоторых сотрудников Центра «Э» ко мне.

В целом же, к сожалению, то дело, которое сегодня рассматривается в этом суде, я считаю случаем преследования за гражданскую политическую активность и за политические убеждения, не противоречащие законодательству Российской Федерации. Очень рад, что в этом судебном заседании мне придется говорить только правду. Надеюсь, что это будет касаться и остальных участников судебного процесса».

Допрос свидетелей обвинения

После выступления подсудимого начался допрос свидетелей обвинения.

Первой выступила свидетель обвинения Кузнецова, являющаяся сотрудницей Центра «Э». Она пояснила, что была на митинге в качестве наблюдателя. Была в штатском. Ее задача была ни во что не вмешиваться, а просто наблюдать за ходом митинга. Она получила листовку с заголовком «Ментов к стенке!» от Кутузова. Кроме того, кто-то дал ей еще одну листовку, но какую, она ответить затруднилась. Помявшись, она сообщила, что одна листовка была с текстом про Пушкина (листовка «Пушкин тоже экстремист» действительно раздавалась на митинге). Потом свидетель вспомнила еще об одной, двухсторонней листовке.

На этом утверждении защита оживилась и стала сыпать вопросами. Ведь получается, что одна листовка про Пушкина — односторонняя, двухсторонняя листовка тоже распространялась на митинге. Но если верить утверждениям госпожи Кузнецовой о том, что она получила всего две листовки, то для листовки «Ментов к стенке!», тоже односторонней, места не остается! После «допроса с пристрастием» со стороны защиты, свидетель так и не смогла ответить, когда же она увидела листовку «Ментов к стенке!» в первый раз: на митинге, или уже тогда, когда экземпляр этой листовки уже был доставлен в Центр «Э» свидетелями Урловым или Тесаловским?

Когда свидетеля стал допрашивать прокурор, то стало ясно, что они играют в одну игру: прокурор задавал Кузнецовой наводящие вопросы, содержащие в себе необходимый обвинению ответ. На все эти вопросы свидетель односложно отвечала «Да». Адвокат сделал об этом заявление, которое должно быть отражено в протоколе судебного заседания.

Вместе с тем свидетель заявила, что митинг проходил корректно, никаких оскорблений в адрес милиции и Центра «Э» она не слышала.

Следующий свидетель, господин Агейкин, шел вечером после работы и совершенно случайно оказался на центральной площади Тюмени. Он около получаса присутствовал на митинге, хотя такими вещами вообще не интересуется.

Такая позиция свидетеля естественным образом заинтересовала защиту. На вопрос адвоката Ладина, свидетель пояснил: «Я пришел, так как думал, что будет драка. Идут оскорбления, а сотрудники милиции бездействуют». Со слов свидетеля, он воспринял как оскорбление требования о расформировании Центра «Э», а также то, что в выступлении на митинге кто-то сказал, что сотрудники Центра «Э» кого-то изнасиловали или избили. По словам свидетеля, он получил листовку «Ментов к стенке!» от Андрея Кутузова. Листовку он, не интересующийся политикой, не выбросил, а положил ее в бардачок машины, она пролежала несколько месяцев. Кроме того, свидетель сообщил интересную деталь. Оказывается, к нему на митинге подошли два человека в штатском, предъявили удостоверения, содержания которых он не помнит, переписали данные. И потом, когда понадобилось, вызвали его на допрос. Тут и пригодилась листовка, много месяцев пролежавшая в бардачке.

«Фан-клуб Центра «Э»»

После допроса свидетеля Агейкина, в судебном заседании был объявлен перерыв. После перерыва, многие из желающих опять не смогли попасть в зал судебных заседаний. На этот раз, две трети мест для зрителей заняли некие одинаково стриженные и одетые молодые люди и похожие друг на друга женщины бальзаковского возраста. Этих людей активисты сразу же окрестили «Фан-клуб Центра «Э»». Когда я, по окончании судебного заседания спросил у дам, кто они и чем их заинтересовал этот процесс, они эмоционально отреагировали репликами: «я вам ничего говорить не буду», «вы нарушаете мои права».
Лишь мне и еще двум независимым наблюдателям удалось прорваться в зал. Остальные желающие опять остались «за бортом» судебного заседания.

«Забористые» свидетели

После перерыва первым был допрошен свидетель обвинения Урлов Сергей Александрович. Он человек без образования, недавно освободился по УДО и трижды отбывал наказание в местах лишения свободы за кражу и разбой. Свидетель пояснил, что шел с работы, остановился на полчаса у на Центральной площади для того, чтобы посмотреть, как люди будут бороться с бывшими УБОПОвцами. Он судимый, ему было это интересно. В милиции, по его словам, никого не пытают. Раньше у него было негативное отношение к сотрудникам милиции, а сейчас — никакого. Он получил листовку «Ментов к стенке» от Кутузова, опознав его по лицу и высокому росту. На вопрос адвоката, с его ли слов записаны показания, свидетель сообщил, что следователь формулировал его слова. Следователь, никогда не пишет со слов подозреваемого, обвиняемого. Он пишет юридическим языком. Урлов заявил, что сразу же распознал в листовке экстремизм и выразил свою гражданскую позицию, отдав листовку «Ментов к стенке» в милицию, в отличие от сотрудницы Центра «Э» Кузнецовой, экстремизм в листовке не распознавшей.

