Дополнительное меню

Реплика Андрея Кутузова в прениях на суде 9.03.2011: "конструирование реальности обвинения"

+1
+1
-1

В своём слове мой защитник достаточно подробно изложит позицию защиты и все обстоятельства, свидетельствующие в мою пользу.
Я бы хотел сказать немного о другом. Перед прениями я был уверен, что когда обвинение будет представлять свою позицию, оно подробно расскажет о том, как в эту позицию вписываются все факты, вскрытые в ходе судебного заседания, вещественные доказательства, показания свидетелей и так далее. То есть, я предполагал, что обвинение представит нам, если так можно выразиться, свою версию реальности — свою версию того, как же происходили все события, которым посвящено рассматриваемое сегодня уголовное дело.
Однако обвинение, к моему удивлению, не стало этого делать. Фактически, старший помощник прокурора Капеко ограничился формальным пересказом обвинительного заключения, добавив лишь несколько своих реплик, не объясняющих странности и противоречия, вскрытые в ходе судебного следствия.
Поэтому я решил, как это парадоксально ни звучит, представить позицию обвинения. То есть, описать ту версию реальности, которую предлагало сначала следствие, а сейчас уже и обвинение. Надеюсь, суд даст объективную оценку как той версии реальности, которую предлагает защита, так и этой, которую я сейчас представлю.

Я не буду ничего фантазировать, а буду брать сведения исключительно из материалов уголовного дела и фактов, вскрывшихся в судебных заседаниях.
Итак, что же было? Как известно, в августе 2009 года я получил извещение о том, что уголовное дело против меня, оперативное сопровождение которого осуществлял центр «Э», прекращено. Следователи не смогли собрать никаких доказательств того, что я наносил какие-то надписи на стены военкоматов и дело развалилось. Тем не менее, до этого следствие тянулось с января 2009 года, я пробыл двое суток в изоляторе, у меня проводился обыск, были допросы и так далее. То есть, центр Э дал понять, что держит меня под контролем.

Дальше я буду говорить о себе в третьем лице, так как речь идёт не реальности как таковой, а о реальности, конструируемой ФСБ и прокуратурой.
Митинг за расформирование центров «Э» состоялся в Тюмени 30 октября 2009 года, меньше чем через три месяца после получения Кутузовым этого извещения. Тем не менее, по версии обвинения Кутузов, видимо, уже забыв о совсем недавней семимесячной истории с предыдущим уголовным делом, решил осуществить явную провокацию.
В чём её суть? Как показывали организаторы митинга 30 октября 2009 года и другие свидетели, митинг готовился совместно пятью официальными организаторами при помощи большого количества сочувствующих. Пять организаторов это Кутузов, Постников, Савелков, Слободчиков и Фахретдинов. Естественно, все организаторы знали, что на митинге будет огромное количество сотрудников милиции в форме и в штатском: во-первых, потому что на протестных митингах это всегда так (а организаторы проводили до этого немало митингов), а во-вторых, потому что тема митинга почему-то представляется правоохранительным органам особо острой. Поэтому все требования митинга, текст листовок и другие аспекты мероприятия обсуждались организаторами заранее и довольно подробно, в том числе с целью обезопасить их самих и других участников митинга от возможных провокаций. Это просто инстинкт самосохранения.
Тем не менее, по версии обвинения злобный экстремист Кутузов (напоминаю, уже, видимо, забыв, о предыдущем деле и совершенно потеряв инстинкт самосохранения) затаил желание распространить на этом митинге листовку с названием «Долой политические репрессии! Ментов к стенке». Согласно мнению работника тюменского центра «Э» А.Ю. Баранова (в его допросе, л.д. 170, 1 том), Кутузов «является наиболее грамотным и активным участником и организатором» публичных мероприятий, проводимых в Тюмени. Такой грамотный активист, как Кутузов, конечно же, не мог не понимать, что листовка с заголовком «Ментов к стенке», распространяемая на столь заметном митинге, неизбежно вызовет в дальнейшем проблемы с милицией вообще и с центром «Э» в частности. Тем не менее, в своём безудержном экстремизме Кутузов всё же решился на создание такой листовки, хотя до этого ни разу в жизни ничего такого не делал. Во всяком случае, судя по делу, обвинению об этом неизвестно. То есть, желание это возникло у Кутузова внезапно — ни до этого митинга, ни после у него таких желаний и поступков не проявлялось. Ни на одном митинге тюменских анархистов подобные призывы не звучали (об этом говорили свидетели в суде). Видимо, внезапный и немотивированный приступ агрессии. Да, мотивы возникновения этого желания тоже непонятны, поскольку, чтобы «отомстить» центру Э за предыдущее уголовное дело, Кутузову гораздо проще было подать иск на реабилитацию и попытаться отсудить с государства денег, а не подставлять себя и товарищей раздачей подобных листовок. Остаётся только вариант внезапного приступа безумия.
Итак (по версии обвинения), Кутузов пошёл на хитрость и обманул даже своих товарищей. На встрече в ТЦ «Гудвин» за несколько дней до митинга (о которой говорило несколько свидетелей) он ни словом не обмолвился о своих коварных планах. Вместо этого он обсуждал общие тексты листовок, даже поддержал предложение Михаила Агапова о внесении в листовку нового требования — о выборных общественных советах при ГУВД.

Наивные товарищи не заподозрили Кутузова в нечестности, а между тем, придя домой, он начал свою чёрную экстремистскую деятельность. Для начала он взял текст существующей листовки и зачем-то убрал из него требование о выборных общественных советах. Затем Кутузов начал добавлять в листовку текстовые фрагменты — про «оборотней в погонах», про «народец тупой», про «дебилов-убоповцев» и про «истребить центры Э». В список требований он добавил призыв «закидывать камнями и разрисовывать здание центра Э, разбивать стёкла машин и устраивать флэшмобы».
Всё это злобный экстремист Кутузов, видимо, делал в состоянии помрачения сознания, поскольку умудрился создать эти текстовые фрагменты так, что они по лексическому составу (набору слов) совершенно не соответствуют его обычным текстам (как следует из внесудебных исследований). Кроме того, при вставке призыва насчёт центра Э он полностью забыл о своей грамотности и ораторских способностях, поскольку вставил этот призыв, обращённый к «сознательной молодёжи», посреди требований, явно обращённых к властям, типа «расформировать центры Э» и «удалить из законодательства понятие экстремизма». То есть, допустил явное нарушение коммуникативной направленности листовки. Что-то затмило опытному и грамотному активисту глаза, так что он внезапно начал писать листовку, обращённую непонятно к кому — то ли к молодёжи, то ли к властям.
Более того, по версии обвинения, Кутузов, видимо, в этом своём умопомрачении потерял всё знание русского языка, приобретённое в школе, ВУЗе и в процессе написания кандидатской диссертации по филологическим наукам. Ведь как раз в этих вставленных Кутузовым самостоятельно фрагментах, он допускает орфографические (большая буква «Т» в словосочетании «Тюменские анархисты» и других подобных»), и пунктуационные (отсутствие запятой после деепричастного оборота в первом абзаце) ошибки, внезапно начинает использовать разговорную и откровенно просторечную лексику («народец тупой», «менты», «жулики» и т. д.). Именно эти фрагменты приводятся в пример в исследовании ТГУ, когда там говорится о неряшливости и поспешности изготовления листовки. Поскольку в других листовках, распространявшихся на митинге, а также в других частях всё той же листовки подобных признаков не обнаружено, стоит заключить, что Кутузов на момент составления данного текста действительно находился, видимо, в неадекватном состоянии, ведь он:
1) Совершенно забыл об осторожности при раздаче на публичном митинге листовок с подобным названием;
2) Внезапно начал изъясняться абсолютно нехарактерным для него языком.
Но на этом, по версии обвинения, приступ безумия у Кутузова не закончился. Он почему-то не стал тут же распечатывать получившуюся листовку на своём лазерном принтере, а побежал в какое-то другое место и распечатал там эту листовку на струйном принтере, причём цветном (см. л.д. 76, 2 том). Дома у Кутузова струйного принтера нет, что подтверждается протоколом обыска (л.д. 9, 3 том). Затем он вернулся домой и продолжил совершать безумства. А именно, Кутузов изменил системное время на своём домашнем компьютере, «прокрутив» его на полгода вперёд и установив дату 17 июня 2010 года вместо 29 октября 2009 года, что имело место на самом деле. Сделал он это, по всей видимости, от дьявольской хитрости и желая затруднить работу будущего следствия (вероятно, Кутузов заранее знал, что по листовке заведут уголовное дело и намеренно к этому готовился).
Итак, изменив системное время, Кутузов ещё немного подредактировал текст листовки. Видимо, владелец струйного принтера сообщил ему о некоторых правилах орфографии и Кутузов убрал большие буквы из тех мест, где они не нужны. Отсутствующую запятую после деепричастного оборота кандидат филологических наук продолжал не замечать. Точно так же он не замечал погрешностей в оформлении текста — например, разнобоя в видах кавычек. Кутузов распечатал листовку на лазерном принтере несколько раз, при этом исправляя размер шрифта (см. разницу между листовками на л.д. 81 и 82, 2 том). Наверное, подбирал понравившийся вариант. При этом не понравившиеся варианты он не выкидывал, а заботливо складировал в тумбочку для белья и полотенец в прихожей (см. протокол обыска, л.д. 9, 3 том). Наконец, распечатав всё это, Кутузов сохранил файл. Тем не менее, тут его махинации с поддельной датой внезапно прекратились. Кутузов осознал, что обманывать нехорошо, вручную выставил сохранённому файлу дату создания 29 октября 2009 года, соответствующую реальности, и вернул системное время в то же состояние. О том, что дата сохраняется в OpenOffice, он чудесным образом забыл.
Кроме того, Кутузов решил ещё и записать CD-диск с этой крамольной листовкой сразу в двух форматах — ODT и PDF. Более того, у него опять проснулась дьявольская хитрость и для записи диска он специально инсталлировал себе на компьютер (где уже несколько лет стояла только операционная система Linux) операционную систему Windows, установил в неё программу Nero Burning Rom и воспользовался для записи диска именно ею. Записать диск стандартной Linux-программой K3B он не захотел. Видимо, уже перед митингом он стремился скрыть следы преступления. После записи диска, Кутузов коварно удалил Windows со своего компьютера — ведь по протоколам осмотра изъятых компьютеров от 28 июня 2010 года (л.д. 142, т.3) на них стоит только Linux.
Судя по тому, что диск (по версии обвинения) был обнаружен при обыске у Кутузова через полгода после митинга, Кутузов никому его не отдал и записывал просто «на память». Наверное, любовался по вечерам листовкой, причём любовался именно с диска, ведь на компьютерах у него такая листовка не обнаружена. Впрочем, можно ещё предположить, что Кутузов специально записал и хранил этот диск вместе с листовками, чтобы облегчить работу будущему следствию, ведь, как мы помним, у него проснулась совесть.
Распечатав экстремистские листовки и заботливо записав их на CD-диск, экстремист Кутузов отправился спать, а следующим вечером пошёл на митинг.