Далее выступил свидетель обвинения Тесаловский Алексей Евгеньевич. Он сообщил о том, что проходил мимо, прослушал о чем митинг. Листовки давали девушки и молодой человек. Молодой человек дал листовку, показавшуюся ему подозрительной: «Ментов к стенке», листовка против власти и милиции.

На вопрос прокурора: «В чем вражда заключалась»? Свидетель: ««Не помню. В милицию обратился сам. Но сначала, листовку увидели мои сотрудницы и сообщили, кому следует».

В этом месте защитник подсудимого сделал заявление: протоколы допросов свидетелей обвинения до запятой аналогичны зачитанным ранее.

Свидетельства милиции в пользу подсудимого

В конце судебного заседания, начался допрос присутствовавших на митинге сотрудников милиции. Первым, выступил свидетель обвинения Самодуров Сергей Викторович, представившийся участковым милиционером.

«Я присутствовал на митинге в частном порядке. Смысл выступлений касался ненужности Центров «Э». Раздавались листовки о Пушкине и газета «Трудовая Тюмень». Прямых оскорблений не было, но общая смысловая нагрузка негативная».

Затем выступил свидетель обвинения Кобзя Евгений Викторович, старший уполномоченный отделения милиции № 7: «Мы выполняли функцию наблюдения. Я производил видеосьемку. Были сценки. Какие — не помню. Народу было человек 30 — 50. Организаторов не больше 10. Листовки, возможно, раздавались. Не помню, не скажу. Мне сказали фиксировать нарушения общественного порядка. Но все было спокойно».

Последним выступил в качестве свидетеля сотрудник милиции Александров. Он дал показания, аналогичные показаниям своих коллег. Все было спокойно, оскорбительных высказываний не было, листовки «Ментов к стенке» не видел.

Показания сотрудников милиции показались мне полностью правдивыми. Эти люди действительно были на митинге, никаких оскорбительных отзывов они не слышали, листовки «Ментов к стенке!» не видели. Эти свидетели обвинения дали показания в пользу подсудимого. А ведь их сложно заподозрить в симпатиях к Кутузову!

Странные понятые

Свидетель обвинения понятая Белых Анастасия Юрьевна. Студентка 4-го курса Института государства и права ТюмГУ. Так объяснила свое участие в обыске на квартире Андрея Кутузова: «Ко мне подошли сотрудники ФСБ и предложили поучаствовать в обыске. Я согласилась». По ее словам, дверь сначала не открывали, но потом открыли. В комнате стоял книжный шкаф. В нем, и рядом, в коридоре, в платяном шкафу изъяли эти листовки, книги, дискеты, компьютер, ноутбук. «Присутствовали следователь, оперативники один — два. Обыск проводили последовательно. Я исключаю подброс листовки. Конкретно касаемо листовок: о других листовках, не помню. Кутузов ни о чем ничего не заявлял».

В этом месте, на вопрос адвоката Андрей пояснил, что он заявлял о том, что не все изъятое принадлежит ему, и это отражено в протоколе обыска.

Свидетель: в шкафу были только эти листовки.

На вопрос адвоката, Андрей Кутузов пояснил: «Я не имею обыкновения хранить печатную продукцию в прихожей в платяном шкафу. Из комнаты выходили и оперуполномоченные, и сам следователь. В процессе обыска понятые тоже выходили. Всего присутствовало: 1 следователь, 2 оперуполномоченных, 2 понятых, 1 человек, не отраженный в протоколе, 1 уполномоченный ФСБ».

После наводящего вопроса прокурора свидетель вспомнила, что еще изъяли принтер.

Следующий свидетель обвинения - Барахоев, понятой:

«К нам подошли сотрудники ФСБ и предложили поучаствовать в обыске. Мы согласились. Всего присутствовало: 1 следователь, 2 оперативных сотрудника, ещё один следователь, 2 понятых. Подсудимый открыл дверь, вошли и начали обыскивать. Обыск проводился последовательно. Изъяли листовки «Ментов к стенке», плакаты на балконе. Листовок была большая пачка, они были найдены в коридоре. Изъяты системный блок, книги, ноутбук». Интересно, что Барахоев пояснил, что обыск проводили два следователя (!).