Что, по версии обвинения, происходило там?
На митинг экстремист Кутузов принёс те самые листовки — как распечатанные на струйном принтере, так и на лазерном. Другим организаторам он их не показал, но тем не менее, чудесным образом умудрился раздать их нескольким лицам. То есть, помутнение сознания, начавшееся у Кутузова накануне, продолжалось: на согласованном с властями митинге, окружённом 60 сотрудниками милиции (см. л.д. 80, 5 том) и неизвестным, но явно значительным количеством сотрудников центра «Э» и ФСБ, под прицелом милицейских видеокамер Кутузов раздаёт незнакомым людям листовки «Ментов к стенке». В общем, «безумству храбрых поём мы песню».
Однако, учитывая, что организаторы и другие люди, присутствовавшие на митинге по своей доброй воле показывают, что Кутузов во время митинга практически не отходил от «сцены», выступал и возился с аппаратурой, а листовки раздавали другие люди (и это подтверждается милицейской видеозаписью митинга), экстремист Кутузов, вероятно, коварно отбегал от сцены в тайне от товарищей, оглядывался, не следит ли за ним видеокамера и только потом вручал случайно встреченным людям крамольные листовки. Такова картина реальности, конструируемая обвинением.
Интересен также и выбор Кутузовым объектов для раздачи листовок: их получили сотрудница центра «Э» Кузнецова, работник Уралсвязьинформа Гилев и трижды судимый автослесарь Урлов. Господа Тесаловский и Агейкин тоже получили от кого-то крамольные листовки, от кого — не запомнили, но обвинение предполагает, что, скорее всего, от Кутузова.
Поразительное совпадение — Кутузов умудрился дать листовки именно людям, которые либо (судя по материалам дела) обладают повышенной гражданской сознательностью (при этом, правда, «политикой не интересуются»), либо обострённой памятью и склонностью хранить не интересующие их бумажки дома, либо связаны с правоохранительными органами, либо просто являются их сотрудниками.

Детализирую эту часть реальности, конструируемой обвинением. Итак, Кутузов дал экстремистские листовки:

1) Тесаловскому (предположительно) и Урлову, каждый из которых независимо друг от друга обратился с этими листовками в отделение милиции, при этом, правда, документация по обращению Тесаловского и по выдаче им этих листовок, куда-то пропала, но это мелочи. Поразительная удача для следствия — безработный Тесаловский и трижды судимый Урлов сразу углядели в листовках «что-то подозрительное» и сделали возможным собственно заведение уголовного дела. Ещё более удачно, что эти люди вообще оказались на митинге случайно — ни один из них политикой не интересуется (хотя экстремизм в текстах определяют безошибочно). Поразительное совпадение, что именно этим сознательным членам общества Кутузов вручил свою крамольную листовку!

2) Ещё одно чудесное совпадение — такую же листовку получил свидетель Агейкин. Чудесное оно потому, что именно к Агейкину во время митинга подходили какие-то сотрудники ФСБ и зачем-то взяли у него паспортные данные (Агейкин сообщил это в ходе судебного заседания 14 декабря 2010 года). По паспортным данным Агейкина, видимо, и нашли через 3,5 месяца, когда вызвали его на допрос в ФСБ. Конечно же, паспорт у него сотрудники ФСБ проверили совершенно случайно, повинуясь зову души. Они не могли предполагать, что именно Агейкину злобный экстремист Кутузов вручит листовку. Это только выглядит так, как будто они заранее всё предвидели. И ведь опять удачное совпадение — Агейкин, тоже совершенно не интересующийся политикой, положил полученные листовки в бардачок машины, где они и пролежали у него три с половиной месяца. Ну подумаешь — листовки «Ментов к стенке» в бардачке машины, мало ли что люди в бардачке хранят. Кто-нибудь мог бы подумать, что Агейкин специально хранил их, дожидаясь вызова в ФСБ и выемки, но версия реальности «от обвинения» подобные возможности, конечно, отметает.

3) Свидетель Гилев — такая же удача следствия. Политикой, опять же не интересуется, на митинге оказался случайно. Зато полученные листовки бережно сохранил «вместе с рабочими документами», а того, кто ему их дал, тщательно запомнил (см. протокол его допроса, л.д. 156, т. 1). Как повезло следователю, что Кутузов давал листовки именно людям, которые не выкинули их в урну после прочтения, не отдали знакомым, не просто забыли про них — а либо сдали листовки в милицию, либо бережно хранили месяцами. Кстати, у Гилева на митинге паспортные данные никто не собирал, но найти его для ФСБ позже не представило проблемы — секретные оперативно-розыскные мероприятия дали такую возможность. Запомним, кстати, что ФСБ может найти иголку в стоге сена и людей, которым дали листовки на большом митинге. Чуть позже мы увидим случай странной паузы в этих возможностях ФСБ.

4) Добавим, что помрачения сознания продолжались и у Агейкина с Гилевым. Первый слышал на митинге из микрофона столь сильные оскорбления сотрудников милиции, что ему казалось будто вот-вот начнётся драка, а второй видел, как «Кутузов подбегал к микрофону и выкрикивал оскорбительные фразы в адрес сотрудников милиции». Поскольку ни один из сотрудников той самой милиции, городской администрации и организаторов и участников митинга, допрошенных на следствии и в суде, таких вещей не слышал и не видел (по их мнению, митинг вообще прошёл спокойно и без происшествий), то следует признать, что Кутузов заразил своим безумием невинных прохожих Агейкина и Гилева.

5) По версии обвинения, Кутузов ещё вручил листовку сотруднице Центра «Э» Кузнецовой. Её поведение после этого было очень странным, но ведь обвинение уже увидело, что в этой истории у её персонажей возникают внезапные помрачения сознания, так что не удивилось. Итак, Кузнецова, штатный сотрудник центра по борьбе с экстремизмом, в отличие от Урлова, Тесаловского и Гилева, не усмотрела в заголовке «ментов к стенке» ничего такого ужасного, спокойно взяла её, а потом отдала своим коллегам в машине (см. её показания в суде 14 декабря 2010 года). Кто-нибудь мог бы сказать, что этим она совершила преступление (публичное распространение экстремистских материалов), но обвинение-то знает, что это просто у человека то же самое временное помрачение, что у Кутузова. И вообще, как она сама сказала в суде, «пресечение преступлений не входило в её задачи». В картине реальности обвинения у Кузнецовой задачи особые, не такие, как у обычных сотрудников милиции.