Вопрос прокурора: изымали принтер, факс, телефон? «Нет. Не помню. В коридоре обнаружены листовки «Ментов к стенке». Уполномоченных минимум 2, максимум — 3 — 4. Сколько всего изъято листовок — не помню. Запомнилась на слух эта листовка. Названия других — не помню».

Еще один свидетель

Свидетель обвинения Гилев. Его показания - «калька» с показаний других свидетелей обвинения, утверждавших, что получили листовку «Ментов к стенке» от Кутузова. Он шел после работы, задержался на митинге на полчаса... и так далее, и тому подобное.
Свидетель Гилев утверждал, что Кутузов выкрикивал оскорбительные фразы в адрес сотрудников милиции. О том, что Кутузов выступал — не помнит. Листовки положил в папку с документами и достал их оттуда через много месяцев, после того, как ему позвонили и пригласили на допрос в ФСБ.

Гилев и некоторые другие свидетели, «получившие» листовку от Кутузова, утверждали, что у Андрея была прическа — хвост. И такая прическа действительно была — на момент опознания, через несколько месяцев после митинга. Но на митинге у Кутузова была другая прическа — просто длинные волосы. Они еще не успели отрасти настолько, чтобы собрать их в хвост.

На этом допрос свидетелей обвинения в этот день был закончен. Объявлен перерыв в судебном заседании. Следующее заседание назначено на 12 января 2011 года, в 10 часов.

Странности

Лично у меня возникли вопросы, на которые я пока не получил ответа.

1.Все свидетели обвинения, получившие крамольную листовку от Кутузова, опознали листовку «Ментов к стенке», не вспомнив названия других листовок. Эти свидетели вообще почти не помнят того, что происходило на митинге, но зато уверенно утверждают, что, несмотря на темное время суток они получили листовку именно от Кутузова. Очень избирательная память у свидетелей обвинения.

2.Понятые во время обыска обычно берутся из числа соседей, по месту проведения обыска. В этом случае, понятые были взяты из студентов Института государства и права, будущих юристов, не скрывавших, что пригласили их для участия в обыске сотрудники ФСБ. По их словам получается, что они с радостью забросили учебный процесс (обыск проходил утром) для того, чтобы поучаствовать в этом мероприятии.

3.Понятые тоже не смогли вспомнить названий никакой другой печатной продукции, изъятой у Андрея Кутузова. Кроме того, ни один из них не смог вспомнить, что был изъят принтер. Они вспомнили об этом только после того, как прокурор «освежил» им память наводящими вопросами. То, что принтер был изъят, подсудимый не скрывает. Но это говорит о качестве работы таких понятых.

4.Все свидетели обвинения, «вспомнившие» о получении незаконной листовки, утверждали, что у Кутузова была прическа — хвост. И такая прическа действительно была в момент опознания. Но за несколько месяцев до этого, на митинге, у Андрея была другая прическа. Так были ли эти свидетели на митинге, или впервые увидели Андрея на опознании?

5.Судья возложила бремя доставления свидетелей в суд на сторону защиты. Вплоть до принудительного привода. При этом она отказалась помочь защите в истребовании доказательств, что свидетельствует о неравных возможностях у защиты и обвинения. Как защита сможет доставить в суд свидетелей из Екатеринбурга, если те откажутся ехать добровольно?

6.Гилева нашли в результате «оперативно-розыскных мероприятий». Как такое возможно, если учесть, что у следствия не было о нем вообще никаких данных?

7.Представители прокуратуры в ходе судебного заседания указывали на Кутузова свидетелям обвинения и говорили: это он или нет? Давали на обозрение листовки с вопросом: «эту листовку давали вам на митинге»? При этом никаких других листовок обозреть не предлагали. Можно ли это назвать объективным опознанием?

8.Показания, данные Гилевым, Урловым, Агейкиным, Тесаловским на следствии и в суде абсолютно одинаковые! Показания, данные на следствии, совпадают до последней запятой! Как такое возможно?

Предварительный диагноз

На процессе, назначенном на 12 января, будет продолжен допрос свидетелей обвинения. Посмотрим, что новенького приготовило обвинение. А пока у меня сложилось впечатление чего-то старого, хорошо знакомого. Вспомнил! Именно так, очень похоже, проходили процессы над диссидентами в семидесятых годах прошлого века. Я много читал об этом. Отрежиссированные, под один шаблон изготовленные показания свидетелей, странная, одинаковая публика, похожая на оперативников спецслужб, заполнявшая залы, слежка за всеми людьми, пришедшими на процесс, запрет на фиксацию происходящего в зале судебного заседания... Говорят, что времена меняются. Но не всегда, и не во всем.

То, что происходит сейчас в мировом суде города Тюмени напоминает мне реликтовый процесс советского периода.

Глеб Эделев
http://www.echoekb.ru/blogs/2010/12/17/1/1618/0/