Что происходило потом? А потом митинг закончился (около 19 часов, как и указано в уведомлении на его проведение) и трижды судимый за разбой и грабеж свидетель Урлов внимательно прочитал полученную листовку. В отличие от подавляющего большинства российских заключённых, после своих трёх отсидок Урлов не обиделся на сотрудников милиции, а, напротив, стал относиться к ним лучше (как он сам заявлял в судебном заседании 14 декабря 2009 года). Поэтом фраза «ментов к стенке» его шокировала, и, полный обиды за милиционеров, он побежал в ОМ-4 УВД по г. Тюмени. Почему я говорю «побежал»? Да потому что, по протоколу объяснения, данного им в ОМ-4 (л.д. 28, т.1) объяснение он начал давать уже в 19 часов 30 минут. Учтём, что от Центральной площади г. Тюмени до ОМ-4 (улица Горького) минут 20 ходьбы, а ведь Урлову нужно было там ещё объяснить дежурному, чего он хочет, должны были выделить сотрудника для взятия объяснения, а это всё дело не двух минут. Следовательно, Урлов в милицию действительно направился практически бегом. Вероятно, так на него повлияло содержание листовки: в другом объяснении от 18 ноября 2009 года (л.д. 58, т.1) рецидивист Урлов практически не имеющий образования (он сам это сказал в суде 14 декабря), от шока даже начинает выражаться языком не меньше чем доктора юридических наук: «я полностью воспринял её [листовки] содержание и смысл, как открытый призыв к осуществлению насильственных действий в отношении сотрудников милиции из Центра Э, способных повлечь тяжкие последствия, поскольку в данной листовке содержались призывы к ликвидации Центра Э любыми способами, в том числе насильственными». Вот что крамольные листовки творят с людьми!
В ОМ-4 массовое помрачение сознания продолжилось. Капитан Забокрицкий, бравший у Урлова объяснение, не обратил внимания на то, что Урлов говорит, что подошёл на Центральную площадь в 19-15! Если бы это было правдой, то в этом случае Урлову, чтобы начать давать объяснение в 19-30, пришлось бы в ОМ-4 не бежать, а просто телепортироваться, ведь на Центральной площади он успел послушать речи, посмотреть сценки и фаершоу, получить листовку, и только после этого, согласно его объяснению, пошёл в милицию. Так что объяснить эти чудеса можно только тем, что Забокрицкому тоже что-то затмило разум. Тем более, что он ещё и изъял у Урлова листовки «в соответствии со статьей 27.10 КоАП РФ» (л.д. 29, т.1), а протокол об административном правонарушении, необходимый при этом по закону, составить забыл. Но всё же объяснение капитан получил и листовку у Урлова изъял. Правда, в рапорте начальнику ОМ-4 полковнику Стрехнину (л.д. 27, т.1) Забокрицкий почему-то написал, что Урлов обратился в ОМ-4 около «20 часов», а не в 19-30, как указано в им же составленном протоколе объяснения. Ну тут понятно — опять помрачение сознания. Эпидемия какая-то. Добавим ещё, что следствию снова очень повезло: капитан Забокрицкий оказался таким же прозорливым как Урлов и в рапорте пишет, что «изъяты листовки, содержащие призывы экстремистского характера». Прямо никаких экспертиз не нужно с такими капитанами. Даже не написал «предположительно экстремистского характера». Сразу «экстремистского».

Затем в реальности, конструируемой обвинением, начинают происходить настоящие чудеса. Забокрицкий упаковал две листовки и одну газету «Трудовая Тюмень» в прозрачный файл и запечатал его печатью ОМ-4 (л.д. 29, т.1). С первого взгляда определив в листовках экстремизм, капитан отправил файл в Центр по противодействию этому самому экстремизму (л.д. 25, т.1). Там сотрудники этого центра проявили паранормальные способности и оценили содержимое файла, даже не вскрывая его (во всяком случае, в деле нет никаких протоколов вскрытия). Применение паранормальных способностей позволило выяснить, что пакет нужно отправить в ФСБ. Отправили (л.д. 24, т.1).
В ФСБ составили отдельное поручение найти лиц, распространявших на митинге листовки «Долой политические репрессии! Ментов к стенке» и «Пушкин тоже экстремист» и газету «Трудовая Тюмень» и получивших их (л.д. 32, т.1). Кроме того, отправили, опять не вскрывая (протоколов вскрытия в деле нет), тот самый прозрачный файл на исследование в ТюмГУ. Следует понимать так, что в ФСБ паранормальные способности тоже обычное явление и сотрудники этой уважаемой службы видели содержимое пакета насквозь и без всяких вскрытий.
Уже 11 ноября на отдельное поручение поступил ответ, в котором содержались полные данные всех организаторов митинга, включая их отношения с различными общественными движениями. И, конечно, домашние адреса. Казалось бы, раз было поручение найти лиц, распространявших листовки, нужно бы сначала спросить у организаторов митинга, кто, собственно, на акции этим занимался. Кому знать, как не им? Но тут, вероятно, опять вступило в игру заразное помрачение сознания. И о необходимости найти и допросить организаторов митинга просто забыли. Занялись более важными вещами.

Не буду утомлять слушателей перипетиями того, как в ноябре 2009 года следователь Сухарев, то возбуждал, то прекращал, то снова возбуждал уголовное дело по листовке «Долой политические репрессии! Ментов к стенке». Важно то, что 17 ноября из ТГУ, наконец, пришло долгожданное исследование, в котором листовка про «ментов к стенке» объявлялась экстремистской. На следующий же день, 18 ноября, Урлов был вызван в ФСБ и дал объяснение по делу. Обстановка ФСБ, кстати, подействовала на него волшебным образом: он резко изменил свои показания по сравнению с объяснением 30 октября, сразу после митинга (л.д. 58, т.1). Например, он уже не настаивал на том, что пришёл на митинг в 19-15, а сказал что пришёл туда в 18 часов (митинг по уведомлению был заявлен с 18 до 19). Кроме того исчезли странные показания из предыдущего объяснения, что Урлов шёл от остановки «Океан» к остановке «Горсад» через Центральную площадь и потому попал на митинг (попробуйте сами таким маршрутом пройти — несколько странный путь). 18 ноября Урлов уже показывает, что шёл не к остановке «Горсад», а к остановке «Сквер». Действительно, обстановка ФСБ волшебным образом действует на свидетелей. Хотя, казалось бы, первые показания, данные сразу после события — самые правдивые, то тут, согласно версии обвинения, не тот случай.
Кроме того, в рамках взятия этого объяснения следователь Сухарев проявил подлинно паранормальные способности. В конце объяснения он предъявил Урлову для ознакомления те самые две листовки «Долой политические репресии!» и «Пушкин тоже экстремист», а также газету «Трудовая Тюмень». Урлов сообщил, что да, это те самые листовки и газета. В чём же паранормальные способности? А в том, что Сухарев достал все эти материалы из ещё не вскрытого конверта. При понятых конверт из ТюмГУ с этими листовками и газетой был вскрыт лишь 25 ноября, через неделю после взятия объяснений у Урлова (л.д. 1, т.4). То есть, 18 ноября Сухарев усилием воли без понятых достал из конверта материалы, предъявил их Урлову и вложил обратно в пакет. А 25 ноября понятые расписались в том, что «конверт видимых повреждений не имеет». Да, вот такие экстрасенсорные способности у следователей ФСБ, согласно картине реальности, которую, повторюсь, конструирует обвинение.

Затем следствие в лице А.С. Сухарева на протяжении января и февраля допросило нескольких милиционеров, которые показали, что таких листовок на митинге не видели, никаких экстремистских высказываний от участников митинга не слышали. Но поиски авторов крамольной листовки продолжились. 10 февраля «в ходе оперативно-розыскных мероприятий» ФСБ выяснила, что листовку получили Гилев, Агейкин и Тесаловский (л.д. 9, т.5). Агейкина, как мы уже знаем, переписали ещё на митинге, Тесаловский сам отнёс листовку в милицию (там ему не встретилось такого же капитана Забокрицкого, поэтому ни объяснений с не го не взяли, ни протокол изъятия не составили), а вот как нашли Гилева — это, по версии обвинения, видимо, секретные технологии ФСБ.
Всех троих допросили в феврале-марте 2010 года. Все трое показали, что получили ту самую листовку. На Тесаловского, между прочим, при этом снизошёл дух Урлова, допрошенного там же в ФСБ тремя месяцами раньше: на вопрос «воспринимали ли вы смысл листовки» он ответил дословно длинной и сложной фразой Урлова «я воспринял её содержание и смысл как призыв к насильственным действия в отношении сотрудников милиции из Центра Э, способных повлечь тяжкие последствия, поскольку в данной листовке содержались призывы к ликвидации Центра Э любыми способами, в том числе насильственными». Когда Тесаловского допрашивали в суде 14 декабря, дух Урлова из него уже ушёл, поскольку Тесаловский описывал содержимое листовки совсем другими словами, более обычными.
У Агеева и Гилева осуществили выемку листовок «Долой политические репрессии! Ментов к стенке!», которые им дали злобные экстремисты. Как и положено, следователь Сухарев описал в протоколе выемки содержимое листовок. Приложены к протоколам и сами листовки. Правда, тут незадача — протоколы осмотров не совпадают с самими листовками. Например, в листовке Агейкина (л.д. 16, т.4) слово «тюменский» везде написано с маленькой буквы (то есть, это уже из второй партии листовок Кутузова), а в протоколе осмотра Сухарев везде пишет его с большой. Кроме того, в листовке есть целых две картинки с надписями, а Сухарев в своём подробнейшем описании листовки о них умалчивает. То же самое и с листовкой Гилёва (л.д. 23 и 25, т.4). Кто-нибудь мог бы подумать, что Сухарев на самом деле даже не смотрел на эти листовки, а просто скопировал уже существующий на его компьютере с 25 ноября 2009 года (вскрытие конверта из ТГУ) текст, но обвинение не может в таком заподозрить следователя ФСБ, а потому, видимо, считает это технической ошибкой, которую Сухарев идентично воспроизвёл в двух выемках, которые разделяет более двух недель времени.
Кстати, свидетеля, которого, казалось бы, было найти легче всего — сотрудницу центра «Э» Кузнецову — нашли и допросили только в июне 2010 года, через несколько месяцев после остальных свидетелей. Секретные технологии ФСБ не позволили найти работника дружественного подразделения МВД раньше, чем штатских.

Дали сбой секретные технологии и в поиске организаторов митинга. Несмотря на то, что их полные данные (всех пятерых) были установлены, как уже говорилось, ещё 11 ноября, но вызвать их на допрос всё никак не получалось. Более того, 18 марта следователь Сухарев в своём Постановлении о приостановлении уголовного дела пишет, что «обеспечить явку и допросить в качестве свидетелей Кутузова, Постникова и Савелкова нельзя, потому что они за пределами Тюменской области, а Слободчиков и Фахретдинова — потому что они не установлены по адресу регистрации» (л.д. 68, т.1). Возникает, конечно, вопрос, что мешало найти Кутузова, Постникова и Савелкова в других городах РФ, если они куда-то уезжали или что мешало подождать, пока они вернутся и допросить их тут же. Уж Кутузов-то, по крайней мере, точно всё время предварительного следствия работал на своём обычном месте — в Тюменском госуниверситете и никак не мог уезжать куда-то надолго, разве что на выходные и праздники. Фахретдинов, «не установленный по месту регистрации», зарегистрирован и проживает в квартире по улице Луначарского не менее 15 лет, и зимой-весной 2010 года никуда не выезжал. Злопыхатели могли бы сказать, что ФСБ просто не стремилась найти и допросить организаторов или реальных участников митинга, потому что один из них уже был назначен виновным, но обвинение опять же не может заподозрить ФСБ в таком странном поведении и потому, вероятно, оправдывает «невозможность» найти организаторов новым приступом помрачения сознания. Гилева, фигуру непубличную, найти не составило труда, а вот организаторов митинга, активно участвующих в политической и общественной жизни города, «засвеченных» в СМИ — не получилось. Ну, бывает.

Приступ помрачения, впрочем, прошёл меньше чем через месяц и наступил, наоборот, приступ великой прозорливости. Когда 18 марта следователь Сухарев приостанавливал предварительное следствие по уголовному делу за невозможностью установить обвиняемого, он просил своё начальство провести оперативно-розыскные мероприятия, направленные на установление загадочного экстремиста. И 13 апреля его нашли! В письме «О результатах оперативно-розыскной деятельности» (л.д. 74, т.1) подписавший его начальник РУ ФСБ Пахомов и исполнитель В.В. Матвеев пишут, что в ходе оперативно-розыскных мероприятий установлено что крамольную листовку изготовил и распространил Кутузов. Суть оперативно-розыскных мероприятий не поясняется. Вряд ли делом занимался лично Пахомов, так что за загадочные «оперативно-розыскные мероприятия» следует похвалить В.В. Матвеев. Это он после полугода бесплодных поисков внезапно, будто при помощи телепатии, определил, что искать нужно у экстремиста Кутузова. Правда, что мешало такому прозорливому оперативнику, как Матвеев, найти Кутузова раньше — совершенно непонятно.

На следующий же день, 14 апреля, у Кутузова провели обыск совместными силами ФСБ и центра «Э». Понятыми при обыске обычно привлекают соседей (так было и при обыске у Кутузова в рамках прошлого уголовного дела), но тут случай особый, и оперативники привезли понятых с собой. Это были студенты-юристы, которые по просьбе сотрудников ФСБ забросили учебный процесс ради того, чтобы побыть понятыми. Кто-то сказал бы, что это подозрительное стремление следствия к тому, чтобы понятые были «своими», а обвинение скажет - «плодотворное сотрудничество ФСБ и студенчества».
Нашли большое количество литературы, а в шкафу для полотенец в прихожей — те самые листовки (мы же помним, что в приступе безумия Кутузов их туда спрятал и хранил больше полугода, прямо как Гилев). Кутузов, правда, написал в протоколе, что не вся изъятая печатная продукция принадлежит ему, но это у него наверняка была «линия защиты». Нашли и диск, который всё в том же приступе безумия Кутузов записал и потом им любовался, записали его скопом в стопку из 104 других дисков.
Потом в тот же день Кутузова успешно опознали Гилев и Урлов. Правда, они почему-то дружно нафантазировали, что в день митинга у него была причёска «хвост» (хотя это не соответствует действительности), но это, скорее всего, просто продолжение загадочных помрачений сознания.

Кутузова отправили на 48 часов в изолятор, а потом пошло предварительное следствие.
Уже 19 апреля следователь Сухарев снова проявил паранормальные способности. С 9 часов 05 минут до 12 часов 30 минут (л.д. 13, т.3), то есть, за 3 часа 25 минут он умудрился при помощи двух понятых произвести тщательный осмотр изъятых при обыске у Кутузова листовок, журналов, книг, брошюр, плакатов, транспарантов, дискет, двух мобильных телефонов и самое главное — содержимого 104 компакт-дисков! Даже если предположить, что осмотр каждого диска занимал ровно две минуты, то уже получается три с половиной часа, а ведь ещё остальные предметы нужно было осмотреть. Так что выходит, что следователь Сухарев осматривал содержимое нескольких дисков в минуту, работая со скоростью, недоступной простым смертным.
Отметим ещё, что в процессе осмотра дисков следствию снова (как и во многих других аспектах этого дела) улыбнулась неимоверная удача. Первый диск, выбранный наугад следствием из 104 других, никакой информации, имеющей значение для уголовного дела, не содержал, а вот уже вторым диском в ходе осмотра оказался (л.д. 19, т.3) как раз тот самый CD-диск с макетами крамольной листовки, записанный обезумевшим Кутузовым в октябре 2009 года (причём никаких надписей на нём не было, то есть, он точно выбирался наугад). Этот диск был, единственным, который заинтересовал следствие и попал в вещественные доказательства. Теория вероятностей говорит: вероятность того, что среди первых двух предметов, выбранных случайным образом из ста четырёх, окажется один заранее помеченный, составляет меньше двух процентов, то есть, менее чем один шанс из пятидесяти. Для большинства научных целей события с таким уровнем вероятности считаются просто невероятными. Но какой же следователь ФСБ, если ему не сопутствует фантастическая удача?

Вообще, в ходе следствия следователь ФСБ Сухарев периодически совершал несколько странные поступки, которые иной человек мог бы принять за стремление скрыть детали дела от глаз общественности, — выносил Кутузову подписку о неразглашении, которую потом отменял суд, запрещал защите фотографировать экспертизы при ознакомлении с ними, месяцами держал у себя изъятые компьютеры, не производя их осмотр и так далее. Но, вероятно, по версии обвинения, это всё объясняется той же причиной, что и прочие странности этого дела.
Ну а затем следствие было завершено и дело направлено в суд. По версии обвинения, без каких-либо нарушений, как нам в судебном заседании уже пояснил старший помощник прокурора Капеко. Дальнейшее уважаемый суд мог видеть собственными глазами и слышать собственными ушами.

Вот такую картину реальности нам представляет обвинение. В ней едва ли не каждый персонаж, начиная с подсудимого, действует нелогично, иррационально и вопреки своим интересам, а зачастую — вопреки законам природы. Из материалов дела вырисовывается совершенно абсурдная картина, достойная пера Франца Кафки или Виктора Пелевина. Я предоставляю суду и публике самостоятельно оценить, чья интерпретация материалов дела реалистичнее и правдоподобнее — со стороны обвинения или со стороны защиты.

Спасибо, я закончил.

Поделиться

Комментарии

Изображение пользователя vadiMM.

Интересная задумка - оригинальный жанр - должен сработать такой необычный ход ... бум надеяться )))

Отлично!
0
Неадекватно!
0

вадиММ
Сбили с ног - Сражайся на коленях!
Встать не можешь? - Лежа наступай!

да. ход замечательный. хотя неизвестно, может ли хоть что-нибудь достучаться до "банального зла". но если достучится, это будет прорыв; значит, не все еще потеряно.

Отлично!
0
Неадекватно!
0

Задумался я тут:

kender написал:
подписавший его начальник РУ ФСБ Пахомов и исполнитель В.В. Матвеев пишут
- упоминающийся здесь В.В. Матвеев это, ну может быть случайно, не тот же самый Матвеев, который уже был героем этого сайта в материале "Брачная ночь лейтенанта Матвеева" golosa.info/node/1655 , а? Если тот же самый - то мне страшно становится за профессиональный уровень таких сотрудников. За прошедших четыре года можно было научиться?

Или это и есть - научился?

Отлично!
0
Неадекватно!
0

Да, это он.

Отлично!
0
Неадекватно!
0